POV Артура Лейвина
Ещё до того, как я смог открыть глаза, я услышал мягкое поскрипывание, издаваемое при ходьбе по старым доскам. Этот скрип эхом отражался в моих ушах, позволяя мне примерно прикинуть размер комнаты, в которой я находился.
Целый букет дурманящих запахов неизвестных мне трав и специй атаковал моё обоняние, отвлекая меня от всего остального. Когда я открыл глаза, первым, что я увидел, была крыша какой-то хижины. Помимо сухости и шершавости языка от обезвоживания, я не ощутил никакого другого дискомфорта в теле. По крайней мере, мне так показалось, пока я не попытался встать.
К моему ужасу, когда я попытался поднять ноги, я ничего не почувствовал: никакой реакции или ощущения хоть чего-то ниже пояса. Я тут же приподнял одеяла, прикрывавшие нижнюю часть тела, и увидел, что мои ноги полностью забинтованы, и к ним крепко привязана деревянная шина, чтобы они не двигались.
— С твоими ногами всё в порядке, Дитя. Я лишь притупила в них ощущения, чтобы ты не страдал от боли всю ночь, — прозвучал мягкий, но слегка ломкий голос, привлекая моё внимание.
Обернувшись на этот добрый голос, я увидел милую улыбку довольно немолодой женщины, у которой уже явно проявлялись признаки старения. Но даже морщины на лице не умаляли её исполненных достоинства и изящества манер. Она была одета в серый балахон, подходящий по цвету к её волосам, которые были заплетены сзади в крепкую косу. Моя сиделка приблизилась ко мне, её глаза сверкали.
Вздохнув с облегчением в ответ на её слова, я вновь опустился на кровать.
— Как ты себя чувствуешь, Дитя? — проворковала она, положив тёплую ладонь мне на лоб.
Я непонимающе моргнул. Последним, что я помнил, это нанесённый колоссальному медведю удар, после которого я отключился. Я повернул голову, изучая комнату. Она была просторной, хорошо освещённой и тёплой благодаря потрескивающему огню в камине. Рядом с ним находилась кухонька, заполненная сковородками и кастрюлями всех размеров: одни висели на стене, другие высоко громоздились друг на друге. Кроме потрёпанных обитых кресел около камина и маленького обеденного стола перед кухней, в доме не было ничего особенного.
— Не понимаешь, в чём дело? — усмехнулась пожилая женщина.
— Ага, — хрипло ответил я и закашлялся. Женщина тут же поднялась с места и вскоре вернулась с кружкой тёплой воды. После нескольких глотков того, что мне показалось похожим на питьё из самого рая, я ощутил, что вполне способен на связную речь.
— Спасибо…
— …Майр. Ты можешь звать меня просто Майр, Дитя, — закончила за меня леди, забрав у меня пустую кружку.
Пока я сидел, в моих ногах начала пробуждаться жгучая боль, словно их пропитало жидким огнём.
Увидев, как моё лицо изменилось от боли, Майр решила, что я испугался, и слегка усмехнулась.
— Не бойся, я тебя не съем. Конечно, технически я похитила тебя у Виндсома. Но тебе повезло. Если бы я сделала это чуть позже, боюсь, твоим ногам понадобилось бы намного больше времени на восстановление.
— Н-не в этом дело. Мои ноги… — едва выговорил я сквозь стиснутые зубы.
— Похоже, целебная мазь уже перестала действовать.
Поставив кружку на тумбочку рядом с кроватью, Майр начала поднимать единственный кусок ткани, скрывавший мою наготу.
Я немедленно попытался прикрыться между ногами, что вызвало у моей сиделки ещё один тихий смешок. Бережно развернув одеяла так, чтобы открылись лишь мои ноги, она мягко накрыла ладонью мои забинтованные ноги.
Когда Майр начала разматывать бинты, я, наконец, полностью разглядел повреждения на своих ногах. Я с недоумением смотрел на свои голые ноги. По обеим конечностям проходили шрамы, которых у меня раньше не было. Больше всего были испещрены порезами колени и лодыжки, но сильно озадачило меня то, что эти шрамы выглядели так, будто им было уже много лет.
Боль в ногах усиливалась, и у меня на лбу выступил холодный пот. Майр принялась осторожно осматривать каждый дюйм моих ног, закончив снимать бинты.
Удовлетворённо кивнув своим мыслям, она принесла ведро, наполненное резко пахнущей травяной жидкостью. Я безмолвно смотрел на то, как моя сиделка усердно резала и обмакивала полоски ткани в ведро, после чего забинтовывала мои ноги проворными пальцами. Я ощутил, как её ритмичные и ловкие движения завораживают меня помимо воли.
— Старейшина Майр…
— Артур, прошу, я буду очень признательна, если ты будешь звать меня просто Майр, — перебила она меня, продолжая бинтовать ноги.
— Эм, Майр, сколько я был без сознания? — спросил я, вспоминая шрамы на ногах и опасаясь, что был в отключке достаточно долго.
— Всего лишь два дня, милый.
Закончив забинтовывать мою левую икру, она повернулась ко мне, изучающе глядя на меня взглядом затуманенных зелёных глаз.
— Теперь тебе лучше?
— Намного. Спасибо, — признательно заверил я её, чувствуя, как боль начинает утихать, благодаря прохладному гелеобразному веществу, которым были пропитаны свежие бинты.
Спокойно улыбнувшись в ответ на мои слова благодарности, женщина собрала использованные бинты и бросила их в наполненную водой лохань. Насыпав в воду какой-то порошок, по виду напоминавший соль, она приподняла подол и залезла в лохань, ногами отстирывая бинты.
— Майр, ты, должно быть, устала. Давай я их постираю, — быстро предложил я, наполняя руку маной и приготовившись управлять водой в лохани.
— Что ты, что ты, не стоит, милый. Такое занятие всё равно что разминка для моих старых костей, — отмахнулась она одной рукой, придерживая другой подол платья.
Продолжая бессмысленно глядеть на то, как она топчется по мокрой ткани, я не удержался от вопроса:
— Майр, я… мы… всё ещё в Эфеотусе?
— А как же, конечно, Дитя. Где бы ещё мы смогли поправить плачевное состояние, в котором находятся твои ноги? — отозвалась Майр, продолжая ритмично топать в лохани.
— Прошу прощения, просто…
Мой взгляд опустился на её ступни.
— О. Что ж, думаю, мне в самом деле было бы проще справиться с работой, прибегая к мане, но что в этом интересного? Даже у асур есть то, что не может предоставить магия. Например, прохлада воды под пальцами моих ног, и мокрая ткань, обвивающая мои ступни. Что весёлого в том, чтобы помахать пальцем и заставить воду сделать всё за тебя? — объяснила женщина, подмигнув мне.
Её слова озадачили меня, но мне было не понять мировоззрение древней расы, в самом существе которой укоренилась магия.
— Прошу прощения, просто я немного растерян после пробуждения в таком состоянии. Не хочу показаться грубым, и я очень благодарен тебе за тщательный уход за мной, но я просто подумал, что, возможно, искусство маны могло ускорить процесс исцеления.
— Если бы на тебе использовали простое лечащее заклинание, то ты бы начал слегка прихрамывать, и твои кости приняли бы несколько иную форму, — хмыкнула старейшина и призвала к себе полотенце щелчком пальцев.
Её губы изогнулись в озорной улыбке, когда она приблизилась ко мне.
— Кроме того, я уже использовала искусство маны, чтобы подлатать твои ноги.
Майр взмахнула рукой и, не успел я отреагировать, как моя грудь взорвалась обжигающим холодом.
Я тут же откинулся на кровать, глядя расширившимися от изумления глазами, как раны, полученные от колоссального медведя, охватил серебристый туман. Когда ледяное пламя в груди утихло, кровоточившие порезы на моей груди начали быстро зарастать.
Мелодичный смех вывел меня из оцепенения, и я взглянул на Майр, которая не сумела скрыть своего веселья.
— И так каждый раз! — вздохнула она, её руки всё ещё окутывал серебристый туман.
— К-как? — промямлил я, проводя пальцами по ранам, которые совсем недавно были открытыми, но теперь уменьшались и зарубцовывались.
— У леди должны быть свои секреты, милый, — смягчившимся голосом ответила женщина, приложив палец к губам. Несмотря на то, что она была уже не молода, я не мог не покраснеть от её игривого поведения.
Прокашлявшись от смущения, я снова сел, частично прикрывшись одеялом.
— Спасибо за заботу, Майр, и за твоё гостеприимство. Я понимаю, что я тут место занимаю.
— Не за что. И потом, я живу вовсе не в этой старой хижине. Я прихожу в это место в поисках тишины и иногда, чтобы вылечить пациента, — улыбнулась она, протягивая мне плошку тёплого супа. — Я не каждого берусь лечить, знаешь ли, но я хотела встретиться с человеческим мальчишкой, который, предположительно, станет спасителем мира, — величественно объявила она, прежде чем ещё раз подмигнуть мне.
Слабо усмехнувшись в ответ, я осторожно отхлебнул из плошки. И тут же мой язык охватил приятный вкус бульона с нотками освежающих трав, что заставило меня с жадностью сделать ещё один большой глоток, прежде чем опустить плошку на тумбочку.
— Даже не пытайся встать сегодня ночью. Повреждения твоих ног — это не маленькие царапины на груди. На то, чтобы привести твои ноги хотя бы в нынешнее состояние, потребовались часы, поэтому пока отдохни, это для тебя сейчас главное, — предупредила меня Майр. — На стойке есть вода, только руку протяни, и если тебе понадобится воспользоваться уборной, рядом с кроватью стоит ночной горшок. Спокойной ночи, милый.
Майр оставила меня наедине с моими мыслями и единственным источником света в тёмной комнате — камином, в котором плясали языки пламени. Я закрыл глаза, вспоминая о том серебряном пламени, которое она наколдовала, но буквально через секунду, как мне показалось, я резко проснулся от нового приступа острой пульсирующей боли. Боль была не такой сильной, как когда Майр меняла бинты, но всё же достаточно тревожащей, чтобы не дать мне заснуть обратно. В хижине стало почти полностью темно, если не считать нескольких лунных лучей, пробившихся сквозь соломенную крышу.
Огонь в камине давно погас, оставив после себя лишь слабый аромат дыма. Я не знал точно, насколько исцелились мои раны, но мне не давала покоя мысль, что я просто бесцельно трачу время.
Махнув рукой на сон, я сел, выпрямившись, и начал заниматься единственным полезным делом, на которое я был способен в таком состоянии: медитацию.
Сосредоточившись на ядре маны, которое находилось глубоко в моей груди, я ощутил вспышку неизвестной энергии. Внезапно та гора, которую я постепенно крошил, чтобы добраться до серебряного ядра, превратилась в плоскую равнину, раскинувшуюся передо мной подобно карте, которую я мог пересечь.
Поглощая ману вокруг меня, я нерешительно начал процесс очистки, как вдруг новоявленная энергия принялась жадно всасывать ману, которую я поглотил, и объединять её с ядром маны. Моё ядро светло-жёлтого оттенка начало светиться, когда мана стала волнами проходить по моему телу, заполняя мои вены, мышцы, кости и кожу обжигающей энергией.
Я ощутил, как моё тело неконтролируемо задрожало, а ядро засветилось ярче, пока его цвет не превратился из жёлтого в сияющий серебряный.
Необузданная энергия, бушевавшая в моём теле, принялась счищать слои моего ядра, делая его всё ярче и ярче с каждым притоком энергии. Я задержал дыхание, боясь, что самое незаметное движение может прервать быстрое развитие моего ядра маны. Вскоре таинственная энергия, улучшившая моё ядро маны до пика середины серебряной стадии, улеглась.
Когда я уже решил, что трансформация завершилась, мои уши наполнил резкий скрежет металла. Казалось, будто невидимая стена, сдерживающая мой разум, пропала, а моё тело принудительно перешло на вторую фазу Воли Дракона Сильвии.
Распахнув глаза, я заметил, как из моих рук и плеч появляются золотистые руны. К моему удивлению, светящиеся руны начали изменяться, их рисунок становился всё более сложным, когда они начали превращаться в символы какого-то древнего языка. Мои взъерошенные волосы начали менять цвета с моего естественного красновато-каштанового оттенка до белого и обратно.
Мебель внутри хижины начала дрожать, и с крыши посыпалась солома со щепками, отчего в комнату проникло ещё больше лунного света. Однако, несмотря на то, что кастрюли и сковородки начали с лязгом стучать друг об друга, единственным звуком в моих ушах был громкий звон.
Пока цвет моих волос возвращался к первоначальному оттенку, новоявленные руны засияли ярче на моём теле, словно высасывая цвет из окружающего мира. Вскоре единственными цветами, которые я мог видеть, стали крошечные частички, парящие вокруг меня. Но что-то изменилось. Когда я раньше использовал Пробуждение Дракона, я мог различать лишь четыре цвета: по одному на каждый из четырёх элементов. Однако теперь массу из синего, жёлтого, красного и зелёного обильно покрывали пятна фиолетового.
После того, как я использовал эту форму, чтобы убить Лукаса, я решил, что стал лучше контролировать резкие порывы, вызванные использованием второй фазы воли Сильвии. Но теперь её воля, похоже, отвергала моё тело сильнее, чем прежде, пока я не ощутил, что не могу больше выдержать муки, раздиравшей моё тело на части.
Я высвободил Пробуждение Дракона, и вся энергия, мощь и боль, которые становились всё нарастали в моём теле, внезапно исчезли, словно кто-то выплеснул ведро воды на бушующее пламя. Вокруг меня повисла жуткая тишина, и я сидел, сбитый с толку, беспомощный и хрупкий, несмотря на весь прогресс, которого достигло моё ядро маны.
