Глава 827: Легендарная Дань
Переводчик: Nyoi-Bo Studio Редактор: Nyoi-Bo Studio
После того, как он попрощался со своими товарищами по команде в Уилфорде, Иствуд провел пресс-конференцию, на которой он официально объявит о своей отставке средствам массовой информации и внешнему миру. Ни одно из средств массовой информации не знало об этой новости заранее, хотя некоторые из них могли бы догадаться об этом.
Пресс-конференция прошла на городском наземном стадионе. В преддверии пресс-конференции уже был некоторый шум в прессе—Иствуд не стал бы объявлять хорошие новости на пресс-конференции. Некоторые из лесных болельщиков, которые заботились о Иствуде, собрались у стадиона и с нетерпением ждали последних новостей с пресс-конференции.
Когда безупречно одетый Иствуд появился перед журналистами в сопровождении Твена, шумная пресс-конференция внезапно затихла.
Сидя на своем месте, с бесчисленными микрофонами и записывающими ручками перед собой, Иствуд не спешил говорить. Ему требовалось некоторое мужество, чтобы впервые сделать свое решение публичным.
Твен сел рядом и нежно похлопал его по спине.
В комнате воцарилась тишина. Через некоторое время Иствуд перевел дыхание и заговорил со своим характерным акцентом: “я принял решение. Когда я делал операцию в Соединенных Штатах, мой врач сказал мне, что даже если мое колено восстановится, я не обязательно смогу продолжать выдерживать давление профессионального футбола. Я долго об этом думал, и вот решил уйти на пенсию.”
Хотя некоторые люди уже догадались о причине удивительной пресс-конференции Иствуда, они все еще были потрясены, услышав слова, исходящие из его рта лично. На месте происшествия поднялся шум.
После того, как он сказал свою статью, Иствуд больше не был обеспокоен интенсивной реакцией репортеров. Он встал и вышел вместе с Твеном. Некоторые из репортеров, которые отреагировали первыми, протиснулись в первый ряд, чтобы задать ему несколько вопросов, но он отмахнулся от них и сказал: “мне нечего сказать, спасибо всем.”
С этими словами он ушел, опустив голову.
Кто-то прицелился в Твена.
— Мистер Твен! Г-Н Твен…”
— Извини, мне тоже нечего сказать. Вот так оно и есть. Мы организуем прощальную церемонию для Фредди в одном из домашних матчей в турнире Лиги более чем через полмесяца. Вот и все, спасибо всем, что пришли…”
Твен замахал руками и отказался от дальнейших расспросов репортеров.
— Нападающий цыган объявил о своей отставке!”
“С тремя серьезными травмами правого колена, это конец его карьеры!”
— Тони Твен потерял крупного игрока. Иствуд со слезами помахал на прощание рукой!”
— Список из трех серьезных травм в карьере Иствуда. Его отставка должна была произойти еще десять лет назад!”
— Причиной отставки Романи был кто-то другой, а не бывший капитан «Ноттингем Форест»!”
…
В СМИ появились всевозможные шокирующие и захватывающие внимание заголовки.
Внезапно все узнали новость об отставке Иствуда. Многочисленные репортеры стекались в Уилфорд в надежде получить дополнительную информацию. Хотя Иствуд никогда не был действительно одним из лучших нападающих Европы, два победных гола, которые он забил в двух матчах Лиги чемпионов УЕФА, распространили его славу по всей Европе и миру. Были даже обзоры СМИ о его карьере, которые сообщали, что без Иствуда Тони Твен определенно не смог бы вернуть эти два чемпионских трофея.
Болельщики «Ноттингем Форест» давно считали его лучшим нападающим в мире, и их любовь к нему была очевидна. Когда они узнали, что Иствуд уходит на пенсию, они некоторое время не могли смириться с этим. Каждый день за пределами тренировочной базы Уилфорда было большое количество поклонников, держащих портреты Иствуда, плакаты и лозунги, призывающие Иствуда остаться. К сожалению, герой в их сознании находился не на тренировочном полигоне, а восстанавливал силы дома.
Атмосфера на полигоне была уже не та, что раньше. Все чувствовали себя плохо, видя так много знаков с лозунгами, чтобы побудить Иствуда остаться. Но босс был прав. Поскольку они были как братья, то должны были уважать решение брата. Иствуд выбрал свой путь, на который никто другой не имел права вмешиваться.
Поклонники толпились на форумах онлайн-сообщений, чтобы размещать эмоциональные сообщения в надежде убедить Иствуда изменить свое мнение.
Но ничего из этого не сработает.
Некоторые репортеры хотели взять у Иствуда интервью напрямую, но обнаружили, что тот выключил свой мобильный телефон.
Как профессиональный игрок, он принял более чем мужество, чтобы принять решение уйти на пенсию в возрасте тридцати лет. Даже если бы он принял такое решение, ему было бы очень тяжело. Иствуд чувствовал себя подавленным в течение двадцати дней восстановления сил дома.
Его жена Сабина принимала все это и иногда шутила с мужем, когда играла с картами в руках: «судьба говорит, что ты все еще можешь вернуться и играть в футбол.”
— Если я попадусь на то, что вы пытаетесь сделать, значит, я не цыганка, — свирепо сказал Иствуд. — я никогда не была цыганкой. — Не поднимай этот вопрос, Сабина. Я не собираюсь менять свое решение…”
“Ты столько лет играешь в футбол, и вдруг в один прекрасный день тебе больше не хочется играть. Не говорите, что вы можете привыкнуть к этому?”
“А почему бы мне к этому не привыкнуть? Я не играл в футбол в этот период. У меня все хорошо, правда?”
В эти дни Иствуд действительно не был связан с футболом. После того, как он смог свободно ходить без костылей, он был в конюшне, чтобы ухаживать за своей лошадью, которая была с ним в течение десяти лет.
Сабина усмехнулась и перестала говорить об этом. — Завтра ты поедешь на стадион. Разве ты не собираешься лечь спать пораньше?”
Иствуд покачал головой и сказал: “Я не один из тех игроков, которые будут играть в этой игре.”
Сабина поцеловала мужа в лоб и сказала: “Тогда я пойду наверх и посмотрю, спят ли еще дети.”
“Окей.- Иствуд ответил несколько рассеянно.
Оставшись один в гостиной, Иствуд закрыл лицо руками. Сабина что—то сказала прямо-Теперь, когда он вдруг перестал играть в футбол, он никак не мог к этому привыкнуть.
Он только что был ранен, когда звонил своему боссу. В тот момент, глядя на свои колени, он думал, что действительно устал от такой жизни. Он даже думал, что проведет остаток своей жизни в инвалидном кресле. В то время он решил без колебаний распрощаться с прошлым десятилетием. Он был убежден, что сделал правильный выбор.
Он все еще считал, что имеет право уйти в отставку. Но его сердце уже не было таким решительным, как полмесяца назад. Иногда, когда он закрывал глаза. цунами радостных криков с городского наземного стадиона звенело в его ушах, и все звали его по имени. Когда он крепко заснул, ему приснилось, что он вернулся в поле и у него были здоровые колени. Затем он бегал по полю, забивал голы и наслаждался радостными криками болельщиков.
Когда он очнулся ото сна, то понял, что действительно не может жить без футбола.
Он действительно не мог продолжать играть с коленями снова, но босс дал ему тренерскую работу. Он все еще был счастлив. По крайней мере, он не был за тысячу миль от футбола и не имел к этому никакого отношения. Он все еще мог сражаться бок о бок со своими братьями. Он только изменил свою личность.
Футбол для меня больше не просто хобби или работа.
Футбол — это моя жизнь.
Иствуд уже встал с постели, когда раннее утреннее солнце все еще маячило за облаками. Шорох, который он издал, одеваясь, разбудил его жену.
Сабина сонно посмотрела на своего занятого мужа и спросила: “Разве ты не сказал, что не играешь?” Что ты делаешь здесь так рано?”
— Собираюсь покататься на лошади, чтобы согреться.- Ответ Иствуда был таким же, как и на домашнем матче.
Сабина услышала это и села на кровати “ — но ты же не играешь.…”
“Ложись спать, Сабина.”
Его жена провела пальцами по спутанным волосам на макушке, покачала головой и пробормотала: “я приготовлю тебе завтрак.”
Слабый солнечный свет косо падал в окно. Пылинки танцевали в столбе света, и сумрачная конюшня казалась очень тихой. Тишину вскоре нарушил скрип двери.
Иствуд остановился в дверях, глубоко вздохнул и вдохнул знакомый запах.
Существо в конюшне почувствовало, что здесь кто-то есть. Он издал фырканье в качестве приветствия.
— Блан.- Не зажигая света, Иствуд подождал, пока его глаза привыкнут к темноте, прежде чем войти внутрь.
Он снова фыркнул.
Иствуд остановился перед вороной лошадью. Он протянул руку, чтобы погладить черную лошадиную шею. Его ласки были нежными, как будто он прикасался к своей возлюбленной.
Вороной конь Блан тоже склонил голову рядом с хозяином и ласково топнул копытами.
Иствуд не стал сейчас отвечать на вопрос жены. Он просто велел Сабине снова лечь спать, потому что не мог объяснить жене, в каком настроении находится,—он ездил на Блан только в те ранние часы дня, когда у него была домашняя игра. Иначе он бы этого не сделал. Так почему же он хотел сделать это сегодня?
Он не был сбит с толку. Он знал, что просто пойдет на стадион попрощаться перед сегодняшней игрой. Он не собирался играть в футбол. Но его тело хотело сделать несколько кругов, катаясь на Блан в это время. Была ли это физическая привычка?
Иствуд развязал ремень, чтобы удержать лошадь, надел поводья на Бланка и медленно вывел его из конюшни.
Снаружи было явно светлее, чем внутри. Он и лошадь посмотрели друг на друга. Иствуд с улыбкой посмотрел на Бланка и сказал: Я сегодня уйду на пенсию, так что ты тоже на пенсии. Может, еще раз прокатимся?”
Пока он был еще в «Грейс Атлетик», он ехал на девятилетнем Блане по дороге, чтобы размяться. Он жил в модернизированном фургоне и припарковал свой дом в лесу внутри зеленого пояса. Все остальные смотрели на него как-то странно. Но ему было все равно. Он гордился тем, что был цыганом. Теперь, когда у него были деньги и дети, ему не нужно было жить в фургоне, но он все еще сохранял странную привычку ездить рано утром на каждую домашнюю игру, чтобы согреться.
Однажды репортер взял у него интервью и спросил, почему он всегда может забивать победные голы в самые критические моменты, чтобы помочь команде победить. Он всегда отдавал своего счастливого пони, бланка как повод.
Сегодня «счастливый пони “стал” счастливым старым конем», и ему самому тоже было тридцать лет.
Иствуд похлопал бланка по спине и встал на стремя, чтобы сесть верхом.
“Пойдем, старый друг!”
Он легонько похлопал вороного по спине, и Блан вместе с хозяином затрусил прочь.
Холодный утренний ветерок дул в лицо Иствуду, и грива Бланка трепетала на ветру. Иствуд ощутил давно утраченный покой. Ему не терпелось закричать на коня.
— О, о. Блан! Ты скакал очень сильно! На самом деле, вы все еще можете бежать, вы же не старый, верно!”
Блан побежал по дорожке, а Иствуд просто отпустил поводья. Он широко раскинул руки, откинулся назад и закрыл глаза, наслаждаясь ветром, дующим вокруг него. Погруженный в транс, Блан стал его ногами. Он бегал по полю столько, сколько хотел и без устали. Независимо от того, насколько сильным было столкновение, оно не могло остановить его в его темпе. Он все бежал и бежал, оставляя позади всю свою боль и печаль. На бегу он выбросил этот звук из головы. Он продолжал бежать.…
— Фредди, ты хочешь играть в профессиональный футбол?”
На холодном ветру с лица Иствуда упало несколько капель воды.
Его младшая дочь, Чартвейн, услышала лязгающий звук, доносящийся из кухни, когда она встала, чтобы воспользоваться ванной. Любопытно, что она спустилась вниз только для того, чтобы узнать, что это была ее мать.
Все еще сонно глядя на дверь, она потерла глаза и спросила: «Мама? А где же папа?”
Сабина обернулась и увидела свою маленькую дочь. Она сказала с улыбкой: «папа поехал кататься на лошади.”
Шестилетняя дочь еще мало что знала о своем отце, но она знала только одно—как только ее отец уезжал кататься рано утром, он должен был провести матч во второй половине дня или вечером. Тогда ей придется подождать, чтобы посмотреть на отца перед телевизором.
— Да, последняя игра.- Сабина подошла и поцеловала молодую дочь в щеку. — Возвращайся в постель. Ты же не носишь свои тапочки. Будьте осторожны, чтобы не простудиться.”
— Мама, ты не видела мои новые футбольные бутсы?- Голос ее старшего сына, Ллевеллина, донесся сверху, а затем послышались торопливые шаги.
“Почему вы все сегодня так рано встаете? Сабина посмотрела на двух своих детей, стоявших перед ней, и спросила: “Я не видел ваших новых сапог. Ты всегда разбрасываешь свои вещи. Вы не можете найти их, когда вы хотите использовать их, не так ли?”
“Я попросил своих друзей утром поиграть в футбол. Одиннадцатилетний Ллевеллин потянулся к лежащему на столе куску хлеба, но Сабина быстро оттолкнула его.
— Иди почисти зубы и умойся!”
“А где папа?- Ллуэллин не сразу приступил к делу. Он повернулся и огляделся. “А он не пошел в конюшню пораньше, чтобы поболтать с бланком?”
“Нет, он поехал кататься верхом.”
Ллуэллин присвистнул. Затем он повернулся и направился наверх, чтобы умыться.
— Луэллин, принеси туфли своей сестры с собой!- Крикнула снизу Сабина.
— Понял!”
Сабина взяла на руки свою хорошо воспитанную маленькую дочь и усадила ее на стул, чтобы ее босые ноги не касались холодного пола.
Жаль, что все ее усилия были напрасны.
За дверью столовой послышался звук открывающейся двери. Шартвейн взволнованно вскочила со стула и босиком побежала к двери.
“Папа—”
— Чартвейн! Доброе утро, моя маленькая красавица!”
— Доброе утро, папа!- Маленькая девочка поцеловала отца в щеку.
— Иди умойся и почисти зубы, Чартвейн. Ллевеллин! Как долго еще тебе придется дергаться? Быстро принесите вниз обувь вашей сестры!” В этом доме, похоже, Сабина была главой семьи. Иствуд же, напротив, только и делал, что ел.
— Иду! — Иду!- Старший сын бежал вниз, как ветер. Он бросил туфли перед сестрой и снова побежал наверх. — Доброе утро, папа!- Звук его приветствия раздался, когда он был уже наверху.
Когда семья из четырех человек собралась, чтобы поесть, отец объявил о своем решении “ » Ллевеллин, Чартвейн, вы, ребята, пойдете со мной на городской стадион во второй половине дня.”
Чартвейн не возражал. В юном возрасте она была счастлива быть со своим отцом. У нее еще не было много времени для общения. Луэллин был немного удивлен и сказал: «Я собираюсь встретиться с Хешером и Энди…”
“Кристофер Ллевеллин.- Раздался строгий голос его матери, — твой отец хочет быть со всеми вами в это время.”
Луэлин Иствуд снова посмотрел на свою суровую мать и на улыбающегося папу, а потом кивнул и сказал:”
Его сестра была еще молода и, возможно, не знала, что такое отставка. Но одиннадцатилетний Луэллин определенно мог понять его. Это было действительно важнее, чем встречаться с друзьями.
Иствуд протянул руку и погладил сына по голове. “Спасибо. Кристофер Ллевеллин. Чтобы загладить свою вину, в будущем я буду проводить с тобой больше времени, играя в футбол.”
— Ты, наверное, серьезно говоришь, папа.- Ллуэллин чувствовал, что его отец предпочитает проводить время с Бланом. Лошадь уже давно была постоянным членом семьи. Когда он еще не родился, у его отца уже был Блан. Их отношения были крепкими как скала. Иногда он чувствовал себя обиженным, когда думал об этом— кто именно из них был сыном его отца?
Иствуд улыбнулся, нежно ущипнул своего надутого сына за щеку и сказал:”
Городской наземный стадион в городе оживился раньше обычного. Ранее различные СМИ сообщили болельщикам «Ноттингем Форест», что сегодняшняя игра была другой. Их любимый нападающий Фредди Иствуд хотел попрощаться с «Ноттингем Форест» перед матчем Лиги чемпионов против «Арсенала».
Хотя Иствуд не был игроком, выращенным в Ноттингемском лесу, он был здесь в течение десяти лет, и можно сказать, что он посвятил всю свою карьеру Ноттингемскому лесу. Давно было забыто, что он когда-то был членом молодежной команды West Ham United.
Первые полчаса сегодняшней игры принадлежали Иствуду, и ни один лесной болельщик не хотел пропустить ее. Они прибыли более чем на полчаса раньше, чем раньше, и ждали, чтобы попрощаться с нападающим цыган, который принес им два трофея Лиги чемпионов УЕФА.
Пока игроки «Ноттингем Форест» и «Арсенала» разминались на поле, Иствуд, надев повседневную куртку, привел свою семью поболтать с председателем клуба.
— Стыдно так рано ложиться спать, Фредди.- Эван Доути сказал, похлопав своего бывшего игрока по плечу и покачав головой: “я все еще помню, как вы отчитывались в Уилфорде в первый день. Таща за собой караван с лошадью и безостановочно препираясь со своей женой у входа … ты меня напугал. Ха-ха!”
Эван рассмеялся, и Иствуд тоже засмеялся. Но когда он вспомнил то время, его улыбка была немного кривой. Ему тогда было всего двадцать лет.…
“Я рад, что ты согласился на тренерский контракт, который тебе дал Тони. Честно говоря, я всегда чувствовал, что клуб многим тебе обязан.”
Иствуд покачал головой и сказал: “Пожалуйста, не говорите так, сэр. Для меня было честью играть за «Ноттингем Форест». Когда я играл за Grays Athletic, я никогда не думал, что смогу поднять трофеи Лиги чемпионов и Премьер-Лиги. Ну и пусть дважды.”
Поскольку это было официальное прощание с Иствудом перед сегодняшней игрой, все были в плохом настроении. Хотя Иствуд согласился быть тренером команды, все больше привязывались к Иствуду как игроку.
Даже босс, который всегда любил что-то сказать перед игрой, сегодня был не в себе. Он просто сидел у двери, не говоря ни слова. Никто не знал, что у него на уме.
Атмосфера в раздевалке была немного неловкой.
Джордж Вуд был, пожалуй, самым тихим из всех. Он продолжал поправлять капитанскую повязку на руке. Он надевал его, снимал и рассматривал в своей руке. Затем он снова надевал его и снова снимал.…
Похоже, у него было много чего на уме.
Твен посмотрел на свои часы. Неловкое молчание наконец-то закончилось.
— Ладно, ребята. Уже почти пора. Иди-ка туда. Мы все еще должны сказать: goodbye….to -Фредди.”
Вуд был последним игроком, который вышел из раздевалки. Поскольку он был капитаном команды, он обычно должен был идти в первых рядах.
После того, как две команды вышли из туннеля, они не выстраивались в очередь, чтобы сделать фотографии команды, обменяться флагами команды, сделать бросок монеты или пожать руки… они выстроились снаружи туннеля, ожидая появления человека.
«Арсенал» в это время был очень сговорчивым соперником, который не имел ничего общего с Иствудом. Чтобы показать полное уважение к легендарному нападающему, который уезжал, Твен был благодарен Арсену Венгеру за его готовность сделать это. Возможно, он должен быть рад, что эта игра не была сыграна против одной из его главных команд…
Иствуд стоял в туннеле, окруженный сотрудниками, отвечающими за поддержание порядка. Сейчас он нервно ждал сигнала, держа в левой руке своего одиннадцатилетнего сына Ллевеллина, а в правой-шестилетнюю дочь Чартвейн.
На трибунах снаружи раздался единый голос: Все болельщики скандировали его имя в унисон, что было слышно отчетливо.
— Папочка? Они выкрикивают твое имя.- Чартвейн на мгновение прислушалась и сказала своему отцу:
— Да, Чартвейн. Они зовут папу по имени. Тебе нравится то, что ты носишь?- Он коснулся носом лба Чартвейна. Он имел в виду красную лесную фуфайку, которую носила его дочь, с его именем “Иствуд” и цифрой “11” на спине.
“А мне нравится!”
— Но почему же?”
— Потому что на ней написано папино имя!- Взволнованно воскликнул чартвейн.
По сравнению с волнением Чартвейна Ллуэллин молчал, держа отца за руку. Он не думал, что это такая же интересная вещь, как его сестра. Хотя у его отца будет больше времени, чтобы провести с ним после выхода на пенсию, в глубине души он все еще любил своего отца, бегающего, забивающего голы и болеющего на поле. Его друзья всегда были полны энтузиазма, когда упоминали его отца и говорили ему: “Ллевеллин, твой отец-настоящий герой! Если бы только мой отец был похож на твоего отца… «» Ллевеллин, твой отец снова забил во вчерашней игре! Этот гол был таким классным! А лоб!”- Ллуэллин, пожалуйста, помоги мне взять автограф у твоего отца ”…”
— Он плотно сжал губы. Чем больше он думал, тем хуже себя чувствовал. Слезы хлынули из его глаз, как будто они собирались упасть в любой момент.
Мой отец-настоящий герой! Я сын героя, я не могу плакать!
Он крепко задумался.
Почувствовав, как сын с силой сжал его руку, Иствуд повернулся налево. Он смотрел на своего спокойного сына, склонив голову, и улыбался.
После того, как был сыгран фрагмент музыки, голос диктора зазвенел в прямом эфире: “это не радостная новость для нас. Наш цыганский звезда игрок, Фредди Иствуд решил попрощаться в этот день…”
Служащие у входа подали Иствуду знак, что он может выйти.
“Пойдем, Ллевеллин.”
Затем Иствуд повел за собой сына и, когда они вышли, взял на руки дочь.
Когда номер 11 в Ноттингемском лесу привел своих двух детей, одетых в его майки, когда они вышли из туннеля, цунами криков вспыхнуло на стадионе.
— Фредди! Ты же наш герой!”
“Ты просто чудо, Романи!”
— До Свидания, Фредди! До свидания!”
— Меняй свою сдачу, Фредди! Ну пожалуйста!”
— Не уходи, Фредди… Оглянись вокруг, ты хочешь оставить это?”
— Фредди, ты нам нужен! Тони нуждается в тебе! Ты не можешь этого сделать!”
…
С улыбкой на лице Иствуд отпустил руку сына и помахал всем на прощание. Но на его лице уже появились две линии слез.
Игроки «Арсенала» и «Ноттингем Форест» стояли рядом с ним и аплодировали ему. Некоторые даже показывали ему большой палец.
Чартвейн с любопытством наблюдал за этой сценой. Возможно, она не понимает чувств этих людей. Но она знала, что ее отец был очень популярен. Выражение лица Ллевеллина стало еще хуже. Он почти готов был расплакаться на публике.
Сабина встала в ложе, чтобы поаплодировать мужу, как и все на стадионе.
Таким образом, он прошел весь путь до середины поля, наклонился, чтобы поставить свою дочь на землю, и взял беспроводной микрофон из посоха.
При этом звуки на стадионе постепенно стихли. Они знали, что Иствуду есть что сказать, и не хотели пропустить ни одного его слова.
“Спасибо… большое всем спасибо.- Иствуд подавил свои эмоции и попытался вернуть дрожащий голос в нормальное состояние. Он говорил медленнее, чтобы каждый мог ясно расслышать его слова. “Когда я был еще игроком-любителем, я никогда не думал, что у меня будет такое прощание в один прекрасный день. Я так рада, что вы все пришли меня проводить…”
После минутного молчания Иствуд попытался не расплакаться прямо на месте. Как бы он ни заставлял себя улыбаться, сейчас у него не было никакого желания улыбаться в своем сердце.
“Я хочу поблагодарить футбольный клуб «Ноттингем Форест» и своих товарищей по команде. Больше всего я хотел бы поблагодарить менеджера Тони Твена. Если бы не он, у меня никогда не было бы возможности стоять здесь и говорить всем вам спасибо.
Телепередача показала Твена крупным планом. Он стоял перед технической зоной, скрестив руки на груди, с серьезным выражением лица.
— Моя профессиональная карьера длилась всего десять лет… но я не думаю, что она была короткой. За эти десять лет я получил все почести, о которых думал или никогда не думал. Я очень доволен и счастлив. Я счастлив каждый день из десяти лет, которые я играл в Ноттингемском лесу, потому что я делаю то, что я люблю и в окружающей среде, которую я люблю.”
“Но теперь пришло время попрощаться с тобой и моими товарищами по команде.- Слезы неудержимо потекли из глаз Иствуда. — Десять лет назад шеф однажды сказал мне, что я стану легендарным нападающим «Ноттингем Форест» … мне действительно жаль, шеф, разочаровывать вас, простите…”
Иствуд сунул микрофон в руки сотрудников и наклонился, чтобы обнять свою дочь, Чартвейн.
— …- Керслейк услышал, как рядом с ним тихо выругался Твен, — ты чертова легенда, Фредди.”
Англичанин, который всегда орал во всю глотку и играл перед игроками роль сурового помощника управляющего, не смог сдержать слез.
— Папочка? Ты плачешь… — Чартвейн странно посмотрел на отца. Это знакомое лицо было мокрым.
— Папа не плачет, папа… счастлив.- Иствуд выдавил из себя улыбку, — у меня будет больше времени, чтобы провести его с тобой, Чартвейн. — Ты счастлива?”
Чартвейн с минуту смотрела на отца, а потом открыла рот, чтобы защебетать:”
“Давай вернемся.”
Он снова поднял Чартвейна и взял Ллевелина за руку.
«Фредди Иствуд, когда-то любительский игрок, у которого была сломана нога до того, как он присоединился к Ноттингемскому лесу 1 января 2004 года, был в то время двадцатилетним.»Мотсон, который отвечал за комментарий к матчу, сказал с энтузиазмом: “ему сейчас за тридцать. Он забирает свою семью, чтобы попрощаться с лесными фанатами. Он сказал, что не был легендарным нападающим, но в сознании поклонников Ноттингемского леса никто не является более легендарным, чем он.”
— Любительский игрок, который забил победный гол в двух финалах Лиги чемпионов УЕФА, чтобы помочь «Ноттингем Форест» вернуть себе чемпионский титул после двадцативосьмилетнего перерыва. Его правое колено получило серьезную травму еще до того, как он стал игроком «Фореста», но он уже десять лет тащил поврежденную ногу на поле, чтобы играть за «Ноттингем Форест», забив в общей сложности сто тридцать семь голов. Он не является игроком с наибольшим количеством забитых мячей в истории футбольного клуба Ноттингем Форест, но он определенно игрок, который забил самые ценные голы в истории команды! Два забитых мяча и два титула Лиги чемпионов УЕФА! Его опыта было достаточно, чтобы сделать фильм для всех любящих футбол детей там. Он показал людям, что даже если вы были серьезно ранены, даже если вы были изгнаны из команды, за которую вы когда-то играли, даже если вы попали в любительскую лигу и должны были продавать подержанные автомобили, до тех пор, пока вы не отказались от своего идеала сердца, вы все еще можете создать легенду!”
«Мы приветствуем легенду десятилетия! До Свидания, Фредди! До свидания, Ноттингемский лес-это мистер зуммер битер!”
Пока Иствуд медленно вел своих детей по туннелю, на трибунах раздавались дружные голоса болельщиков, поющих в унисон. Они пели песню, посвященную Иствуду. Это было после того, как Иствуд забил решающий гол, чтобы помочь команде преодолеть AC Milan, чтобы вернуть давно потерянный титул Лиги чемпионов УЕФА после двадцати восьми лет. Поклонники сочинили для него песню героя.
“С игрой до последней минуты, вы думаете, что это закончилось? Осталось совсем немного времени, когда судья смотрит на часы, и твое сердце говорит: «Забудь об этом, у нас еще есть будущее.’”
«Радостная песня постепенно теряет свой голос, и некоторые люди начинают уходить рано. Куча пивных кружек разбросаны по трибунам, и это беспорядок!”
«Игроки соперника смеются над нашей финальной борьбой, а болельщики соперника заранее празднуют свою победу!”
«Номер 11 Лесной команды выходит вперед, и он сказал:’ Нет! Игра еще не закончилась! Не будьте слишком счастливы!’”
“Не надо пока радоваться!!!”
“Он как Робин Гуд. Его стрела пронзает сердце врага!”
«Враги кричат в ужасе:» кто он?!’”
“Кто—это—он!!”
“Его зовут Фредди Иствуд! Это же Мистер зуммер загонщик Лесной команды!”
“Его зовут Фредди!” Он никогда не сдается!”
— Фредди, Фредди! Вам выпала честь пасть под его стрелой!”
“La la la! — Фредди! La la la! Робин Гуд!”
“La la la! — Фредди! — Фредди! La la la!”
Всякий раз, когда Иствуд забивал еще один решающий гол, песня звенела на домашних трибунах. Иствуд дико носился по полю с распростертыми объятиями, с номером на спине, развевающимся как флаг над городским стадионом, и цифрой “11” на спине, похожей на две острые стрелы. Он действительно был Робин Гудом из Ноттингемского леса.
Но на этот раз Робин Гуд был ранен в колено ядовитой стрелой судьбы. Он больше не мог стоять и продолжать бой. Он упал под большим дубом, где когда-то собрался со своими товарищами по оружию, чтобы подняться и сражаться. Он немного неохотно простился с теми братьями, с которыми сражался бок о бок, оставив после себя легенду, чтобы будущие поколения могли смотреть в будущее, пока они с любовью вспоминали легенду—пока он был еще рядом, какое это было героическое время …
Шевелящиеся поющие голоса непрерывно сыпались песком, пока их Робин Гуд не исчез в туннеле.
На лицах присутствующих болельщиков блестели слезы. Они аплодировали” мистеру Зуммеру Битеру “своих сердец в последний раз и простились с еще одной легендой о «Робин Гуде».”
Если вы обнаружите какие-либо ошибки ( неработающие ссылки, нестандартный контент и т.д.. ), Пожалуйста, сообщите нам об этом , чтобы мы могли исправить это как можно скорее.
