Вытянув шею, чтобы посмотреть, что там написано, она ясно увидела, как удивление растет на его лице, как его брови поднимаются, словно ртуть в термометре. Он несколько раз моргнул и нажал другую кнопку, в результате чего поток Тумана прекратился, а предложение рассеялось.
— Это… хорошие новости, я полагаю, — неохотно признал он. «Отойдите от машины, пожалуйста».
Она сделала, как просили, и он вернулся к своему столу, выдвинул один из ящиков и достал листок бумаги. Он снова посмотрел на нее, его глаза сверкали смесью чисто физического влечения и глубокого, глубокого подозрения.
«Ваша причина въезда в страну?»
«Работа.»
«Какой тип работы?»
«Ну, я вооружена и эх…» она подняла правую руку и согнулась, на мгновение взглянув на свой бицепс в преувеличенном жесте нарциссизма. «Неоправданно привлекательный иностранец пытается проникнуть в страну, не иначе как через Зону отчуждения. О чем это вам говорит, офицер?
«Что тебя, вероятно, разыскивают за Стеной под другим именем, другим лицом и другой подписью души, и что ты, вероятно, собираешься использовать свою предыдущую профессию для более честной работы, пока ты затаишься, вероятно, как зверь. -убийца… — отбарабанил мужчина, почти явно обвиняя ее в воображаемых преступлениях, когда негодование в его голосе сменилось безропотным принятием. Наконец он вздохнул, достал из-под пальто авторучку и написал что-то на бумаге курсивом, настолько стилизованным, что она не смогла прочитать это, прежде чем спрятать ручку.
— Добро пожаловать в Икесию, — сказал он с профессиональной вежливостью и полуфальшивой улыбкой, которая исчезла в тот момент, когда он перевел взгляд на трех икесианцев позади нее. Он указал на Зигмунда. «Следующий! Бальдо! — крикнул он, встав из-за стола и подойдя к машине, чтобы занять ту же позу — одна рука на клавише, другая зависла над кнопками.
Бородатый мужчина проворчал в бороду, быстрым шагом подойдя к машине и взявшись за ручку. Злобная ухмылка мелькнула на лице офицера, когда он нажал ту же последовательность двух кнопок, чтобы активировать машину, полностью ожидая, что признание вины будет написано в тумане. Поднимающиеся серебряные нити, скручиваясь и переплетаясь, образуют три слова.
НАЙДЕНО СУДИМОСТЬ
Улыбка офицера стала еще шире, когда он полез в свое пальто, но чего он добивался, так и осталось неизвестным. Зельсис приготовилась совершить преступление, заметив, как Зигмунд напрягся, когда у него началась первая стадия припадка, вызванного Рубедо, и заметно борясь с скованностью, открывая и закрывая левую руку.
Только офицер заметил, что крайнее левое сопло распыляется и не дает нити. Хор сменился разочарованием, и он вздохнул: «Отпусти, он неисправен. Мне придется перезапустить его».
Когда Зигмунд не отпустил, офицер кинул на него злобный взгляд и повторил, на этот раз даже не пытаясь скрыть угрозу в своих словах. — Отпусти, Айк.
Напряженно двигаясь, Зигмунд поднял левую руку и разжал пальцы правой один за другим. Угроза сменилась снисходительной жалостью, когда офицер понял, что происходит, заметив: «Какая-то паралитическая болезнь от безделья в зоне, да?» когда он повернул ключ влево, ожидая, пока машина замолчит, прежде чем снова повернуть его вправо.
— Хорошо, возьми ручку еще раз. Вы, икесианцы, никогда не знаете, где остановиться, вот почему вы получаете такие странные условия… — он продолжал думать вслух, ожидая, пока Зигмунд сделает то, что он просил, прежде чем снова нажать на кнопки, ожидая, пока Туман снова сформирует слова, без всякого энтузиазма на этот раз. время.
СПРАВКИ НЕ НАЙДЕНО
— Цифры… — пробормотал офицер, не удивленный результатом. Он предположил, что неисправность вызвала ложные показания, и оказался прав. «Отойди от машины, прежде чем тебя снова захватит», — добавил он, поворачиваясь и снова садясь за стол, еще раз доставая бумагу из одного из ящиков и ручку из пальто.
«Причина входа?»
«Ищите работу и лечение», — четко отрепетированным тоном ответил Зигмунд.
Офицер что-то написал на бумаге и спрятал. Он пренебрежительно жестом приказал бородатому мужчине отойти, что он и сделал, подойдя к двери и прислонившись к стене.
«Следующий!» — рявкнул усатый мужчина, уставившись на Зефариса усталыми глазами. «Блондинка с глазами гомункула!»
Как бы он ни пристально смотрел ей в глаза, офицер не вел себя так враждебно по отношению к Зефарису. Он сделал то же самое, что и предыдущие два, управляя машиной с видимым смирением, как если бы он осознал, что на самом деле эти люди не были военными преступниками. Машина вернула ожидаемый результат.
СПРАВКИ НЕ НАЙДЕНО
Шаг за шагом разворачивалась та же последовательность событий. Офицер жестом предложил ей отойти от машины, сел за свой стол, взял один из документов рядом с ручкой и посмотрел на Зефариса.
«Причина входа?»
«Работа.»
— Стрелок, да? Я считаю, что глаза гомункула — это опора из-за отсутствия реальных навыков, но ничего не поможет, если вы потеряете настоящую вещь. Не мог позволить себе второй?
Зефарис издала мрачный меланхоличный смешок и ответила: «Одна из них загнала меня достаточно глубоко в яму».
— Тогда считай, что тебе повезло. Ваш долг, вероятно, не больше, чем цена новых ботинок, учитывая недавний всплеск инфляции», — насмешливо засмеялся офицер, направляя свою насмешку больше на страну, чем на человека перед ним. Юмор исчез из его существа за считанные секунды, и он резким жестом приказал Зефарису отойти в сторону, глядя сквозь Махуса взглядом острым, как бритва.
«Следующий.»
— Одну минутку, пожалуйста, — сказал Зефарис, еще раз привлекая внимание офицера. «Что вы подразумеваете под инфляцией?»
Он поднял бровь, обратив несколько самодовольный взгляд на стрелка. — О, ты не слышал? — риторически спросил он, самодовольство исходило из каждого слова. «Центральный банк пытался просто напечатать все деньги, необходимые для выплаты военных репараций. Кто-то из высокопоставленных лиц довольно рано положил этому конец, но это все равно чертовски обесценило икесианскую марку. Если вы этого не знаете, вы, должно быть, какое-то время находились в ЗЗ. Теперь, если бы вы…»
Жест, призывающий ее отойти, превращаясь в жест, призывающий Махуса. Оба они подчинились неявному приказу, бутылки с «Жидкой энергией», висевшие в его рюкзаке, звенели, когда мечник шел. В четвертый раз развернулась почти идентичная последовательность событий – с момента, когда офицер встал из-за стола, до момента, когда он снова сел, взял бланк и ручку и задал роковой вопрос.
«Причина входа?» — спросил офицер, наклоняясь, чтобы взглянуть на бутылки с тюленями.
— Самозанятость, — ответил Махус резким и жестким тоном, но сдержанным.
«Как…»
«Алхимик».
Снова приподнятая бровь. — Традиционно обученный? — спросил он.
Махус прищурился. Он думал, что офицер пытался использовать обратную психологию, чтобы заставить его сказать обратное, чтобы оправдать конфискацию бутылок с печатями. Часть его хотела, чтобы именно это произошло, чтобы оправдать его злобу к Грекурии как стране, и поэтому он ответил честно.
«Самоучка».
Почему-то офицер, похоже, не обрадовался такому ответу. На самом деле, он вздохнул, колеблясь, прежде чем спросить: «Ты ведь знаешь, что я должен конфисковать твои контейнеры с эссенцией, если ты не обучен должным образом, верно?»
Фехтовальщик только строго кивнул, глядя сквозь забитые мешками глаза мужчины.
— Просто отдай одну из бутылок поменьше, и я пропущу тебя. Я возражал против приказа, поэтому меня разместил здесь сын какого-то барона-придурка, чей папа купил ему путь к более высокому званию, чем мой… — начал он, разглагольствуя о мелкой несправедливости военной иерархии, слегка постукивая по столу. чтобы указать, куда поставить бутылку.
Офицер остановился на полпути своей разглагольствования, принюхиваясь к воздуху. Зельсис тоже это почувствовал. Она почувствовала это, то же чувство, которое она приписала взгляду Зефариса во время пути сюда, то же чувство, которое она испытала, когда впервые проснулась в этом мраморном месте. Похоже, остальные тоже заметили внезапное изменение атмосферы: Зефарис и Зигмунд осторожно оглядывались по сторонам, а Махус застыл на полпути, развязывая узел на горлышке полупустой бутылки с тюленем.
— Ты чувствуешь этот запах? офицер никого конкретно не спрашивал.
Зельсис хорошо знал этот запах и сразу же ответил: «Нигредо».
«Просто… Всего лишь минутку», — сказал мужчина, чуть не вскочив со своего места, бросившись к двери и приоткрыв ее, выглядывая наружу. Комната сразу наполнилась запахом гниения, смерти, удушливого дыма. Черный туман начал проникать в щель в двери, и офицер заметно отпрянул, захлопнув дверь.
В этот момент с его лица исчезло всякое самодовольство и авторитет, уступив место выражению, знакомому любому солдату. Страх за свою жизнь едва скрывается расчетливой решимостью, возникшей в результате длительной подготовки. Все четверо переглянулись, и, полагая, что он с большей готовностью выслушает человека, не являющегося икесианцем, Зелсис заговорил. — Гнилой медведь? — спросила она. К ее большому удивлению, офицер отчаянно покачал головой.
«Н-следующий шаг вперед. Это Некрозверь. Как, черт возьми, он преодолел барьер конверсии?! Эти твари на две трети состоят из чистого Нигредо!»
Никто из них не знал, что такое Некрозверь. Зельсис не хотела признавать это невежество, но ей очень хотелось попытаться вытянуть информацию из офицера даже в такой серьезной ситуации. «Некрозверь? Разве это не… — она замолчала.
Офицер кивнул, будучи в своей стихии, когда ему предоставилась возможность сказать последнее слово. «Да, крайне редко даже в ЗЗ. Гнилой медведь с истинным пониманием Нигредо. Либо мы находимся в общей групповой галлюцинации, либо в двух шагах от противотранспортной баррикады есть такая.
Земля задрожала, и они услышали звук удара чего-то твердого по металлу.
«Поправка: прямо возле противотранспортной баррикады. Что мы делаем? Не то чтобы мы могли его убить».
«Почему нет?» – спросил Зефарис. «Мы уже убивали гнилых медведей».
«Гнилой медведь питается гнилью, но он еще жив. Это… Это сама смерть», — возразил офицер. «Его единственная слабость — сердце существа. Даже тогда он сможет направить столько Нигредо, что просто подует на нас, и мы обратимся в пыль.
Махус размышлял, глядя в пустое пространство. Он оживился, когда в голову пришла идея: «А как насчет чистых эссенций жизни?»
Офицер усмехнулся: «Жидкая энергия недостаточно концентрирована, чтобы существенно ослабить ее. Чистый Виридитас или даже Рубедо могли бы сработать, но я сомневаюсь…
Нить черного тумана пролезла через небольшую щель в дверном косяке, и прежде чем кто-либо из них успел его предупредить, бешеное дыхание офицера заставило его вдохнуть ее. Его глаза закатились на затылок, и он упал на землю без сознания.
«Легкий», — одновременно издевались Махус и Зельсис. Мечник подошел к нему, схватил за руки и потащил в другой конец комнаты – или, по крайней мере, попытался. Зельсис быстро ослабила повязки на левом предплечье и взяла Таблетку, желая, чтобы она ожила, и немедленно активировала Скрижаль.
ПРОСМОТР ХРАНЕНИЯ
функция.
— Зиг, помоги мне, — прошипел Махус сквозь стиснутые зубы, пытаясь бороться. «Он чертовски тяжелый».
Бородатый мужчина резко кивнул и спокойно схватил офицера за обе ноги, помогая донести его до письменного стола. Тем временем Зельсис доставал бутылку за бутылкой так быстро, как вихрь Тумана их выплевывал, всего четыре больших и пять маленьких, плюс бутылка Рубедо. Закончив, она вытащила свой тесак и положила внутрь Скрижаль. Как она и надеялась, кобура приспособилась и к планшету.
Зефарис отвязала винтовку от рюкзака, быстро полезла в карман брюк за патроном и выполнила многоэтапный процесс заряжания винтовки и забивания патрона одним плавным движением, держа шомпол в одной руке, а винтовка готова.
Как только офицера подняли на письменный стол, его пальто висело нараспашку, и стало очевидно, что делало его таким тяжелым. Внутри одежды было полно пистолетов и карманов. — Черт возьми, у него оружия на целый отряд хватит… — заметил Махус.
Раздался еще один рев, на этот раз ближе. Все четверо переглянулись и, полностью осознавая явную нехватку свободного времени, каждый схватил по большой и маленькой бутылке, Махус также взял бутылку Рубедо, а Зельсис взял еще одну маленькую бутылку. Зельсис снова почувствовала инстинкт, затопивший ее существо.
«Я привлеку его внимание, чтобы ты смог добраться до него сзади», — приказала она, потянувшись к ручке своего тесака.
Все трое посмотрели на нее. Махус казалась обеспокоенной, Зигмунд просто обратил внимание на ее план, а в глазах Зефарис появился довольно странный блеск. «Вы уверены?» — спросил мечник.
«Справедливо, что на этот раз я подыграла», — засмеялась она, направляясь к двери. Глубокий вдох наполненного зловонием воздуха, наполнивший ее легкие до отказа, когда она приготовилась вылететь из двери. Она хлопнула дверью и выбежала из здания, серебристый туман буквально брызнул из ее ноздрей.
Он увидел лишь мельком, но Махус узнал эту технику. Глубокий вдох, выдох Тумана перед физическим подвигом. На ум пришли слова человека, которого он встретил давным-давно.
«Дышать — значит жить. Вдохнуть сущность Аэра — значит стать самым живым из всех…»
Махус выкинул эту мысль из головы, откупорив зубами бутылку Рубедо. У него не было времени останавливаться на возможностях иностранца.
«Что ты делаешь?» — спросил Зигмунд.
«Я впитаю немного и использую рот как шланг. В бутылке слишком много воды, чтобы ее разбить».
Неся с собой три бутылки, Зельсис выбежала за дверь, выдыхая, и побежала к самому дальнему проему в баррикаде. Она скользнула в укрытие за одним из барьеров, прежде чем даже мельком увидела зверя. Теперь, когда она смогла взглянуть, он действительно напоминал гнилого медведя, но при этом совершенно на него не был похож. Зверь раздулся и искривился, его плоть лишилась кожи и разложилась до костей. Гнилая шкура медведя свисала с существа, как плащ, а кишки свисали с раскрытого желудка, как фартук. Он стоял вертикально, опираясь на металлическую блокаду, и обдувал ее черным туманом. С каждой секундой блокада все больше разрушалась, превращаясь в чистую ржавчину под натиском зверя.
Когда она прошла мимо, он начал в замешательстве оглядываться по сторонам, его скелетная голова поднималась из обрубка шеи, а туманные глаза бесцельно искали. Наблюдая за металлической блокадой, она заметила несколько вещей, которые сразу объяснили, почему зверь оказался здесь.
Плоть его голеней была изрешечена осколками стекла, а левая передняя нога держалась узлом запекшейся крови. И что наиболее убедительно, его грудная полость – выпотрошенная и почти пустая – была занята алхимической колбой, внутри которой отчаянно билось сморщенное сердце, чтобы прокачать через зверя чистый Нигредо. Те самые стеклянные трубки, которые когда-то соединяли его с перегонным кубом, были приварены к тому, что осталось от артерий существа, из-за корковых, покрытых струпьями тромбов.
Что-то пробило ему грудную клетку, будь то выстрел, которым она поразила его во время их предыдущего боя, или что-то еще, и с этого ракурса Зельсис имел четкий выстрел. У нее не было другого выбора, кроме как принять это. Сделав еще один глубокий вдох и прижавшись к баррикаде, она навела пистолет на цель и нажала на спусковой крючок, все время борясь с желанием насмехаться над зверем.
Нажмите. Нажмите. Бум.
Сначала последовала вспышка, затем ударная волна и, наконец, дым, но вместо свинца, пронзившего плоть, раздался громкий треск и возбужденный рев. Отдача прижала ее к холодному металлу, но она уже через несколько мгновений поднялась на ноги, подхватив бутылки и помчавшись, описав широкий круг вокруг зверя, остановившись позади него.
Как только зверь снова появился в поле зрения, она увидела, что он совершенно невредим, а свинцовый шарик наполовину застрял в прочном стекле колбы. Его голова отчаянно вертелась на своих кровавых стеблях, пока он искал нападавшего, и Зельсис позвал его, чтобы привлечь его внимание.
«Какую часть отдыха в кусках ты не понял?!» — кричала она, швыряя маленькую бутылку и готовясь бросить большую. Зверь почти мгновенно обернулся при первом же слове, как будто узнал ее голос. Бутылка разбилась о его руку, изумрудная жидкость растеклась по его гнилым мускулам и испарилась многочисленными толстыми нитями Зеленого Тумана. При этом оно с бульканьем заревело, встало на четвереньки и отпрянуло назад, словно его стошнило, — и его вырвало. Поток жидкости Нигредо хлынул из его безъязыкой пасти, охватив слишком большую территорию, чтобы Зельсис успел выбраться из нее вовремя.
Быстро подумав, она разбила большую бутылку у себя под ногами, веря, что чистая эссенция защитит ее. Он отреагировал притоком жидкого разложения, резко превратившись в стену Зеленого Тумана, когда волна Нигредо обтекала ее. Деревья, о которые ударила волна, начали заметно умирать, высыхая от ствола вверх, а когда она просочилась в почву, все, по чему она протекла, разложилось. Даже сама почва стала сухой и высохшей.
Он снова начал подниматься, и она глубоко вдохнула клубящийся вокруг нее Зеленый Туман. Геракловая сила и жизненная сила наполнили ее тело, и она обнажила свой тесак, а затем побежала зигзагами к зверю, оставляя на выдохе серебристо-зеленые ленты. В этот момент Зельсис ощутила это инстинктивное чувство сильнее, чем когда-либо, и пришла к выводу.
Это был не страх и даже не инстинкт выживания. Это была пылающая воля к жизни, кричащая против попыток мира уничтожить ее, и каждая битва заставляла ее чувствовать себя более живой, чем предыдущая.
Двое из трех солдат бросились к двери после того, как Зельсис выбежала, торопясь закрыть ее за собой, прежде чем зверь их заметил. Затаив дыхание, прислонив уши к двери, они ждали начала волнений. Тем временем Зигмунд воспользовался моментом, чтобы взять два офицерских пистолета, спрятав винтовку в Табличке.
Мгновение спустя послышался оглушительный грохот и гневный рев зверя, за которым вскоре последовали насмешливые крики Зельси. Даже из-за двери они могли услышать улыбку в ее словах.
Махус посмотрел на своих соотечественников. «Не ломайте их, если в этом нет необходимости. Откройте дверь, как только я дважды топну, — посоветовал он, и они ответили лишь быстрыми утвердительными кивками.
Он лишь немного поколебался, прежде чем поднес бутылку Рубедо к губам и сделал глубокий глоток, его татуировки постепенно изменились с черных на ярко-красные. Он вставил пробку обратно, стиснув зубы, изо всех сил пытаясь не дать жестокой эссенции захватить его. За несколько мгновений до того, как его татуировки поглотили эссенцию, она обожгла его пищевод и наполнила тело дюжиной первобытных ощущений одновременно, все его существо залилось кровью так сильно, что кожа приобрела оттенок розового.
Не имея возможности произнести название техники, он жестикулировал правой рукой, держа бутылки в левой. Он использовал не какой-то настоящий язык жестов, а скорее серию жестов рук, которые имели сильную мысленную связь с этой техникой, поскольку его учили им специально для таких случаев, как этот. Хотя он встречал нескольких людей, способных одним или двумя жестами активировать техники высокого уровня, сам он не был таким опытным — ему потребовалось пятнадцать жестов, чтобы манипулировать своим телом и заставить его делать то, что он хотел.
Хотя ему не нужно было ничего делать, кроме жестов, Махус был настроен по-своему и решительно предпочитал то, чему его научили. «
Искусства очищения: изгнание Рубедо!»
— повторял он снова и снова в своей голове, выполняя жест за жестом, дважды топая перед последним.
Как только Зефарис ногой распахнул дверь, Махус вышел и увидел прикрытую шкурой заднюю часть зверя. Он инстинктивно оценил расстояние, подняв голову под небольшим углом, прежде чем сжать кулак, представляя, что он раздавливает его живот.
Он услышал шаги своих соотечественников, выбегающих за ним из здания, но его зрение поглотил красный цвет. Весь красный. Все было красным. Зверь забулькал от боли, когда брызги наконец брызнули ему на спину. Хоть он и не мог видеть, Махус смутно ощущал, насколько полон его резервуар, по тактильному ощущению полноты – к этому моменту он выпустил только треть Рубедо, содержащегося в его татуировках.
Зефарис выбежал из здания всего через мгновение после мечника, подбежал к одному из барьеров и укрылся за ним. Она быстро открыла одну из бутылочек и глотнула изумрудно-зеленого содержимого, делая все возможное, чтобы не обращать внимания на агрессивный травяной аромат, оттенки которого так точно соответствовали запаху иностранца. «Глаз гомункула…» прошептала она себе под нос, высунувшись и прицелившись в голову зверя. Под этим углом она могла видеть только его голову сбоку, глаза туманные и неясные.
Она также видела чужеземца, который с нечеловеческой скоростью мчался к зверю, оставляя за собой серебристо-зеленые ленты Тумана. Ожидая, что это лишь на короткое время отвлечет чудовище, она попыталась вызвать Искусства Головолома, чтобы направить только что проглоченную Виридитас в выстрел.
Ее эфир был чуть выше среднего, а ее понимание эфиромантии было, как и предполагалось в Скрижали, зачаточным, но этого было достаточно для того, что она хотела сделать. У Зефариса не было формального обучения использованию таких техник, кроме абсолютных основ, которые давали каждому солдату. Технике нужно имя или фраза, по которой можно вспомнить момент ее создания. У нее не было времени придумывать «хорошее» имя, поэтому пришлось использовать простое.
Зеленый туман вырвался из ее рта, и она прошептала слова: «Искусство прокалывания головы: Ежевичный выстрел!»
Нажатие на спусковой крючок. Внутренний курок винтовки ударил по кристаллу Игниса, воспламенив взрывчатую смесь в патроне и отправив свинцовый шар в ствол. На самый крошечный, самый краткий момент ее мир замер, когда она почувствовала, как сущность зелени в ее теле истощается — это была доля вечности, снимок во времени, который она вспоминала каждый раз, когда использовала эту технику. снова.
