Глава 832: пленник, тюркский четвертый князь?!
Перевод: Hypersheep325
Под редакцией: Michyrr
— Это невероятно! Лорд Маркиз, вы помните тех пленников, которых мы захватили прошлой ночью?- Сказал Сюй Кэй, его лицо покраснело от волнения.
“Я знаю, что с ними не так?- Несколько смущенно ответил Ван Чун. После вчерашнего большого сражения он вспомнил сообщение о том, что они взяли пленных, но не понял, что в этом такого особенного.
— Лорд Маркиз, на этот раз мы поймали большую рыбу! Среди этих пленников есть князь Западно-Тюркского каганата, и это самый любимый четвертый князь Ишбара-Кагана, отпрыск Хатун! На этот раз Агуду Лан привел его, чтобы заслужить некоторые заслуги и дать Ишбаре Кагану повод присвоить ему официальное звание. Он не думал, что в конце концов проиграет и принц попадет в плен.”
Сюй Кэй так торопился заговорить, что едва дышал.
— А?!”
Встревоженный Ван Чун немедленно встал.
В восточных и западных тюркских каганатах статус князя был даже выше, чем в центральных равнинах. Причина была очень проста: у двух тюркских каганатов не было трех дворцов и шести дворов, поэтому у них также не было столько принцев и принцесс. Князь, который был отпрыском Хатун и был любим Ишбарой-Каганом, имел просто невообразимый статус в Западно-тюркском каганате.
Ван Чун никогда не предполагал, что, имея дело с Агуду Ланом, он захватит в плен и князя Западно-Тюркского каганата.
……
— Лорд Маркиз, сегодня утром мы вывели пленников из лагеря, чтобы допросить их и выяснить, знают ли они что-нибудь полезное о западных Турках. Но в это время мы заметили, что один из пленников выглядел немного не в своей тарелке. Он был одет в очень роскошную одежду, не похожую на одежду обычного солдата, и у него тоже был другой темперамент. Он совсем не походил на солдата, но был человеком очень высокого положения и выделялся среди других пленников, как больной палец.”
Хотя Сюй Кэй был тем, кто сообщил об этом Ван Чуну, Чэнь Бинь был тем, кто обнаружил тюркского принца. В тюрьме под городом стали собрались ли сие, Хуан Ботянь, город стали, Су Шисюань и даже старейшины Фан и Ду, и все они слушали объяснения Чэнь Биня.
“Я сразу почувствовал, что что-то не так, поэтому нашел кого-то, кто знал тюркский язык, и привел их сюда. Я и представить себе не мог, что он будет тюркским князем. Я все еще не был уверен, поэтому немного подумал и решил попросить Хулайега взглянуть. Он очень социально активен, имеет знакомства на всех уровнях общества, поэтому я считал, что он должен быть знаком со всеми членами Тюркского императорского клана. Когда Хулайег прибыл, он с первого взгляда узнал тюркского четвертого принца!”
“Мм.”
Ван Чун кивнул, глядя в маленькое окошко камеры, находившейся более чем в шести футах над землей. Четвертый тюркский принц был юношей лет двадцати одного или около того. Его одежда была грязной после вчерашней битвы, но все же можно было разглядеть, что это была чрезвычайно роскошная Тюркская одежда.
Он действительно член тюркского императорского клана! — Заключил ван Чун, увидев пылающие солнца и воющих волков, вышитых на одежде юноши. Хотя Ван Чун редко общался с тюркскими имперцами, он знал, что тюрки считали Солнце священной горой, которая служила одной из целей их поклонения наряду с волками. Это были символы, которыми могли пользоваться только императорские дома тюркских каганатов, свидетельства их почитаемой родословной.
Грохот!
Без малейшего колебания Ван Чун открыл дверь камеры и вошел внутрь.
“Не убивайте, не убивайте меня… я тюркский князь! Я могу дать тебе кучу денег! Не убивай меня!”
Молодой принц, казалось, был очень встревожен открытием камеры, и он немедленно свернулся в дрожащий клубок. Этот молодой тюркский принц на самом деле был тюркским юношей, который был рядом с Агуду Ланом.
— Мм?”
При виде испуганного вида тюркского принца Ван Чун слегка нахмурился.
— Лорд Маркиз, этот парень, похоже, трус. Наверное, потому, что вчерашняя бойня напугала его до смерти, — прошептал Сюй Кэй на ухо Ван Чуну.
Ван Чун задумался на несколько мгновений, а затем кивнул. Во время вчерашней битвы Ушанская кавалерия обращалась с этими тюркскими элитами так, словно они резали дыни, легко раздавливая их. Говорили, что тюрки были прирожденными воинами со свирепым нравом, но этот тюркский князь вырос на горе Санми, в центре двора Кагана. Вероятно, можно было пересчитать по пальцам количество сражений, которые он пережил, и из тех, что он пережил, это, вероятно, было в тылу и в ситуациях, когда турки имели преимущество.
Резня четырех-пяти тысяч тюркских воинов, как свиней, вероятно, была чем-то таким, чего он никогда раньше не видел. Эта сцена, вероятно, будет преследовать его в ночных кошмарах уже давно.
Ван Чун присел на корточки и спросил: “Ты сказал, что можешь дать мне много денег?”
Молодой тюркский князь сначала был ошеломлен тем, что вопрос задан по-тюркски, но быстро пришел в себя. — Правильно, правильно! Неважно, сколько это денег, я могу дать их тебе. Жемчуг, агат, золото … мой императорский отец и императорская мать определенно согласятся.”
Ван Чонг рассмеялся. — Ха-ха, мне не нужны ни жемчуг, ни агат. Что же касается золота, то сколько вы, турки, можете иметь и готовы ли ваши императорские отец и мать отдать его вам?”
Тюркский князь на мгновение остолбенел. В отличие от других империй, тюркский народ не имел развитой торговли, не был богат товарами и ресурсами. Это означало, что даже если бы турки обладали большим богатством, они не могли бы использовать это богатство, чтобы покупать вещи в массовом порядке, когда им заблагорассудится.
Иными словами, богатство турок имело ценность только при осуществлении сделок с другими империями. Не все турки так уж заботились о накоплении больших богатств, и такие люди, как Хулайег, составляли очень незначительное меньшинство в обоих каганатах. Кроме того, в тюркской степи не было никаких золотых приисков, так что даже собранное золото обоих каганатов не составило бы большого количества.
Поэтому было очень трудно сказать, готов ли Ишбара-Каган платить золотом за одного-единственного принца. В конце концов, золото восточных и западных тюркских каганатов использовалось для покупки предметов роскоши, которые делились между всеми дворянами и членами императорских кланов.
— Ха-ха-ха!…”
Увидев ошарашенное выражение лица принца, Ван Чун от души рассмеялся и начал подниматься. Этот смех привел принца в ужас, и он весь задрожал.
— Подожди! Подождите минутку… я знаю, что вам нужны боевые кони!- вдруг заорал тюркский князь. “Я могу дать тебе много боевых коней! В нашем Западно-тюркском каганате лучшие боевые кони Великой Степи! Я могу дать вам столько, сколько вам нужно…”
Но Ван Чун сделал вид, что не слышит. Покачав головой, он повернулся и вышел из камеры, не сводя с принца испуганного взгляда. Когда дверь в камеру закрылась, тюркского князя словно ударила молния, и он, побледнев, плюхнулся на землю.
Ван Чун едва успел выйти из камеры и завернуть за угол, как к нему подошла слегка полноватая фигура, крадущаяся и явно от чего-то прячущаяся.
— А? Милорд, почему вы не согласились с ним? Четвертый князь имеет очень высокий статус в Западно-тюркском каганате. Даже если там не так много золота, Если вам нужны боевые кони, Ишбара Каган определенно согласится на сделку. В степи есть правило, что если дворянина берут в заложники, то все дворяне вкладывают немного денег, чтобы заплатить выкуп, а мы говорим о принце!”
— Я знаю, — равнодушно ответил Ван Чун, даже не взглянув на Хулайега.
— Ты знаешь?”
Хулайег был ошарашен. Он знал, что Ван Чонг отчаянно нуждается в боевых конях, и Ван Чонг, вероятно, согласился помочь ему в первую очередь из-за трехсот тысяч боевых коней на линии фронта. Но, имея перед собой такой прекрасный шанс, Ван Чун фактически отказался от него, что он находил необъяснимым.
“Но почему?”
“Я уже решил, что предоставлю тебе решать это дело.”
Ван Чун улыбнулся и, прежде чем уйти, похлопал ошеломленного Хулайега по плечу. Тем временем Хулайег, казалось, был пригвожден к полу, его губы дрожали, а мысли путались. Через некоторое время он, казалось, наконец понял. Его глаза заблестели, лицо стало ликующим, и он издал возбужденный рев.
— Замечательно!”
……
В нескольких тысячах ли к северо-западу от Циси, через обширную тюркскую степь и на Крайнем Севере, вырисовывался массивный и высокий горный хребет. Он охватывал пространство между небом и землей, заставляя любого, кто видел его, вздыхать от похвалы и осознавать, насколько они ничтожны.
Гора Санми!
Это была резиденция Западно-тюркского кагана. Если присмотреться повнимательнее, то можно понять, что этот величественный горный хребет на самом деле образован тремя горами, двумя короткими и одной высокой. Самая высокая вершина была там, где жил Каган западных тюрок Ишбара-Каган.
Тюркская Степь всегда была плоской и бескрайней, на этой земле не было высоких гор.
Если идти на север от Циси через тюркскую степь, то не увидишь даже холма, не говоря уже о горе. Так что можно было легко представить себе, какое символическое воздействие окажет на турок гигантская гора Санми, нависшая над Великой Степью.
Тюркские каганы проводили часть каждого года в путешествиях по племенам, так что большой шатер, символизирующий Кагана, двигался вместе с ним. Однако все признавали, что двор Кагана мог находиться только в одном месте-на горе Санми.
— Что?! Агуду Лан был убит, а четвертый принц взят в плен? А Циси без Фуменг Линча действительно сумела нанести нам сокрушительное поражение и даже захватить в плен четвертого принца!!”
На вершине горы Санми, внутри золотого шатра высотой в десять Чжан, раздался рев, похожий на львиный, и Эхо разнеслось по всей горе Санми. Из палатки вырвался ветер, пронесшийся во всех направлениях. За пределами шатра тысячи тюркских воинов, возглавлявших волчьи патрули вокруг горы, дрожали от страха при звуке этого яростного Рева, на их лицах застыло выражение ужаса.
