Минуло три дня с тех пор, как Хадзиме и его отряд покинули Ул.
Хоть на долю оставшихся выпали проблемы разложения трупов демонических существ и восстановление взрыхленной боем земли, сами горожане были невредимы. Такой итог иначе как чудом не назовешь. Хорошие вести разносились с огромной скоростью, достигая людей, что ранее ушли из города в поисках убежища, отдаленные города и даже Столицу королевства. Вернувшиеся жители могли вновь встретиться со своими семьями. Кое-кто всё ещё обнимал родных и друзей, тогда как вокруг стояла атмосфера всеобщей радости, окутавшая Ул в праздничной суматохе.
Защитная стена, созданная Хадзиме, все ещё окружала город. Горожане в подробностях вещали о сражении, жестами указывая, насколько это стена превышала здравый смысл, будто сошедшая со страниц мифов, вместе с этим осматривая огрубевшую землю за защитной стеной.
У людей, вернувшихся в город после битвы, а особенно у детей, заблестели глаза, едва они услышали об этой истории. Купцы же, не упуская возможности, просчитывали в уме, как бы срубить побольше прибыли на защитной стене Хадзиме, превращая её, в своих грёзах, в новую городскую достопримечательность.
И так, не знавшие правды о Хадзиме и Айко горожане, свято верили, что на Защитника и его отряд снизошло благословение «Богини Плодородного Урожая», и в честь этого, его защитная стена стала зваться «Щит Богини». Стоит также добавить, что парень с пепельными волосами и повязкой на глазу — Хадзиме, получил прозвище «Клинок Богини» и «Рыцарь Богини» в знак уважения. Однако, история на деле была совсем иной. Когда о ней вспоминали Давид и прочие рыцари-телохранители они сразу же начинали вопить: «Другого от него и не ожидалось, как же я ненавижу этого парня!!!». В будущем, Хадзиме будет корчиться в гневе всякий раз, как услышит своё новоприобретённое прозвище, но это уже другая история.
Это был в некоторой степени просчет, завоевавший ему несколько смущающих прозвищ, но как Хадзиме и задумывал, слава и известность Айко были на высоте. Когда она прогуливалась по городу, все прохожие оборачивались, устремляя на неё взгляды, среди них были и такие, кто стал поклоняться ей, приговаривая что-то вроде «Да пребудет с нами ваше благословение~». В этом городе, Айко, спасшая людей, стала именоваться как «Богиня». Слухи разнеслись и до окрестных городов. Теперь, как минимум, можно было считать, что слово Айко имело большую власть, чем влияние епископа Церкви Святых города Ула.
Названная Айко покамест… надлежащим образом поддерживала правителей в переустройстве города и хоть она казалась неунывающей по отношению к окружающим её людям, её разум был далеко от этого места. Причиной тому были шокирующие откровения Хадзиме незадолго до битвы. Но прежде всего, всё крутилось вокруг того, что Хадзиме убил Шимидзу. Сцена того момента поглотила её с головой, разъедая сердце.
Даже сегодня, после завершения дневных обязательств и по наступлению ужина, ученики и рыцари-телохранители принялись ужинать в «Гостинице Водной Феи». Айко же машинально всовывала еду в рот, уставившись пустым взглядом в пустоту. Она не следила за беседой остальных и лишь односложно отвечала, когда обращались к ней напрямую .
— Ай-чан сенсей… Магия Ай-чан сенсея просто восхитительна! Даже эта изуродованная земля быстро восстановилась… Кажется, уже через недельку и следов не останется!
— Ага… Как это замечательно.
Юка Сонобе, заметившая, что Айко пребывала где-то в другом мире, в нарочно приободренном состоянии пыталась с ней заговорить. Она пыталась воодушевить Айко, ведь ей был известен источник её нынешнего болезненного состояния. Но даже воодушевляющие слова канули в равнодушной горстке слов в ответ, они словно заранее были приготовлены так, чтобы нельзя было продолжить разговор. Сонобе, сдавшись, опустила плечи, пробормотав, «Всё ещё не отошла, ха~».
— Айко… Правители или епископ что-нибудь сегодня упоминали? Если тебе это действительно доставляет неудобства, я не прощу их за беспокойство Айко, пусть даже это будет сам епископ. Я же всё-таки рыцарь Айко, как-никак. Что бы ни произошло, я всегда останусь твоим союзником.
Было неизвестно, хотел Давид этими словами взбодрить или соблазнить её, но его замечание, что он готов был пойти даже против епископа, было опасно для него как рыцаря храма, хотя ему это могло показаться пустяком. В его словах местоимение «Я» получало особое ударение. Что касается его слов о том, чтобы пойти против всех ради Айко, то остальные окружающие рыцари согласились и четким взором глядели на командира, делающего свой «шаг вперёд».
— Ага… Отлично.
Однако, слова и поведение Давида были с легкостью отброшены в сторону, словно занудная и длинная телепередача, длящаяся по телеку на протяжении всего дня. Возникали сомнения, слышала ли она его вообще или нет. Выражения лиц учеников, ясно можно было описать как «Так тебе и надо~», отчего Давид обессиленно опустил плечи вниз. На лицах других рыцарей оказалась та же реакция.
Не принимая во внимание ни учеников, ни Рыцарей, Айко равнодушно продолжала трапезу, никак не реагируя.
(Если бы я только могла поговорить с Шимидзу-куном подольше… Если бы я заметила его чувства раньше… Если бы так случилось, то всё не обернулось бы таким образом… Положись он на своих одноклассников… Не стань я заложником… Если бы только… Я умерла… Тогда бы он не видел более смысла лишать Шимидзу-куна жизни…
(Зачем он его убил… Они ведь были одноклассниками… Всего лишь потому, что он приходился ему врагом?.. Неужели убийство совершается так легко, имея лишь вот такой повод?.. Как это может происходить столь естественно?)
(Парадокс… Люди, ведь, не демонические существа. А он убил не мешкая… Он… был тем, кто мог хладнокровно уничтожить человека? … Если я оставлю его одного, станет ли он угрозой для остальных детей?.. И будут ли другие в безопасности, когда он уйдет?.. Пока он не… Кх?! Почему мне такое только в голову взбрело?! Стоп. Это может печально кончиться, если я продолжу развивать подобную тему!)
В настоящий момент, слова сожаления и упрёка самой себя безостановочно повторялись в голове Айко… Теперь, когда она неосознанно об этом раздумывала, побеги страха и обиды по отношению к Хадзиме стали назревать, но она в панике их отгоняла, ещё раз возвращаясь к предыдущим мыслям, начиная этот процесс по новой. Было чересчур много того, над чем ей надо было поломать голову, было много и того, о чем она не хотела мыслить вообще. Ум Айко походил на библиотеку, где книжные полки порушились, а информация была хаотично разбросана по округе.
Вдруг, до ушей Айко донесся спокойный и теплый голос.
— Госпожа Айко. О сегодняшнем блюде, возможно, оно пришлось вам не по вкусу?
— Э?
Это был Фосс Сило, владелец «Таверны Водной Феи». Его голос не был слишком громким, скорее даже, он обладал тихим голосом. Но сейчас, когда никто в таверне не ожидал услышать слова Фосса, его спокойный и проникновенный голос мог без проблем достучаться до каждого. Даже Айко, чье сознание было поглощено круговоротом мыслей, мгновенно его услышала, отчего и пришла в чувство.
Заметив, что во всеуслышание завопила таким неподходяще громким для неё голосом, щеки Айко окрасились красным. Она повернулась к улыбающемуся Фоссу.
— Эм, что такое? Простите меня, я замечталась на секундочку.
— Нет, ничего страшного. Мне лишь показалось, что блюдо вам не по вкусу, раз вы не поднимали лица. Если так и есть, я готов подать другое блюдо…
— Н-нет необходимости! Еда правда вкусна. Я лишь призадумалась кое о чём…
Пусть она и уверяла его в том, что её пища приятна на вкус, вспомнить этот вкус она так и не смогла. Осмотрев окружение, ей бросилось в глаза то, что ученики, как и рыцари, взирали на неё с некоторой тревогой в глазах. Она могла уловить, что было у них на уме, и ей подумалось, что стоит прекратить вести себя так. Она собралась с мыслями и продолжила трапезу. Однако, она тут же судорожно поперхнулась, когда еда попала ей не в то горло.
Потому как Айко закашлялась и у неё на глазах выступили слезы, ученики и Рыцари запаниковали. Увидев такое, Фосс, между делом, приготовил ей салфетку и воду.
— Я-я извиняюсь. Так вас нагружать…
— Это ни в коей мере не проблема.
Хоть он и был свидетелем её промашки, он продолжал излучать спокойную улыбку, за что Айко была ему признательна. Чувствуя облегчение, от того что госпоже Айко полегчало, Фосс сузил глаза, о чём-то подумав. Он тихим и спокойным голосом осведомился:
— Эмм. Госпожа Айко, это лишь моё предположение… Дозволено мне будет спросить кое-что?
— Э? А, да. Что такое?
— Почему госпожа Айко не верит в то, во что хочет верить?
— Ха?
Айко наклонила голову в непонимании. Над её головой словно всплыл знак вопроса. По этой причине, Фосс продолжил, криво ухмыляясь, «Видимо, тех слов было недостаточно».
— Кажется, разум госпожи Айко пребывает в глубоком недоумении. Вас нагружает множество мыслей, и всё это вы пытаетесь обдумать одновременно. Вам невдомек, как поступить дальше? Что из того, чего вы хотите достичь, будет лучшим выбором? Многое вам непонятно, что ещё больше усиливает ваше нетерпение, двигая вас на этот порочный круг замешательства. Или я не прав?
— К-как…
Его прогнозы оказались точны, словно он читал её мысли. Айко мгновенно лишилась дара речи. Завидя такую реакцию, Фосс со спокойствием и улыбкой на лице объяснил:
— Всё же, я стольких посетителей уже повидал. В подобной ситуации, лучше всего верить в то, во что ты хочешь верить сам, на данный момент. Но опять же, люди перестают замечать другие важные вещи, когда верят только в то, во что хотят. Мои слова, содержат и это — предупреждение. Только что сказанное — истина. Но, по моему мнению, люди склонны действовать так, как считают верным. Поэтому, мои ощущения мне говорят, что когда кто-либо неспособен «двигаться дальше», ему совсем не зазорно будет поверить в то, во что он хочет верить.
— …Верить в то, во что я хочу верить.
Айко смаковала слова Фосса. Сейчас, её разум был полон сожаления и вины, ставшие клубком сомнений насчет Хадзиме, тогда и ненависть стала постепенно виться вокруг. Хадзиме действительно был важным ей учеником, но Шимидзу, кто стоял по важности на том же месте, был им убит. В тот миг, она осознала, что он был тем, кто, исходя из ситуации, лишал жизни других. Тогда-то она узрела в Хадзиме исходящую угрозу, которая может отнять жизни значимых для неё людей. Несмотря на это, Хадзиме все еще являлся одним из её учеников, она не могла просто его отвергнуть. По этой же причине она не могла оставить Шимидзу, хоть он и собирался устроить массовую резню. Из-за этого она впала в смятение, не зная, что делать дальше. Хоть она и верила в то, что у неё сложный характер, что-то с ним поделать Айко не могла. Айко Хатаяма все-таки была учителем.
Фосс не знал, что, в каком-то смысле, она слишком настойчиво верила в то, во что хотела верить. Но и без этого, он мог видеть, что это вызвало крупное замешательство, ведь она не могла продолжать путь после того, как всё, во что она верила, пошатнулось и треснуло.
Запутавшись в своих мыслях, Айко прекратила принимать участие в трапезе, она стала погружаться в глубину своего разума.
(Верить в то, во что я хочу верить. Но вот вопрос: а чего я, вообще, хочу? Одна из этих вещей это то, чтобы все ученики вернулись в Японию. Но это то, что уже более не может исполнится. Теперь, то чего я хочу — это возвращение домой с наименьшими потерями…)
(Его рассказ. Его рассказ о том, что одноклассник пытался его убить. Я не хочу в это верить… Он даже говорил, что убьёт всех нас, стань мы ему препятствием. Человек, спокойно убивающий такого же человека… Враг, представляющий угрозу ученикам…)
(И всё же, мне не хочется ему верить. Как ни посмотри, он на самом деле его убил. Убил Шимидзу-куна, даже ни на миг не промедлив. Поэтому он уже… Нет, надо верить в то, во что я хочу верить.)
Айко сомкнула глаза, пытаясь побороть всплывшие наружу тёмные эмоции. Окружающие люди всё так же с беспокойством взирали на неё, она чуть дернулась, размышляя о чём-то.
(«Потому, что он враг» — так он сказал, и «Времени для этого просто нет». Он тоже боялся, что Шимидзу вновь нападет на него и важных ему людей, оставь он его в живых. Так бы подумал любой.)
(На самом деле, Юи-сан и Шия-сан не доверяли бы ему так непоколебимо, будь он чёрствым человеком. Он лишь хотел отрезать источник беспокойства ради будущего своих спутников… Потому-то он и не мог оставить его в живых. Иными словами, он верил, что я ничем не смогу помочь Шимидзу-куну…)
(Будь он жив, меньшее, что мне пришлось бы продемонстрировать, это то, что я способна изменить Шимидзу-куна. Но мои слова в тот раз, не достигли его разума… И в итоге, я была бессильна… Шимидзу-кун… Но даже если так, быть убитым подобным образом… Это значит, Шимидзу-кун уже был ослабле… Кх.)
Имелась ясная причина, по которой Хадзиме прикончил Шимидзу. Он не был падшим человеком, видящим в убийстве что-то само собой разумеющееся. Он не был монстром, неспособным к пониманию. И он не был врагом, который слепо наносит вред ученикам. Айко решила поверить ему, так как он являлся «учеником» и её слова всё ещё могли до него достучаться. В середине этого мыслительного процесса, она вызвала из памяти ту шокирующую сцену, где ученик застреливает другого ученика, она попыталась выискать причину, стоящую за этим действием.
(Верно. До этого момента я забыла. Прежде всего, именно я попросила помочь умирающему Шимидзу-куну и вот так всё обернулось. Шимидзу-кун отошел бы на тот свет, даже не предприми Хадзиме каких-либо действий. Было излишним ещё и стрелять! Так почему?! Почему же он сделал это?! Чтобы быть полностью уверенным, что он умрёт? Нет. Не было необходимости. Этому ребёнку оставалось лишь несколько минут жизни, поэтому я и попросила его о помощи, но было уже поздно… Ведь я всё равно ничего не смогла предпринять… Шимидзу-куна застрелили из-за меня — кх?!)
Айко распахнула широко глаза. Её объял ужас от внезапной правды, что ей открылась.
(…Все так. Шимидзу-куну была нанесена атака, нацеленная на меня. Если бы в тот момент ничего не случилось, я бы точно погибла! Но все были убеждены, что умер он от его руки! Он был тем, кто убедил нас в этом!)
Это была её ошибка, это она убила своего ученика. Как Хадзиме и страшился, Айко наконец узнала правду, в мгновение ока белея. Существование учеников было для неё поддерживающим столпом. Факт того, что она стала причиной смерти своего ученика, расколол сознание Айко. Давление этого факта обратило её мысли в защитный механизм, перекрывая голос разума. Со взором, обращенным во тьму, она подумала о том, чтобы отдаться этим мыслям. Но слова, обронённые Хадзиме тогда, оживили её сознание.
— Если возможно, пожалуйста, не сдавайтесь.
В это время, её сознание не могло полностью внять им из-за поочерёдных шокирующих событий. Даже если было хлопотно думать о значении этих слов, это всё равно были лишь слова, как бы кропотливо она не размышляла.
(Что если он произнес это, потому что предсказал мою ситуацию… Не волновался ли он обо мне?.. Он понял, что я потеряю себя, когда узнаю, что являюсь причиной смерти Шимидзу. Такова причина… Поэтому Нагумо-кун застрелил его, убеждая нас в том, что это он его убил… Чтобы меня не сломила вина… Чтобы я продолжила быть учителем…)
Айко могла осмыслить моральные критерии Хадзиме. Поэтому она могла домыслить и то, что это всё было не только ради её блага. Но как ни посмотри, Хадзиме бросился к скоропалительным действиям, так как думал об Айко. Захлопывающаяся дверь в уме Айко мгновенно замерла перед тем, как полностью закрыться, вновь медленно отворяясь. Её узкий кругозор снова расширился. Хоть ещё и было промозглое чувство внутри неё, словно во время одного из самых холодных сезонов, в тот же миг, там определенно ощущалось небольшое пламя.
(Кажется, он меня защитил… Нет, не только он, многие люди меня защищали. Дети подле меня защищают даже сейчас. Я лишь думала о их защите, не видя, что и меня защищают… Какой незрелый подход с моей стороны. Не подходящее ли сейчас время стать независимой…)
Айко смотрела перед собой со всей решимостью. Но её мысли о вовлечении Шимидзу-куна и факт того, что это она убила его, останется с ней до конца жизни. Но и после этого, она не могла сидеть сложа руки, ведь есть ученики, восхищающиеся ею и доверяющие ей как учителю. Она не хотела. Она еще раз вспомнила свою клятву делать всё возможное как «учитель», даже если мир сменился. Вдобавок ко всему, она отпечатала в своей голове, во что бы то ни стало, не изменять своим идеалам. Без сомнений, даже сейчас обида и страх, по отношению к Хадзиме, всё больше нарастали.
(Какой он неуклюжий… Понимал ведь, что я могу держать на него обиду или даже стать ему врагом… Теперь, я вспомнила. Похоже он принял мои слова, да и выглядело все так, будто он серьезно над ними раздумывал… Могло ли это быть его способом возврата долга?)
(Теперь, когда я вспоминаю прошлое, то понимаю – я была спасена им. Он поведал мне правду, и даже спас город. Более того, во время битвы, он исполнил своё обещание и вернул Шимидзу-куна целым. Если пересмотреть эти вещи, то можно понять, что я была неблагоразумной. Я лишь говорила о своих идеях… И я давила на него ими… Как же незрело с моей стороны. И после всего этого, он нас спас… Пусть мыслит он и хладнокровно… Кажется, часть его прошлого «Я» еще живет в нем… Нет, он это как минимум возвратил, верно? Возможно ли, что из-за этих девушек?)
И снова Айко исказилась в усмешке при мысли, что должна ему. Хоть её незрелость была позорна для учителя, она думала о вялом состоянии в котором пребывал Хадзиме сразу после призыва, и то какую чудесную метаморфозу в по-настоящему надежного мужчину он принял. И пусть он изменился, Айко чувствовала счастье на душе, когда проблеск его прошлого образа показывался наружу.
И главную причину того, что он не утратил свою человечность, она видела в Юи и Шии, в девушках, которые всегда находились рядом с Хадзиме. Сердце Айко почему-то защемила боль. Она повернула шейку, но тут же отогнала эти мысли, видя в них лишь результат своего бурного воображения.
(Как-то так получилось, что я не поблагодарила Шию-сан, защитившую меня. Я ведь обязана ей жизнью… В следующий раз, я прослежу за тем, чтобы принести свои благодарности… К тому же, своей сохранностью я обязана и ему…)
Она высказывалась сейчас о яде и той магии, из-за которой погиб Шимидзу. Она не отблагодарила Шию и другого благодетеля своей жизни — Хадзиме. Только сейчас она вызвала некое воспоминание из дальнего уголка своей памяти, сразу залившись красным, словно по её лицу пронеслось пламя.
(Это было лишь искусственное дыхание, лишь искусственное дыхание! Спасательная операция! Не более того! Нельзя сказать, что подобное у меня было в первый раз. Да и никогда бы я не подумала об этом, как о чем-то приятном! Да, точно, в этом направлении я даже и не задумывалась!)
Вспомнив о причине своего покрасневшего лица, Айко вдруг стала бить по столу. Свои оправдания она никому, конечно, не изрекала.
Тем более, что хоть и Айко была взрослым человеком, какой-либо опыт на любовном фронте у неё отсутствовал. Правда и то, что её подвергшиеся переменам теперь романтические взгляды, речь и поведение ясно демонстрировали, что она была действительно влюблена. В Японии к ней относились всерьёз только «джентльмены» (П.П. имеются в виду дружественные отношения). На этом сказывалась её подростковая внешность. Айко знала, что многие мужчины видели в ней довольно привлекательную особу, но с большинством из них отношения не заходили дальше, чем просто «хорошие друзья». Никто из них не хотел очернять свою репутацию, будучи отвергнутым и заклеймённым словом, начинающимся на «Ло-».
А из-за того, что для людей этого мира справлять свадьбу в ранние годы было естественно, никого не беспокоил ни короткий рост Айко, ни детское лицо. Так называемое лицо маленькой девочки. И хотя Давид и остальные были серьёзны как никогда… Тот небольшой багаж опыта в любви подсказывал ей, что ни один мужчина не покажет к ней интерес, ведь она даже в упор не замечала любовные выпады мужчин из мира иного.
От того, спасательная операция рот в рот оказала неизгладимое впечатление на Айко. Она успокоила свой разбушевавшийся разум, вновь вспоминая моменты, так и не вышедшие из головы.
(Начнем с того, что у него уже и так есть девушки по имени Юи и Шия… Их уже двое, так что ничего страшного, если число увеличится на одну… Что я несу?! Я же учитель! А он ученик! Постойте, даже не в этом проблема! Да и не думает он обо мне, как о женщине… И более того, ему как-то удалось сцапать сразу двух! Тайные сексуальные связи строго-настрого запрещены! Это так неискренне! Любовь должна быть одна… А две за раз… Кх, как бесчувственно! Никогда, я никогда не разрешу такие распутные отношения! Хмф, не разрешу!)
Звук её ударов по столешнице нарастал.
(Но его чувства к Юи — нечто особенное. Хоть её стиль не шибко отличается от моего… Может ли быть, что ему нравятся инфантильные девушки? К-к примеру, как я? Нет, нет, нет, о чем я только думаю! Ну и что с того, что я узнаю его предпочтения! Да он на 8 лет моложе… А, раз уж я вспомнила, а разве люди из расы Вампиров вроде Юи-сан не имеют долгую продолжительность жизни? То есть, ему нравятся инфантильные девушки постарше? Стоп, ну и что, что я это узнала! Приди в чувство, Айко Хатаяма! Ты учитель! Он ученик! Какой из тебя педагог, если смущаешься уже от маленького поцелуя?!)
Возможно потому, что она прекратила бить по столу, она ухватилась за лицо обеими руками, начав трясти свою голову, выкрикивая: «Нет, нет—!!!». Впоследствии начиная биться об стол уже лбом.
Ожидаемо было то, что ученики и рыцари-телохранители, души в ней не чающие, опешили от её своенравного поведения. Заметив Айко, Фосс забился в монологе: «Ох, боже правый, видимо ты взбодрилась», со своей неизменной, спокойной улыбкой. Что за великодушный человек.
После этого, Айко смогла прийти к пониманию своих чувств по отношению к Хадзиме, заключая, что такая реакция являлась лишь спуском пара в связи с нестабильностью её эмоций. Так что, всё осталось неизменным — Хадзиме продолжал быть её учеником. И хоть было необходимо доложить информацию о Хадзиме верховному правительству, ей также было нужно защитить его от них же, случись что в экстренной ситуации, ведь она собиралась вернуться в Королевство.
Айко не заметила одного. Эти выводы о Хадзиме не были заключены в рамочку, а настоящие её чувства были отложены в долгий ящик. И пока она в уме называла других учеников «это дитя», один лишь Хадзиме получил незыблемое «он».
Чувства от этого только начали зарождаться. То время, когда Айко наконец это приметит, ожидает нас немного дальше, в будущем…
