Глава 604.1: Грандиозное событие, повод набить живот
Торжественное событие, повод набить живот (1)
«Ваше Величество, должно быть, устали от путешествия, поэтому лучше сначала вернуться во дворец». Тихо сказал Цзин Ван.
Ли Хун Юань перевел взгляд с сына обратно на Цзин Ваня, его взгляд мгновенно стал мягким и нежным. Просто в его глазах все еще была небольшая опасность: «Этот император вернулся верхом на лошади».
Услышав это, Цзин Ван чуть не встал на колени. Зачем сейчас придираться к ее словам, это будет очень неловко, ладно?! Однако Цзин Ван должен признать, что некий человек действовал намеренно только потому, что она попыталась помочь своему сыну, тем самым сделав его несчастным. Цзин Ван почувствовала, что она тоже очень жалока. Их сыну в конечном итоге было еще меньше четырех лет. Прошло всего три года! Когда вы ушли, он все еще был в пеленах. Несмотря ни на что, он все еще твоя плоть и кровь, так что не можешь ли ты проявить немного нежности?
Тебе через несколько месяцев исполнится тридцать, а не три года, пожалуйста, не будь таким ребенком!
Однако Цзин Ван не осмелился сказать это вслух. Когда я смотрел на кого-то взглядом, давление было очень сильным. Просто они тоже не могут оставаться такими вечно, разве это не будет просто поводом для смеха стольких людей? «Ваше Величество, в эту мрачную и морозную погоду довольно холодно».
Это оправдание было еще очень неуклюжим. Ли Хун Юань все время держал Цзин Ваня за руку, такую теплую, но выражение лица Ли Хун Юаня все еще несколько расслабилось, и он обнял плечи Цзин Ваня: «Вернись во дворец».
Цзин Ван, имея дело с определенным кем-то, все еще имела большое преимущество, и это просто использование самой себя. Пока она говорила от своего имени, то, даже если просто притворяться, он по большей части всегда пойдет на компромисс.
Цзин Ван повернулась и взглянула на своего жалкого сына, у которого опустились плечи и который мог только молча извиниться. Императорская мать может сделать только это. Чем больше я буду делать, тем жалче ты будешь потом, и императорская мать тоже будет «очень несчастна». Ничего не поделаешь, кто позволил твоему императорскому отцу вернуться после трех лет пребывания на поле битвы, воздух над ним еще более устрашающий, один взгляд может просто заставить человека вздрогнуть. Все субъекты, стоящие перед ним, могут только съеживаться, а когда он серьезно относится к императорской матери, императорская мать тоже может только отступить.
Ли Хун Юань вместе с Цзин Ванем забрался в императорскую карету. Маленький наследный принц беспомощно наблюдал, заставляя его чувствовать себя ужасно плохо. В конце концов он надул щеки и самостоятельно забрался в карету феникса, даже запретив слугам помогать ему. Покидая дворец, он был с императорской матерью, в ее ароматных и мягких объятиях императорской матери, но, возвращаясь, он был один, из этой блестящей и высококачественной нефритовой капусты, превратившейся в эту увядшую маленькую белокочанную капусту, совершенно не имея любви.
В огромной карете феникса был только он, этот маленький росток фасоли, отчего внутри казалось совершенно пустым. Маленький наследный принц все еще дулся, его рот безостановочно ворчал, не зная, что он говорит. Однако было очевидно, что ничего хорошего из этого точно не будет. При этом у него тоже кружились глаза, не знаю, какую гадость он затеял.
Войдя в город, простолюдины выстроились по обеим сторонам улицы, приветствуя их, и радостные возгласы непрерывно доносились до слуха. Его Величество только что потратил три года на то, чтобы поглотить большую страну, эквивалентную нашей собственной. Что это значит? Это означало, что Ци Юань был силен, означало, что Его Величество был впечатляющим, означало, что Ци Юань прямо сейчас стоял на вершине, больше не имея существования, которое могло бы сравниться с ними. Как гражданин такой страны, как они могут быть не счастливы? До такой степени, что они совершенно забыли, как ненавидел Ли Хун Юань, когда он был еще циньваном. Более того, исходя из нынешних обстоятельств, даже если кто-то тайно упомянет об этом, он, вероятно, подвергнется нападению со стороны массы. Это была всего лишь ложь и распространение слухов. Все остальное в стороне, сколько простых людей в то время были свидетелями того, как Его Величество неистовствовал и притеснял людей? Никто!
Однако императорская карета была плотно закрыта, позволяя тем, кто хотел мельком увидеть лицо императора, потерпеть неудачу в своей попытке.
Могут ли они попросить Его Величество открыть окрестности императорской кареты? Конечно, нет.
Кстати говоря, как людям было лучше всего выразить свой энтузиазм? Естественно, это было — «да здравствует ваше величество в течение тысяч и тысяч лет» — поднимаясь и опускаясь один за другим, беспрестанно падая на ухо.
Внутри императорской кареты Ли Хун Юань крепко обнял Цзин Вана и запыхавшись поцеловал его. Все говорят, что короткое время разлуки превосходит медовый месяц, и для них это было не просто короткое время разлуки, а целых три года. Из-за страсти возникла похоть, и самый интимный контакт тел был самым прямым способом выражения глубоких чувств друг друга. Не только Ли Хун Юань был полон желания. Цзин Ван тоже был таким же. Но сейчас было неподходящее время и дальше не то место. Даже зная, что люди снаружи их не обнаружат, Цзин Ван все равно очень нервничала, и поскольку она нервничала, ее чувства становились все более чувствительными, до такой степени, что она все больше возбуждалась, ее тело требовало еще большей близости. . Однако,
В тот момент, когда Ли Хун Юань все больше заходила за борт, Цзин Ван наконец схватила его за руку, опустила голову и уткнулась лицом в его шею. Поскольку он был вспыльчивым и энергичным человеком, тепло, казалось, исходило от крови, ощущая тепло по всему телу. Цзин Ван постоянно задыхалась, ее дыхание брызгало на шею Ли Хун Юаня. Это было действительно фатально. Выражение его лица стало особенно мрачным, его слегка приостановившееся движение продолжалось.
«Ах, Юань, хватит бездельничать». Цзин Ван слабо сказал.
ТН: Все
Хотя посторонние не могут видеть, если они будут возиться слишком интенсивно, их все равно обязательно обнаружат. Более того, прямо сейчас император Юань Ци должен был получать поздравления людей. Если это плотно скрыть, не вызовет ли это у людей неверных догадок? Для тех, кто знал, что Цзин Ван был внутри, их воображение, вероятно, будет все более эротичным, а для тех, кто не знает, они просто будут подозревать, был ли император Юань Ци серьезно ранен или нет. Что касается первого, то, даже если на него не укажут прямо другие, это все равно будет очень неловко. Публично, на глазах у многих, император и императрица совершают такие поступки, которые лишены приличия, куда делся их престиж? А что касается последнего, в то время, когда небесный престиж Ли Хун Юаня достиг пика, возможно, это вызовет волнения среди людей.
Ли Хун Юань, естественно, осознавал всю серьезность ситуации, но это все равно вызывало у него сильное недовольство. Более того, просто основываясь на этой его личности, ничего не получив, как он мог легко сдаться, особенно когда дело касается выгод, полученных от Цзин Ваня. Это не упускало ни одной возможности.
«Разве Ван Ван не скучает по мне?» Его голос был очень низким, даже с некоторой соблазнительной хрипотцой, его руки все еще озорно поджигали огонь на теле Цзин Ваня.
Цзин Ван тихо застонал. Нарушать такие правила ее действительно убивало. — Не надо, как только мы вернемся, я позволю тебе делать все, что ты хочешь.
Получив то, что хотел, движения Ли Хун Юаня замедлились. Судя по его самообладанию, когда он действительно хотел сдержаться, он вполне мог это сделать. Иногда, когда он не мог сдержаться, он просто потворствовал этому.
Как только Цзин Вань успокоилась, она привела в порядок свою одежду, сев прямо рядом с Ли Хун Юанем. Помимо того, что ее губы были слишком красными, а уголки ее глаз также слегка несли весенние цвета, больше ничего разобрать было невозможно. Передняя часть императорской кареты, а также занавески с правой и левой стороны завесились. Сцена внутри полностью представилась мессе.
В этот момент это было практически цунами аплодисментов, вплоть до того, что человек совершенно не мог услышать что-то конкретное. Цзин Ван какое-то время даже подозревал, может ли окружающий звук охватить всю столицу. Ладно, на самом деле это было немного преувеличением. Если бы это действительно было правдой, то насколько мал был бы капитал Ци Юаня?
Ли Хун Юань был на самом деле спокоен и собран, небрежно поворачивая голову. Куда бы он ни посмотрел, звук «Да здравствует император» был всего на бесчисленные децибелы выше, чем в других местах.
На мгновение у Цзин Вана возникло тонкое ощущение, что тысячи и тысячи фанатов и фанаток сталкиваются с первоклассным кумиром.
Если не считать фона, немного древнего и старинного, это тонкое ощущение действительно было довольно сильным.
Тем не менее, Цзин Ван обнаружила, что некий человек, по-видимому, был не слишком счастлив, но в данный момент она не могла понять, почему он был несчастен, вплоть до того момента, пока среди «да здравствует император» не нашелся и «да здравствует император». «Живая императрица» смешалась. После того, как это становилось все более отчетливым, чье-то выражение наконец немного смягчилось.
Цзин Ван беспомощно рассмеялся. Честно говоря, была ли в этом необходимость? Цзин Вану иногда действительно казалось, что этот человек немного похож на ребенка.
Словно зная, о чем думает Цзин Ван, Ли Хун Юань повернул голову и взял ее за руку: «Мы с тобой муж и жена, разделяющие славу и позор».
