Мэй Гао Цзе разрыдался. Ему было слишком стыдно перед острым и презрительным взглядом Цзюнь Мосе.
Это были ученики, на которых он потратил свою кровь и усилия. Это были самые яркие из самых ярких в его Империи. Он гордился ими и помогал им, чтобы они стали столпами Империи. Но их поведение ничем не отличалось от поведения коррумпированных чиновников. Тем не менее отличались ли они от термита, который питался деревом страны?
Мэй Гао Цзе не говорил ни слова.
— Мэй Гао Цзе, ты потратил всю свою жизнь на обучение этих учеников. Ты с гордостью думал, что они – самые яркие в стране. На самом деле это лишь малая их часть. В конце концов, ты руководишь Институтом Небесной Литературы Вэньсин на протяжении десятилетий. Скольких из таких учеников ты обучил за это время? Мэй Гао Цзе, ты всегда стоял на пике праведной морали, но ты никогда не знал грязи, которая процветает в мире под тобой. Тем не менее ты обвиняешь меня в уничтожении Тянсян! Но почему бы тебе не открыть глаза и не увидеть, кто принёс разрушение в Тянсян уже очень давно?
Разрушение, которое ты принёс этому народу, во много раз больше, чем я смогу когда-либо сделать. Итак, позволь мне спросить тебя, Мэй Гао Цзе – какое право у тебя есть, чтобы критиковать меня? Ты говоришь, что я могу вызвать восстание. Но откуда, по-твоему, я получу для этого военную мощь? Они восстанут среди жертв плохого управления твоих учеников! Поэтому я могу сказать, что Мэй Гао Цзе станет моим величайшим соучастником, моим величайшим помощником и самым странным тайным сообщником на случай, если я решу поднять бунт! Вы согласны с тем, что я говорю, великий и мудрый Мэй?! – Цзюнь Мосе усмехнулся. – Не говори, что ты не знал этого. Я думал, что мы разные люди. Но нет! Мы одинаковые! Но кто не любит утверждать, что они чисты?! В чужом глазу соринку замечает, да? Но все они одинаковы! Не так ли?
Мэй Гао Цзе пошатнулся. Его ранее спокойное поведение забылось. Цвет его лица стал пепельно-серым…
— Мэй Гао Цзе… Учитель Мэй – очень мудрый человек! Ты продолжаешь повторять, что ты культивировал яркие умы, чтобы выступать в качестве столпов для Империи. На самом деле ты говорил это десятилетиями! Но теперь ты видишь, что ты сделал? Они не более чем термиты, которые приведут страну к катастрофе! Ха-ха-ха… это так смешно! Ты видишь, где ты живешь? Чем ты отличаешься от нищего? Но твои чистые руки отменяют твои преступления? Нет! Твои преступления неисчислимы! Ты сказал, что я принесу катастрофу на землю, верно, старик? Прости, но я даже не могу найти прилагательное, чтобы описать удивительную работу, которую ты сам сделал для Империи! – слова Цзюнь Мосе становились всё более резкими.
Истинная цель Мосе наконец открылась в этот момент…
Главной целью Цзюнь Мосе было утихомирить этих великих лицемеров. Но его исследования были лишь верхушкой айсберга. В конце концов, грязь Института Вэньсин глубоко укоренилась внутри Империи Тянсян.
Более того, у этих людей было много власти. Лишь немногие из них были в высших министерствах. Но они всё равно могли принести большой ущерб стране и Империи.
Однако Цзюнь Мосе не был героем. Так что он не имел бы дела с этими людьми, если бы они не обидели его. Он бы справился с ними, только если бы они решили встать на его пути…
Однако учёные стали на его дороге, когда решили привести массы людей против него. И, следовательно, Цзюнь Мосе предпринял шаги, чтобы стереть их с лица земли!
Он мог бы даже убить десять тысяч человек, если бы они осмелились преградить ему путь. Он даже убил бы сто тысяч, если бы они стояли на его пути! Цзюнь Мосе даже не подумал бы дважды об убийстве более ста тысяч таких людей!
«Я убийца, но я верю в хорошие вещи! Я не ищу справедливости, но я буду действовать честно!
Неважно, кто это… я буду честен!
Не для всего мира! Не для Закона! Но для себя!»
Это было частью веры Цзюнь Мосе.
— Учитель Мэй… ты когда-нибудь рассчитывал сумму потерь, которые ты причинил Империи? Думаешь, я хотел оскорбить тебя, когда унижал твоих учеников? Я только заткнул им рот, чтобы уговорить тебя открыть глаза. Я надеялся, что ты вернёшься на правильный путь! Но жаль, что вместо этого ты упорно следовал не за тем. И ты продолжал повторять эти слова «всё ради Тянсян». Итак, скажи мне сейчас… как ты искупишь свои грехи? Как ты избавишься от этой вины? – голос Цзюнь Мосе был несколько зловещим. – Ранее я позволил твоим ученикам оскорблять своих учителей. В конце концов, я хотел показать, что они предадут своих учителей рано или поздно! Ты должен быть благодарен мне! На самом деле ты должен поклоняться мне! Но я хочу увидеть, какое место такой достойный лицемер, как ты, сможет занимать в обществе после того, как тебя разоблачат!
— Искупить мои грехи? – Мэй Гао Цзе ухватился за последнюю соломинку, которая могла спасти его. – Могу ли я действительно искупить такие серьезные грехи?
— Некоторые грехи не могут быть искуплены. Но мы все еще можем исправить некоторые из них. И я уверен, что учитель Мэй может уменьшить эти грехи, если он постарается! – Цзюнь Мосе подумал, что он очень похож на волка, который пытался соблазнить Красную Шапочку.
— Ха-ха… Цзюнь Мосе! Теперь я ясно вижу твои истинные намерения! Ты хочешь использовать мою руку, чтобы уничтожить моих студентов, чтобы Институт Вэньсин больше никогда не стоял в Тянсян! Я ясно вижу твои намерения! Но я – причина этих преступлений. Мои руки чисты, и моё сердце преданно. Но как я могу не попытаться очистить то, что я сделал? Я прекрасно знаю, что ты используешь меня. Но мне всё равно приятно!
Мэй Гао Цзе горько улыбнулся. Затем он нахмурился, прежде чем заговорил:
— Небеса… пожалейте меня. Я сбился с пути, но наконец-то очнулся. Тем не менее я должен заплатить за всё, что я сделал в прошлом. Я должен всё прояснить! Но учёные не могут быть уничтожены. И Тянсян тоже не может быть. Тем не менее Тянсяну, безусловно, нужна новая атмосфера! Как этот старик стал таким бессердечным учителем?
Слезы текли из его глаз, он дрожал, пока говорил. Он вспоминал студентов, которых обучал… от простых молодых идиотов до известных учёных. С течением времени они продвинулись в своей карьере и стали второстепенными губернаторами приграничных районов. Некоторые даже стали старшими должностными лицами. Он трудился всю свою жизнь. И он питал много надежд на возвращение. Однако его усилия неожиданно оказались напрасными…
Он кропотливо работал над созданием Института Небесной Литературы Вэньсин. Он хотел, чтобы его имя было увековечено в книгах истории; он надеялся, что его запомнят в анналах истории. Теперь казалось, что его имя действительно будет записано в анналах истории. Но теперь его имя будут помнить с вечным позором…
«Это всё было ошибкой?»
— Учитель Мэй, твоя отправная точка была верной. Никто не может критиковать твоё первоначальное намерение. Но ты упустил из виду человеческую жадность.
Цзюнь Мосе видел, о чём думал старик. Поэтому он сразу же решил его успокоить:
— Способности, очевидно, являются необходимым аспектом. Но добродетель важнее! Чрезвычайно талантливый человек может принести столь же великое бедствие, если у него нет добродетели. Твой Институт всегда обучал праведности. Но ты говоришь только о праведности, как будто это был просто лозунг. Это никогда не было главной целью образования. И эта «праведность» стала оружием, которым ты нападал на других из-за этого. На самом деле это означало, что ты действовал с самодовольством, даже если ты делал что-то неправильно! – Цзюнь Мосе рассмеялся. – В конце концов, чья-то вина не имеет значения, если можно найти этому громкое оправдание. И это было очень просто понять твоим прилежным и образованным учёным! Поэтому они и становились всё более самодовольными. И долгосрочные последствия этого легко себе представить…
— Добродетель – это первое, чему нужно учить ребенка! – Цзюнь Мосе продолжил. – Это – истинная цель образования!
— Добродетель – это первое, чему нужно учить ребенка… – эти слова звучали как громкие барабаны. На самом деле они казались такими громкими, что взорвались в голове старика, и он вдруг понял многое…
Он рванулся в другую комнату и вскоре вернулся. В руках он принёс толстую папку, которая содержала сотни, тысячи имен. Имена разных людей были перечислены внутри вместе с карьерой, которую они начали. На самом деле в нём было всё… где они занимали должность, куда их переводили, что они делали сейчас… всё было отмечено очень чётко…
Каждый человек из Института Вэньсин был вписан здесь.
Ранее это было величайшим источником гордости Мэй Гао Цзе. На самом деле он показывал эти записи очень часто. Однако теперь это стало знаком смерти для его учеников…
— Цзюнь Мосе! Неважно, хороший ты или плохой… или ты делаешь это ради справедливости или личных обид! Но этот старик был убеждён в том, что ты говорил об истинном значении образования! Поэтому я прошу тебя уничтожить этих людей! Я буду в долгу перед тобой за это! И я верну этот долг в следующей жизни! – цвет лица Мэй Гао Цзе вернулся в норму, и он продолжал суровым голосом. – Но ты должен провести надлежащее расследование! Ты не должен навредить невинным среди моих учеников! Иначе призрак этого старика никогда тебя не отпустит!
Цзюнь Мосе фыркнул и заговорил:
— Я никогда не думал о себе как о хорошем человеке. Но я гораздо более сознателен, чем ты. Я не смогу спать по ночам, если по ошибке убью хорошего человека. И какой смысл будет иметь моя жизнь, если я даже не смогу спать спокойно?
Мэй Гао Цзе разразился смехом. Его голос был пронзительным:
— Только хороший человек может хорошо выспаться. Но хороший человек должен иметь хорошее сердце. И для этого он должен быть должным образом воспитан в детстве. Этот старик научил тысячи студентов. Но я только сегодня понял истинное значение слова «образование». Этот старик искренне сожалеет об этом. Почему я был глух к этому слову раньше? Почему я смеялся над ним? Ха-ха-ха… я хотел, чтобы моё имя запомнилось в истории… только чтобы в конце оно вошло в позор! Я сожалею об этом! Очень сожалею!
Очистить мой дом с помощью моего врага! Такая нелепая вещь может случиться только со мной – Мэй Гао Цзе! Ха-ха-ха!
Он рассмеялся и отступил. Затем он бросился вперёд. Цзюнь Мосе вздохнул и отошёл в сторону.
Старик Мэй Гао Цзе ударился головой о каменный стол громким «Бабах!». Седовласый мужчина с открытой раной упал на землю, бездыханный. Он не закрыл глаза, и они оставались открытыми, слепо глядя в мрачное небо. В его глазах даже можно было увидеть смутный намёк на стыд…
— Мэй Гао Цзе, вы говорили с осуждением. Но ваши педантичные мысли были бессмысленны с самого начала. Ваш разум заблуждался, но ваше сердце всё ещё могло отличить правильное от неправильного! Вы были прокляты, но не были несчастны! Но вы обидели меня, не будучи несчастным человеком. Значит, вы всё равно были прокляты!
Цзюнь Мосе взял папку. Он не чувствовал себя ни счастливым, ни грустным, когда тихо сказал:
— Я не буду убивать хороших людей… но я не позволю ни одному плохому уйти…
