На самом деле, Четырнадцатый Шао уже давно осознал эту огромную проблему. Можно было сказать, что Цзюнь Мосе просто слегка прояснил всю картину. Самое важное было вовсе не основное содержание, а последующие за всем рассказом подробности. Однако Мосе решил не спешить, чтобы создать интригующую атмосферу.
Мосе мог подождать, а вот Четырнадцатый Шао — нет.
Может, сам по себе этот Шао и был вспыльчивым, но всё же, он слыл выдающейся личностью с огромными накопленными знаниями и мудростью. А это уже многое решало. Он, естественно, понимал, что после снятия печати снаружи ожидала огромная армия мастеров, и если им дать фору — эти ребята быстренько запечатали бы его ещё на несколько сотен лет. Ну, а у него уже не было сил терпеть.
— Верно, — печально и удручённо фыркнул четырнадцатый Шао: — Мать твою, истину глаголешь. Но неужели ты думаешь, что я всего этого не знал? Какая мне вообще выгода с твоих речей?
Ему это всё явно было не по душе.
По ходу разговора Цзюнь Мосе перехватил на себя всю инициативу и перенаправил тему, так что ему просто некуда было деваться.
Для такого чванного и высокомерного Четырнадцатого Шао это был просто чистый позор. Именно поэтому ему было так грустно. Он был вынужден прочувствовать этот стыд.
Именно из-за этого сильного нежелания и депрессии, да ещё и бешеного аристократического высокомерия, Четырнадцатый Шао просто начал ругаться матом.
Этот таинственный паренёк действительно бесил. Хотя он говорил правду. Но всё равно, бред собачий.
— Точно. Может, мои слова — полная брехня, и в них мало толку… Но для такого напыщенного Четырнадцатого Шао всё же есть какой-то смысл послушать меня, — неторопливо сказал Цзюнь Мосе. Если бы он хорошенько не надавил на этого самодура, то разговор явно нормально бы не начался.
Поэтому Цзюнь Мосе прибегнул к своему любимому делу — подначиванию.
«Четырнадцатый Шао, несомненно, был обижен и угнетён. Но где это было видано, чтобы молодого мастера так нагло игнорировали? Я тут перед тобой распинаюсь, а ты делаешь вид, что меня не существует? Даже если ты — сам Четырнадцатый Шао, что с того? Это я сейчас помогаю тебе, а не ты мне. Просишь о помощи, приказываешь мне говорить или не говорить, а сам тем временем смотришь на меня как на последнего сукиного сына».
Четырнадцатому Шао стало ещё труднее дышать. Он был так напряжен, казалось, что его грудную клетку вот-вот разорвёт от злости. Да, он провёл здесь сотни лет, накопил достаточно мудрости и духовной силы, но совсем забыл о людских интригах и хитростях. И первым, кого встретил Четырнадцатый Шао, оказался расчётливый, колкий на язык, самодовольный засранец.
Это да, остротой своих слов Мосе даже мёртвого мог заставить в гробу перевернуться от злости. А что тогда было говорить о живом человеке, просидевшем взаперти несколько сотен лет? Четырнадцатого Шао ждало, как минимум, изнасилование мозга.
— А-а-а… Ты хочешь сказать, что я хуже собачьего дерьма? Да? — Четырнадцатый Шао внезапно взревел. Его гневу уже не было предела, и он, что было мочи, ударил в стену пещеры.
Сконцентрировал всю имеющуюся силу и выплеснул её вместе с негодованием в одном ударе.
С такой мощью можно было сносить горы и расплёскивать моря. Изумительно.
Ба-бах!
После этого удара буквально весь Подземный мир содрогнулся, а затем оглушающий звук распространился по всем проходам и пещерам, превратившись в колеблющееся эхо с тяжёлой отдачей.
Цзюня Мосе, чуть было, не оглушило, но он тут же скрылся в пагоде Хунцзюнь. Ухо Джуна Мокси. В противном случае, его бы точно начало бы контузить от выходки этого сумасшедшего.
Молодой мастер был очень недоволен: «Даже если это не так, то зачем так орать? Тут нечем кичиться особо. Ну и манеры».
— Я хуже собачьего дерьма. Хуже собачьего дерьма… дерьма… дерьма, — звук его крика продолжал эхом раздаваться повсюду. Неизвестно, когда успел рассеяться весь таинственный туман снаружи, но там уже стояли пятнадцать или шестнадцать человек в разодранных белых лохмотьях, молча переглядываясь друг с другом.
Каждый думал про себя: «Неужели этот сумасшедший снова выйдет наружу? Он хуже собачьего дерьма? Что это значит? Что происходит? Если он считает себя хуже собачьего дерьма, то мы тогда вообще кто?»
Мастера Шао из Подземного мира являлись легендарными личностями. Их сила не измерялась здравым смыслом. Такого рода слова от радости не закричишь во весь голос.
Спустя некоторое время в пещере, наконец, всё успокоилось. Четырнадцатый Шао вернулся в своё уже разрушенное место, на его висках проступили пульсирующие вены.
Цзюнь Мосе своевременно выскочил из башни Хунцзюнь, и, закашливаясь, сказал: — На самом деле. Я не это имел в виду. Пожалуйста, поверь мне, я не говорил, что ты хуже собачьего дерьма.
— Заткнись, — грубо ответил Четырнадцатый Шао, его голос был полон безумия, которое он изо всех сил старался подавить: — Если ты снова собираешься нести чушь, то лучше сразу проваливай подобру-поздорову. Я не в настроении, и не хочу попусту болтать ни о чём.
— Давайте-ка, внесём некоторую ясность, а то ты ни фига не понимаешь, — Мосе только договорил, как голова Четырнадцатого Шао вдруг резко поднялась, а его глаза испустили сумасшедшие чёрные лучи света. Он улыбнулся и сказал: — Хорошо, давай погорим со всей серьёзностью.
— Хм, — Четырнадцатый Шао непрерывно сжимал и разжимал свои кулаки. Да так сильно, что был слышен звук разрывающихся суставов. Очевидно, гнев в его сердце достиг предела.
«Почему людям так нравится запугивать других, даже когда к ним обращаются со всей добротой?» Цзюнь Мосе посмотрел на него с презрением, а затем поспешно сказал: — Мда, у тебя сейчас действительно нет выхода из сложившейся ситуации. Но если ты пообещаешь мне кое-что, я помогу тебе сократить давление от печати на одну треть. И тогда ты сможешь спокойно покинуть это место. Ну как, заинтересован?
— Что ты хочешь, чтобы я тебе что-то пообещал? Ты действительно можешь уменьшить силу печати? — Четырнадцатый Шао слегка вздрогнул, но так и не поднял голову.
— Моя просьба очень проста. После того, как ты выйдешь отсюда, ты не должен разворачивать бойню в лесу Тянь Фа. И, прежде чем ты сможешь одолеть меня, ты не должен связываться со священными животными и вторгаться в лес.
Цзюнь Мосе продолжил: — Можешь драться с тремя священными землями и туманным призрачным дворцом как хочешь, главное — чтобы поле вашей битвы было далеко за пределами Тянь Фа. Эта земля должна остаться в целости и сохранности. Как я всё устрою? Если ты дашь мне слово, я просто уничтожу эту печать, тем самым помогу тебе сохранить в запасе больше силы для дальнейших действий.
Четырнадцатый Шао, наконец, поднял голову: — Прежде чем я одолею тебя? Да кто ты такой вообще? Ты думаешь, что какой-то особенный?
Цзюнь Мосе безысходно выдохнул: «Да он реально сумасшедший. В такой момент он думает не о том, как бы поскорее свалить из этого проклятого места, а как бы помериться со мной силами, ну что за чёрт?»
— Может я и не особенный, но, по крайней мере, задайся вопросом, как я мог очутиться здесь, в твоем Подземном мире. Ведь ты даже не можешь отыскать моих следов, вот не задача, да? Разве тебе этого не достаточно? Ты и в самом деле думаешь, что одолев три священные земли и туманный призрачный дворец, ты ещё сможешь справиться со мной? — спокойно спросил Цзюнь Мосе.
— Для начала, представься. Я должен, по крайней мере, сначала узнать твоё имя, — Четырнадцатый Шао сначала немного помолчал, но Цзюнь сразу понял, почему. Пусть он и был упёртым и надменным мастером, однако, всегда уважительно относился к достойному противнику.
Метод таинственного сокрытия, который применял Цзюнь Мосе, действительно впечатлял. Пусть слова этого мелкого сорванца раздражали Шао, но факт оставался фактом: этот сорванец был ему достойным соперником.
А Четырнадцатый Шао всегда принимал правду такой, какая она есть.
Может, он и чувствовал себя не совсем комфортно, но факты были таковы.
— У меня нет имени. Может, раньше оно и было, но я его давно позабыл. В течение многих лет люди из трёх священных земель боролись против меня. Я всегда величал себя «Владыка», так что, три священные земли прозвали меня так.
На спрятанном лице Цзюня Мосе появилась странная ухмылка, однако его голос продолжал оставаться спокойным и ровным: — Первый небесный владыка.
— Первый небесный владыка? — пробормотал Четырнадцатый Шао. Он всё больше и больше чувствовал отвращение к этому имени. «Неужели где-то ещё кроме Подземного мира можно было получить такое необычное имя? Небеса? Земля и небо? Как забавно, а совпадение ли это? Может, всё было спланировано?
Земля против неба — ещё куда ни шло, но вот я в своём мире уже — Четырнадцатый. А он говорит: Первый небесный владыка. Но разве не очевидно, что он уступает мне?»
— Твою мать, — закричал Четырнадцатый Шао: — Какой ублюдок мог получить такое мерзкое имя?
— Я не мог ничего поделать. Уже позже я узнал о своём «интересном» прозвище и причине его возникновения. Как оказалось, три священные земли уже давно понимали, что однажды наступит день, когда ты выйдешь наружу и тогда… Наши имена столкнутся в ожесточённом бою. Ведь услышав мое имя, тебе непременно захочется найти меня и уничтожить.
Цзюнь Мосе нёс полную ахинею, и обеспокоенно добавил: — Зловещие намерения трёх священных земель — это одна из причин, по которой я сегодня явился сюда. Надеюсь, ты сможешь меня понять. Я лишь хочу сказать, что не хочу становиться твоим врагом, не хочу, чтобы эти ублюдские лицемеры воспользовались этим, но это вовсе не из-за моей трусости или ущербности. Пойми меня правильно.
