Нет, думал я, мое сердце билось в горле. Это невозможно.
Взрыв сломал ближайшие скамейки и достаточно сильно задел Аду чтобы ослабить узлы, она быстро порвала веревку, освободившись.
Мой фокус был притянут обратно к двенадцатиграннику, как только последний кусочек встал на место. Как и раньше, он мерцал и светился, очертания отдельных кусочков, которые я использовал, чтобы завершить головоломку, исчезали и формировали объемную форму.
В настоящее время Хедриг и Келон впали в гармонию, работая сообща, чтобы удерживать Мителия в обороне, но каждый раз, когда они наносили удар, рана мгновенно закупоривалась.
Половина трупа Рии уже была покрыта шершавыми наростами, но ни Хедриг, ни Келон сами не избегали повреждений. У Келона было сильное кровотечение из пореза на ноге, и Хедриг, похоже, прижал отрубок копья к его щеке, которая была опухшей и уже меняла цвет.
Наконец, переливчатое мерцание на гранях двенадцатигранника сгладилось и перестало двигаться, и на каждом грани показалась разная движущаяся картинка.
В одном из них был уничтожен зал зеркал. Весь конец зала сгорел, его зачерненные края открывались прямо в пустоту. Каждое зеркало было разбито, и большинство рам было сожжено. В комнате не было никаких признаков жизни.
На другой грани двенадцатигранника я увидел себя стоящим с Хедригом и Адой, которые яростно плакали, пока мы проталкивали останки Эзры через пустую раму зеркала и прямо в пустоту.
Зал был выжжен и взорван, фонтан пуст, многие зеркала разбиты, но в целом он остался нетронутым.
Хедриг взял девушку в ласковые объятия, а я повернулся и ушел.
Мои глаза зацепились за третью картину. Мителий, в трупе Рии, преследовал меня вдоль зала из зеркал. Позади него Келон и Хедриг были полностью поглощены темными фурункулами; они были явно мертвы.
Ада лежала без сознания рядом со мной. Мителий наклонился над ней и прижал к щеке одну из почерневших рук. Я отвернулся, толкая двенадцатигранник эфиром, так чтоб он вращался, убирая ужасную картину с линии моего зрения.
Вращающийся двенадцатигранник показал различные изображения, которые попали в поле зрения. Некоторые из них были вариациями того, что я уже видел, но один в особенности привлек мое внимание.
В ней я видел себя, активирующего божественную руну, которая светилась золотым сквозь мою одежду. Фиолетовые пылинки эфира кружились и закручивались по комнате, как семена одуванчиков, и все, к чему они прикасались, светилось эфирной энергией.
Я наблюдал, прийдя в ужас, за зеркалами, которые чинились на моих глазах, и кусочки фонтана вместе улетели на место, как будто время отмоталось, дым и пар из воздуха буквально слился воедино, превращаясь в камень и воду.
Когда фиолетовые пылинки приземлились на Эзру, фурункулы начали уменьшаться, отступая, пока они полностью не исчезли. Молодой восходящий задышал, и его глаза распахнулись. Он был жив.
Незадолго до того, как стекло разбитого зеркала через которое, Келон был выброшен вернулось на место, Келон сам пролетел сквозь него, мягко сев на землю в зале зеркал. Раны, которые он получил во время битвы с Мителием, закрылись; даже поврежденные одежда и броня вернулись в прежнее состояние.
Испуганное, убитое горем изображение Ады в зеркале растворилось в розоватый дым, который вытек из зеркала, а затем целенаправленно перемещался по коридору, пока не нашел ее бессознательное тело, возвращая ее к себе.
Там, где пол зала был наиболее взорванным и сгоревшим, пепел стал кружиться, создавая миниатюрный циклон. По мере того, как пепел сгущался, форма начала приобретать фигуру.
Телу Рии, все еще не хватало одной ноги, вися в воздухе, как тряпичная кукла, безжизненно и как-то неполноценно. Потом отгрызанная часть ее ноги начала отрастать, исцеляясь на глазах. Когда ее веки распахнулись, она смущенно и испуганно посмотрела вокруг на теперь уже нетронутый зал, прежде чем спустилась на землю, где ее встретила бегущая с обнимашками Ада.
Хотя видения прошлого и настоящего предполагали возможность того, что третья головоломка может показать видения будущего, я рискнул надеясь на то, что такое возможно, пока я сам не удостоверился в этом, наблюдая за событиями, которых еще не было.
Каждая грань двенадцатигранника, казалось, показывала другое потенциальное будущее, некоторые из них показывали наше поражение, правда, там оставался шанс, что мы сможем победить восходящего кровей Вритры и сбежать из зал зеркал.
Тем не менее, страх пузырился в моем нутру(моих кишках) от того, что я видел, или не видел; Реджи нигде не было ни в одном из будущего, которые я мог видеть, даже в том, где я каким-то образом смог вернуть мертвых.
Что это за сила? Мне было интересно, все еще наблюдая за тем, как потенциальное будущее проигрывается на гранях двенадцатигранника. Это казалось слишком невероятным, чтобы быть возможным. Это был аспект(проявление) Жизни, вивум(vivum)? Способ вернуть мертвых к жизни?
Нет, подумал я, это больше похоже на аэвум(aevum), аспект Времени. Это было похоже на то, как эфир прокручивал часы вспять, к чему бы не прикоснулся, устраняя поврежденные стекло, камень, между прочем и плоть.
Волнение вспыхнуло во мне. Вот оно! Это была сила, которая мне была нужна, чтобы победить Агрону и закончить войну с Алакрией. И не только это, но и то, что я мог бы устранить ущерб, нанесенный Агроной. Я могу спасти всех: Бунд(Buhndemog Lonuid), Синтия(Cynthia Goodsky), Адам(Adam Krensh), Сильвия… мой отец.
Я могу вернуть их всех!
Пока двенадцатигранник вращался по кругу, панель, в которой мы Хедриг, Ада и я стояли в одиночестве в обломках зала, вновь стала видна. В этой версии будущего, я начал использовать эфир на любых зеркалах, которые были еще нетронутыми и в них находился восходящий попавший в ловушку вовнутрь.
Как и в другом видении, трещины и щели в зеркалах стали исчезать, как будто починились. Потом, один за другим, восходящие исчезли. Когда все они были освобождены из своих тюрем, свет в комнате едва заметно поменялся, приняв более теплый оттенок, и в одном из пустых рам появился портал.
Однако в этой версии будущего остальные остались мертвы.
Почему? Мне было страшно подумать. В чем отличие между этими двумя видениями будущего? Что мне нужно сделать?
Затем исчезли образы прошлого, настоящего и будущего, и три формы, которые я построил внутри ключ-камня начали растворяться в потоках фиолетового песка, который клубился вокруг меня от порывов ветра, который я не мог почувствовать. Вскоре я смотрел сквозь глаз эфирного торнадо, скребущий ветер и грубый песок царапали все слои моего сознания.
Слишком рано! подумал я, паника овладела мной. Я не понимаю!
Боль и давление накапливались и продолжались до тех пор, пока я не удостоверился, что шторм разорвет мой разум на части, вырвет мое сознание из тела, и бросит его в пустоту…
Потом оно исчезло. Вместо сырой, разрывной боли я почувствовал ощущения свежести и спокойствия, как будто только что вышел из прохладного душа в жаркий летний день.
Я открыл глаза. Мое душевное очищение было настолько полным, что на мгновение я забыл, что происходит вокруг меня.
«Артур!»
Потребовалось мгновение, чтобы голос Реджи попал в мое туманное замешательство. Это было из прошлого, настоящего или будущего? Я чувствовал, как будто само время бессмысленно, и в общих чертах задавался вопросом, так ли чувствуют себя пойманные в ловушку восходящие внутри зеркал.
Пойманные в ловушку восходящие… Мысль зудела во мне. Я видел их в видении будущего… или это было настоящее? А потом был восходящий кровей Вритры, Мителий… Он сбежал—или он сбежит? Я не мог отличить.
Комната задрожала, у фонтана напротив меня Келон выпустил свое вольтаическое энергетическое заклинание, дуговая энергия поразила Мителия одновременно под разными углами, чуть ли не сжигая тело Рии до угольков и оставляя корочку, оставляя остаточное свечение в моей сетчатке.
Я быстро моргнул, подступающее ощущение, что мне следует что-то сделать, вырвалось из замешательства.
Келон прыгнул на Мителия, пытаясь использовать последствия своей катастрофической атаки, чтобы вогнать свое горящее копье в сердце восходящего кровей Вритры. В тот же момент Хедриг резанул снизу, стремясь отрубить ногу Мителия до колена.
Он был к этому готов.
Плоть вокруг его колена пузырилась наружу, затвердевши, поймав меч Хедрига в узел заросший черными клетками. В руках Мителия копье Эзры махнуло силой тарана, поймав Келона в воздухе и отбив его в сторону, как жука.
Удар адреналина поразил меня, как молния, пока я смотрел, как Келон летел в сторону, ударившись в раму одного из зеркал, крутанувшись в пустоту. Он исчез.
Лицо Рии глумилось над Хедригом. «Как будто вы, мелкие отбросы, сможете дать мне отпор». Слова вышли промеж ее холодных, потемневших губ, они звучали полностью по другому не как Рия. «Ты даже не можешь понять, какую честь я тебе оказываю. В мое время только величайшие воины погибали от моей руки…»
«Артур!» Реджи снова закричал в голове. Он был внутри меня, как я понял. Я чувствовал его слабое присутствие, его разум, его дикую панику. И я чувствовал, как руна Разрушения бушует, как лесной пожар, умоляя быть освобожденной и сжигая последнюю каплю моего замешательства и неопределенности.
Передо мной Мителий беззаботно протянул руку к Хедригу, который попытался откинуться назад, но поскользнулся в крови и ударился о землю мыча. С честью, ветеран восхождений оставался спокойным даже перед лицом предстоящей смерти.
Когда раздутые, отекшие белые пальцы направились к моему другу, я поднял собственную руку и призвал фиолетовое пламя. Голова Мителия обернулась как только он почувствовал мою силу, и с поразительной скоростью он закинул назад копье и запустил его, как ракету, направленную прямиком в мое горло.
Копье казалось медленным, до момента пока не стало выглядеть висевшим и застывшим в воздухе. Мёртвое лицо Рии было скручено в ненавистный рык, как нарисованное. Хедриг лежал на спине у ног Мителия, с поднятой рукой вверх, в попытке предотвратить удар, который был направлен в меня.
Не парясь, присматривать за ними, я увидел сеть эфирных вибраций между Мителием и мной; Все, что мне нужно было сделать, это сфокусироваться на них и активировать мою руну, и я смог пройти по вибрациям с Божественным Шагом, появляясь между Хедригом и Мителием, с силой Разрушения, все еще активированной в моей руке.
Мир снова пришел в движение, и я наблюдал, как копье летело вдаль. Глаза Мителия расширились от удивления, все еще сфокусировавшись на том месте, где я был всего секунду назад, прежде чем снова закрутился со скоростью недавно кастрированного старого кошака(razor grimalkin — кому интересно), его рука тянулась ко мне, как кончик отравленного кинжала.
Но и это было недостаточно быстро.
«Гори,» скомандовал я, и голодное пламя выпрыгнуло из моего кулака как огнемет чистого фиолетового разрушения, подпитываемого моим эфиром
Разрушение вверглось в тело Рии, отметая Мителия, кричащего и упавшего на спину. Он катался и бился в пламени, и его сила привела к тому, что твердая, черная оболочка начала формироваться по всему телу.
Даже пока он горел, он выкрикивал «Я Мителий Дрездиевич—сын Правителей—и я—отказываюсь—»
«Сдохни,» холодно сказал я.
Фиолетовый огонь поглощал черную корочко подобную кучу и бледную мертвую плоть, уничтожив тело быстрее, чем Мителий регенерировал.
Пока я смотрел на тело доброй девушки—девушки, которая принесла сладости на восхождение, а не пайки—которое разлагалось, я чувствовал только прилив силы, зная, что, скомандовав Разрушению, я смогу победить все, что угодно. Даже Агрона не в состоянии сопротивляться такой грубой разрушительной силе.
Разрушение питалось до тех пор, пока даже пепла не осталось, но когда тело Рии исчезло, Разрушение осталось. Я чувствовал, как сила вытягивается с меня, оно жаждало большего.
Я сжал кулаки и стиснул зубы, пытаясь усмирить оставшееся пламя, которое распространялось по каменному полу и быстро его поглощало, вместе с большей частью моих запасов эфира.
Сгусток фиолетового огня вспыхнул на правой руки, закипитив воду внутри фонтана и заставив две разбитые скамейки воспламениться. Пурпурные угольки парили по воздуху вокруг меня, и все, к чему они прикасались, загоралось.
Это было прекрасно.
Потом искра прилетела на ногу Хедрига.
Он сгорит, я знал, как и все остальное. Келон, Эзра, Риа, Ада… Хедриг. Все они были сопутствующим ущербом, но их жизнь была ценой, которую я должен был заплатить, чтобы зайти так далеко.
Нет! Это было неправильно, я знал. Это говорит Разрушение, а не я!
Я снова увидел будущее, двенадцатигранник тому свидетель: зал зеркал разрушен, от моих спутников ничего не осталось, кроме пепла. Вот что случилось бы, если бы я не смог контролировать Разрушение. В конце концов, он поглотит все. Даже меня.
Чувствуя, что контроль ускользает от меня, зная, что Хедриг будет сожжён в мгновение ока, если я что-то не сделаю, я воззвал к Реджи.
Мы должны исчерпать наши запасы эфира. Всё до капли! Форма Рукавицы! Сейчас!
Реджи не сомневался. Когда он оказался в моей правой руке, я поднял ее, направив на одно из многих разбитых зеркал, вдали от Хедрига, который выкрикивал мое имя, моля о помощи.
С Реджи в руке, который поглощал эфир, я направил Разрушение в нужную сторону и вытолкнул. Фиолетовый огонь вырвался из меня, как адское пламя, выплеснувшись во тьму, где ему нечего было потреблять.
Все больше и больше разрушительной энергии вытекало из меня. Я сжег весь, весь запас до последней капли эфира в своем теле. И когда я был сухим и пустым, как отбеленный солнцем череп, последний огонек мелькнул и исчез, не в силах выйти из руны Реджи.
Моя голова кружилась, но я вздохнул с облегчением, когда увидел Хедрига вставшего на ноги, его броня обгорела, но в остальном выглядел несожженным.
Затем мои колени согнулись, и мир погрузился во тьму.
