Цяо Ин, оставаясь безразличным зрителем, улыбнулась, глядя на них со стороны.
— О? Это… эм… — похоже, сегодня Цзюню Мосе придётся снова прибегнуть к старому доброму плагиату.
— Сюэ Янь, а ты права! Я тогда начну, сочиню стихотворение, и подарю тебе, Сюэ Янь! — Цзюнь Мосе хорошенько прокашлялся, прочистив горло. Красавицы смотрели на него со взглядом, полным надежды, и, разумеется, не без злорадства.
Например, Мяо Сяо Мяо сейчас мысленно под столом каталась от смеха. «Ты… военный человек… и собираешься сочинить стихотворение? Максимум, что у тебя выйдет, это средний популярный общепонятный стих! Хм, я обязательно должна сегодня увидеть, как ты опозоришься! Это ты, мелюзга поганая, собираешься ещё состязаться с моим Цзюнь Е?»
— О! Есть! Грация и величественные манеры Сюэ Янь вдохновили меня! — Цзюнь Мосе сделал три шага, и щёлкнул пальцами: — Облака мечтают об одёже, цветы — о красивом рисунке, весенний ветерок смахнет от клетки лунный свет; если не свидимся у Яшмовой горы, судьба настигнет нас под луной!
Все были шокированы!
А Мяо Сяо Мяо была так потрясена, что язык проглотила!
«Неужто этот Цзюнь Мосе, действительно, нечисть какая?! Он, кажется, и раздумывал-то всего ничего по времени, сделал три шага, и вот, и стихотворение готово! Да ещё и такое многозначительное, очень подходящее статусу и характеру Мэй Сюэ Янь. Его талант к поэтическому творчеству едва ли хуже, чем у Мо Цзюнь Е… Нет, наверное, это просто случайность…точно, это всего лишь случайность…»
— Ладно, ладно, а сейчас очередь Гуан Куинхан, — Мэй Сюэ Янь, получив похвалу от своего любимого человека, а потом и стихотворение, прекрасное настолько, что достойно передаваться из уст в уста до скончания веков, была очень довольна, на лице её появилась счастливая улыбка и она поторопила Цзюня Мосе.
— Для Куинхан… для Куинхан… тоже есть! — Цзюнь Мосе сделал вид, что что-то серьёзно обдумывает, а потом щёлкнул пальцами вновь: — Есть красавица, на которую монарх смотрит всегда с улыбкой; милосердие и бесконечные сожаления, глаза, полные слёз!
Все выпучили глаза!
Кажется, у Цзюня Мосе, действительно, есть талант! Особенно эти слова «бесконечные сожаления» и «глаза, полные слёз» — всё это так подходит характеру Гуан Куинхан, её туманной печали…
Талант!
На глазах у красавиц появлялась восходящая звезда.
Дугу Сяо И была единственной среди всех, кому уже некогда довелось слушать стихи, написанные Цзюнем Мосе, ещё во время банкета Золотой осени. Однако, вспоминая те «стихи» Мосе, она не знала, куда ей деться от стыда: «Хочешь поговорить со мной о любви? Если не красавица, извини; зачем тебе быть со мной, ведь я такой плохой; не надо увлекаться братишкой, я лишь миф, не надо злить меня, иначе будешь задыхаться кровью…»
Это тоже называется стихами? Это же просто непристойная чушь!
Поэтому Дугу Сяо И не ожидала от Мосе ничего хорошего, даже популярных общепонятных стихов…
Сейчас же сказать, что она была в шоке, значит ничего не сказать…
Она даже потёрла руками глаза… «Это точно Цзюнь Мосе передо мной? Это не сон?»
Мяо Сяо Мяо тоже потёрла глаза, она была слишком потрясена услышанным…
Первый стих ещё можно было списать за случайность… но второй… разве тоже случайность?
В итоге, все красавицы получили по стихотворению от Цзюня Мосе, только так можно было справиться с давлением с их стороны. Даже Цяо Ин тоже досталось одно: «На севере живёт красавица, прекрасная и независимая, своей совершенной красотой она покорят города, покоряет страны; но кто бы знал, что красавицам живётся не так и легко…»
Все были довольны!
Все смотрели на Цзюня Мосе только с восхищением!
Потрясающе! Невероятно!
За очень короткий срок времени на свет появилось столько прекрасных стихотворений!
Даже современные поэты не так талантливы!
Поистине, он величайший стихотворец…
Если бы Мосе знал, о чём они думают, наверняка бы очень опечалился: величайшим поэтому, видимо, так нелегко приходилось… Только в восхищённом взгляде Мяо Сяо Мяо было огорчение: «Почему это ты, негодник, так хорош? Выглядит так женоподобно, никакого мужского обаяния у него нет, но такой поэтический дар! Господь Бог, кажется, действительно, промахнулся…»
Если бы Мосе знал, о чём думает Сяо Мяо, наверняка взбесился бы до одури.
«Это у меня нет обаяния, где, в каком месте я женоподобен?! Как так?!»
Заметив, что каждая из них смотрит на Мосе с благоговейным взглядом, все они переглянулись, улыбаясь друг другу. Они были удовлетворены, а Сяо Мяо закатила глаза: «Хм, откуда такое почтение? Подумаешь, пара-тройка каких-то слабеньких стихов, мой Цзюнь Е даже в музыке талантлив…»
Её белоснежная ручка дрогнула, и потянулась к струнам, немного наиграв, её взгляд пронзили нотки тоскливой грусти: «Цзюнь Е… где же ты? Ты хоть знаешь, как сильно я сейчас скучаю по тебе? Как было бы хорошо, если бы ты был здесь сейчас, ты бы точно приструнил этого Злого Монарха… и все бы узнали какой ты у меня потрясающий…»
Раздавшийся звук цитры заставил всех прийти в себя: «Одурачить нас решил, а как же песня? Хм, он написал песню только для одной Сяо Мяо! Так не пойдёт! Это возмутительно!»
Стоит признать: женщины в ревности — это очень страшно. Очевидно же, что Цзюнь Мосе не писал специально песню для Мяо Сяо Мяо, однако стоит женщинам признать это, и всё, ты должен быть в ответе за то, что ты совершил, а порой и за то, чего вообще не делал…
Поэтому…
Счастье Мосе длилось недолго. Вот он — почитаемый всеми выдающийся поэт, и вот он уже снова мудак, который написал песню только одной из своих баб…
Придётся писать песню!
К тому же по старому стандарту, каждой по песне! От таких требований у Мосе чуть пар из ушей не пошёл!
— Эм, вы прослушали столько стихотворений, небось, очень устали… Я пойду гляну, чем там занимается толстяк Тан. Никак нельзя позволить ему, что-нибудь натворить с нашим дворцом… — Цзюнь Мосе выбрал первую попавшуюся на ум идею смыться, однако Мэй Сюэ Янь преградила ему дорогу, встав у двери.
А следом к ней подключилась Дугу Сяо И и все остальные, они забаррикадировали собой выход.
«Хочешь смыться, ну, давай, только попробуй!»
Глядя на это, в голове у Мосе пронеслось только: «Помогите…»
— Милостивые красавицы, прошу вас, хватит на этом… Я вас заверяю, написать музыку — это не так-то просто, сначала надо найти вдохновение, потом всё тщательно распланировать, обдумать, и только потом можно составить черновой вариант… Вы не знаете, насколько это трудно… — сказал Мосе со страдающим видом.
Цзюнь Мосе пытался своим жалким видом хоть как-то разжалобить красавиц, однако его надежды не оправдались, этим он только подлил масла в огонь.
Подъехала новая волна возмущения и гнева, их лица снова раскраснелись, Мосе терялся в догадках…
— Эм, оказывается, братишка Мосе, ты презирал то, что я ничего не понимаю в музыке, и никогда не говорил со мной об этом! Неудивительно, что для меня у тебя никогда не было интереса к музыке! — сказала Дугу Сяо И, и её глаза засверкали, словно она вот-вот расплачется.
Цзюнь Мосе потупился: — Когда это я говорил? Я ничего такого вообще никогда не говорил…
— А что тут ещё говорить? Никто из нас не понимает о тяготах написания музыки, мы же ничего не знаем! Очень завидую сестрице Мяо, что у неё есть такой заботливый муж, они с ним просто созданы друг для друга… Тебе ничего говорить и не надо, нам всё уже понятно! — с сарказмом сказала Мэй Сюэ Янь.
Мэй Сюэ Янь сегодня была в ударе… Мосе вот-вот должен был сойти с ума: «Да, что это такое вообще? Я же совсем не это имел в виду! Разве поступать со мной вот так — это справедливо?»
Мяо Сяо Мяо попыталась исправить ситуацию: — Господин Цзюнь говорит чистую правду. Чтобы написать музыку, самым трудным считается найти вдохновение, без вдохновения даже гений ничего сделать не сможет!
— Эм, то есть с нами вдохновения нет? Тогда откуда у мужа сестрицы Мяо столько вдохновения? Похоже, они очень привязаны друг к другу… — Хань Яньмэн, скривив рот в недовольной мине, произнесла.
Цзюнь Мосе был готов признать поражение, и моля о пощаде, сказал: –Это не такое срочное дело, я же не бессмертный небожитель всё-таки! Сжальтесь, прошу вас…
Хотя для Цзюня Мосе сыграть что-нибудь было не такой уж и проблемой, он помнил немало классики, но, учитывая напористый характер этих амазонок, впоследствии они могут быстро привыкнуть к такому, и будут потом требовать песни каждый день. Рано или поздно Мосе промотает свои запасы…
Заметив, что Мосе уже в настоящей ярости, все красавицы перевели свой взгляд на Гуан Куинхан, по части музыки она была настоящим знатоком, и разбиралась в этой области намного лучше, чем Мосе, который был лишь знатоком по части плагиата. Сейчас все хотели услышать её мнение по этому вопросу.
Гуан Куинхан сейчас не вела нападки на Мосе, как остальные красавицы, а причиной были сказанные Сяо Мяо слова, которые унесли её в туманные раздумья о чувствах у Мосе, о том, сколько хорошего он сделал для неё… о любви!
Когда все уставились на неё, она резко очнулась, ласковым голосом сказав: — Сестрицы, Мосе сказал всё верно. Будь то написание музыки, или сочинительство стихов — требует много сил и вдохновения, несмотря на то, насколько Мосе талантлив, сейчас он и так создал для нас столько стихов. Его творческий талант сейчас в упадке, требовать от него песен в такой момент неразумно, лучше отказаться от этой затеи, чем получить в ответ ни то ни сё какую музыку… Прошу вас, поймите это!
В словах Гуан Куинхан, конечно, был смысл. Посовещавшись, они потребовали вот что: написать песню для каждой сегодня действительно будет трудно, однако тогда ты должен написать одну, но такую, чтобы она понравилась всем, и все остались довольными, чтобы не чувствовать себя уязвлёнными прекрасным мужем Мяо Сяо Мяо, Мо Цзюнь Е…
