— Если судить из здравого смысла, то этот меч никак не мог попасть ему прямо в сердце. Иначе Ся Дутин никак не смог бы издать тот протяжный крик, он едва смог бы сделать даже вздох! — Чжань Мубай уверенно продолжил: — Могу поручиться, что если мы раскроем рану и внимательно изучим её, след от меча будет не таким простым, как кажется снаружи!
Хай Вуй, не задумываясь, тут же взмахнул мечом, и на теле Ся Дунтина появился глубокий разрез.
Чжань Мубай опустился на корточки и осторожно раскрыл рану:
— Брат Хай, посмотри на это.
Даже без этих слов Хай Вуй уже всё увидел и выпучил глаза от удивления.
Ответ был уже очевиден. Меч точно пронзил предсердие, но угол атаки был намеренно искривлён. Он не попал прямо в сердце, но на одной из его сторон виднелась небольшая рана.
Этот меч мог пронзить Ся Дунтина прямо в сердце, и это было бы идеальное убийство. Даже крика можно было бы избежать, но убийца этого не сделал. Вместо этого намеренно дал всем узнать о смерти Ся Дунтина!
— Эта атака была специально смещена в сторону, но она по-прежнему оставалась смертельной. Убийца ударил в сердце с этого угла и таким образом разрушил даньтянь Ся Дунтина. Дело в том, что убитый смог лишь издать свой последний крик, но после он сразу же умер. Даже шанса спастись у него не оставалось! — Чжань Мубай встал и медленно сказал: — Этот враг однозначно сумасшедший ублюдок! Он на самом деле сознательно позволил Ся Дунтину испустить тот протяжный вопль.
— Он хотел сделать нам предупреждение, или же это была провокация! — Хэ Чжицю, стоявший позади, вдруг вмешался в разговор: — Он ясно дал нам понять, что приступил к действию, чтобы мы хорошенько подготовились и укрепили свою защиту! Этот ублюдок будто бы сказал нам, что просто так убивать ему неинтересно, он хочет вызова!
Все присутствующие пришли в бешенство! Такое нельзя терпеть!
Глаза Хай Вуя наполнились жаждой убийства, и, стиснув зубы, он сказал:
— Что за заносчивый сукин сын!
Будучи Шенхуаном, как он мог не злиться, когда кто-то так принижает его достоинство!
Лицо Хе Чжицю также было мрачным, тон его голоса стал ещё серьёзнее:
— Чем больше кулак, тем сильнее правда. Вся истина заключается в силе, и мы это все знаем! На этот раз враг не только силён, но и очень хитёр. Судя по его методам убийства, с ним будет тяжело справиться! Этот мастер расчетливый пройдоха, повидавший многое! — он глубоко вздохнул и добавил: — Опасность столкновения с таким врагом не ниже чем с Четырнадцатым Шао из Подземного мира! Мы должны не только обратить на него внимание, но и принять соответствующие меры предосторожности. Судя по демонстрации его силы, даже пойдя на него всем скопом, у нас едва ли будут шансы на успех! А что ещё более отвратительно — так это то, что такой мастер, стоя перед лицом противника гораздо слабее себя, использует такую гнусную тактику… убийства!
Говоря последнее предложение, Хэ Чжицю так стиснул зубы, что мышцы на его щеках задрожали. Очевидно, его гнев достиг максимального предела!
После таких слов у всех на душе возникло одинаковое чувство скорби и ненависти.
Четырнадцатый Шао, конечно, ещё тот псих, но он не стал бы совершать такое подлое убийство. Если бы он хотел напасть, то устроил бы самую кровавую и жестокую резню! Но никак не исподтишка!
Но их теперешний враг, несомненно, является убийцей, который не побрезгует никакими методами!
И такой враг — самая настоящая головная боль!
Степень сложности борьбы с ним даже выше чем с Четырнадцатым Шао!
— Брат Чжань, может, я сейчас скажу немного грубые вещи, но боюсь, что этот враг — это результат твоих стараний. Цель этого психа — никто иной, как ты! — Хэ Чжицю повернулся к Чжань Мубаю с совершенно каменным лицом.
— Я сделал? Это ещё как? Братец, объясни, пожалуйста, что ты имеешь в виду! — озадаченно сказал Чжань Мубай.
— Честно говоря, я действительно надеюсь, что я неправ! Если подумать, во всём Цзянху никогда ранее не было слышно о таком необычном методе убийства. Такое произошло лишь сегодня. И убит был Достопочтенный мастер! — взгляд Хэ Чжицю был холодным: — По моим подсчётам, в мире имеется лишь один человек, способный на такое убийство.
— И кто же это? — одновременно спросили Хай Вуй и Чжань Мубай.
Хэ Чжицю глубоко вздохнул и сказал:
— Загадочный учитель того паренька, Цзюня Мосе! Чжань Мубай ведь исподтишка тогда атаковал его ученика, так вот тот теперь явился сюда и решил так же перерезать всех нас! Я хорошенько проанализировал весь наш прошлый опыт, и не нашёл более рационального объяснения всему происходящему.
— Точно! Определённо, так оно и есть! — Хай Вуй и Чжань Мубай одновременно будто пришли в себя. За тысячу долгих лет у трёх священных земель не имелось серьёзных врагов, не говоря уже о таком мощном противнике. Так что в данном случае просто не существует другого, более подходящего толкования происходящим событиям.
— Но вечный страж, Цяо Ин, отчётливо сказала нам, что Цзюнь Мосе не умер… Она своими собственными глазами видела, как тот появлялся и исчезал в Цзюйхуа… — пробормотал Хай Вуй: — Если этот поганец действительно жив, то на кой-чёрт его учителю так себя вести?
— В тот день я со всей силы атаковал этого мальчишку, как он мог выжить? К тому же она никогда раньше не встречала Цзюня Мосе и даже не знает, как он выглядит. Разве её слова можно принимать за правду? Я точно не стану верить в эту чушь! — возмущённо сказал Чжань Мубай.
Сказав «она», Чжань Мубай имел в виду Цяо Ин. Очевидно, что на днях Цяо Ин очень сильно задела Чжань Шенхуана своим недовольством по поводу его кровавого возмездия с семьей Чень.
— Цяо Ин — глубокоуважаемый мастер, она очень осторожна в суждениях и словах, так что вряд ли сказанное ей является ложью, — слегка неуверенно сказал Хай Вуй.
— Женское милосердие… С ним невозможно справиться! Их речи невозможно даже слушать! — Чжань Мубай весь побледнел и закатил глаза: — Пока этот паршивец, Мосе, не покажется прямо передо мной, я ни за что не поверю, что он жив!
Все остальные переглядывались, но не говорили ни слова.
Спустя некоторое время Хай Вуй сказал:
— Нужно залатать тело Ся Дунтина и отправить его домой. Остальным быть в полной боевой готовности, ни в коем случае не ослабляйте бдительность! Перед нами слишком серьёзный враг, и не стоит его недооценивать!
— Так точно! — раздался громкий ответ всей толпы.
Сумерки сгущались, казалось, что ветер становился всё сильнее и сильнее.
Бесконечная ночь будто постепенно усилила невидимое давление, наполнив всё вокруг атмосферой скорби и печали!
— Это битва, которая не имеет ничего общего со справедливостью и злом. И она не покажет нам кто прав, а кто виноват! Причина, по которой я это делаю, заключается не в каких-то благородных и великих целях. Я делаю это ради себя и своих близких! Это единственная цель моей борьбы! — Цзюнь Мосе тихо стоял на верхушке огромного дерева вдали резиденции семьи Чень и тихо говорил вслух. — В этой битве нет лозунга и нет так называемой праведной справедливости. В ней есть только жизнь и смерть. Поэтому нужно отбросить всю нерешительность. Неважно, является ли твой противник мошенником или святым; если он хочет нашей смерти, то мы должны уничтожить его первыми. Будь он героем или мудрецом — плевать вообще, если он решил пойти против нас, то у него есть лишь одно название — враг, вот и всё…
— Все эти мудрости я знаю, по крайней мере, на сотню лет дольше, чем ты! Можешь уже перестать повторять одно до потому?! — Мэй Сюэ Янь сморщила брови. Похоже, что он её уже достал этими речами.
Такую политическую и идеологическую работу Цзюнь Мосе проделывал над собой много дней подряд. Каждый день он повторял одни и те же слова десятки раз… И теперь, как только он начинал говорить, Мэй Сюэ Янь уже знала продолжение его невъебенно длинных речей!
— Я просто хотел сказать…
— Ты просто хотел сказать мне, что неважно, по какой причине эти люди желают нам смерти — из-за битвы за Небеса или же действительно ради всего человечества — нам не стоит быть благосклонными к ним: убивать — так убивать, резать — так резать, поступать подло и гнусно — значит, поступать… — скрежеща зубами, сказала Мэй Сюэ Янь.
— Какая молодчинка! Я действительно собирался это сказать. Похоже, что ты наконец, понимаешь меня, — Цзюнь Мосе похлопал в ладоши и улыбнулся.
Мэй Сюэ Янь потеряла дар речи.
«Молодчинка? Да за последние несколько дней я слышала эту брехню, по крайней мере, тысячу раз. У меня уже чуть нервный срыв не случился от этого кошмара. Я теперь эти слова никогда не забуду, по-моему, они прочно засели…»
— Мосе, я просто не понимаю. Ты бы мог одним ударом в сердце прикончить того Ся Дунтина и совершить идеальное убийство, так зачем же ты позволил ему издать тот предсмертный крик? — Мэй Сюэ Янь нахмурилась и спросила: — Я не возражаю против их убийства, но я не одобряю жестокую расправу! Люди гаснут как лампочки. Неважно, сколько грехов они совершили, можно забрать их жизнь лишь одним ударом меча. К чему такая бесчеловечность и жестокость?
— Нет, нет, ты неправильно поняла, — Цзюнь Мосе слегка улыбнулся: — Во-первых, ты должна уяснить, что в этот раз это была вовсе не жестокая расправа. Настоящую жестокость ты ещё не видела. Настанет время, и я обязательно тебе её продемонстрирую. Я обещаю, что ты будешь повершена в дикий шок, и твоя психика не устоит перед таким зрелищем…
— А во-вторых? — Мэй Сюэ Янь стиснула зубы. Она изо всех сил пыталась сдерживать свои эмоции и не опускаться до уровня этого засранца.
— Ох, ну что за сообразительность. Уже догадалась, что будет вторым пунктом, — Цзюнь Мосе почти довёл Сюэ Янь до белого каления. Она снова закатила глаза и изо все сил старалась сдерживать себя.
«Если ты сказал «во-первых», очевидно же, что будет «во-вторых» и даже «в-третьих»… Разве это уже не слишком тупо, а?»
— Во-вторых, моя цель — сказать людям трёх священных земель, что я пришёл. И официально заявляю, что игра мести началась… Все должны сполна повеселиться… — Цзюнь Мосе с самодовольным видом сказал: — Нужно иметь в виду, что враги вроде нас с тобой, скрытые ото всех глаз, могут оказать на врага наибольшее давление. Ночью все страхи становятся сильнее, она станут более подозрительными, впадут в панику и начнут бояться собственной тени… Даже когда мы с тобой будем беззаботно спать, наши противники будут держаться в полной боевой готовности и не посмеют расслабиться ни на секунду… И спустя некоторое время таких пыток они будут полностью изнурены и выбиты из сил…
— А есть «в-третьих»? — недовольно фыркнула Мэй Сюэ Янь, тем временем подумав про себя: «Какой же ты коварный!»
— В-третьих тоже имеется, — Цзюнь Мосе улыбнулся и почесал голову: — Третий пункт — самый главный. Я использовал этот предсмертный крик Ся Дунтина, чтобы рассказать своему «брату», что я пришёл и приступил к действиям. Так что поскорее приходи и поддержи меня, иначе, если опоздаешь, я буду наслаждаться самыми вкусными блюдами со стола, а тебе достанется лишь отвратительная похлёбка да объедки…
— Уведомить «брата»? Кого это? А-а-а… — Мэй Сюэ Янь вдруг всё поняла: –Это Четырнадцатый Шао?
Цзюнь Мосе беззаботно сменил позу и сказал:
— Именно! Наша сила сейчас увеличилась, но… Если есть бесплатная рабочая сила, то почему бы не использовать её? Тем более в лице Четырнадцатого Шао, чем больше силы, тем лучше.
— Бесплатная рабочая сила? Чем болше, тем лучше? О чём ты вообще думаешь, ты… — Мэй Сюэ Янь всё ещё злилась, но была заинтересована разговором. Как это такой псих в лице Четырнадцатого Шао вдруг стал «бесплатной рабочей силой»?
— Как говорил Конфуций, «Счастье одного человека отличается от счастья толпы», — Цзюнь Мосе зевнул и наклонился: — Не двигайся, дай мне минутку, я действительно очень устал» — сказав эти слова, Мосе положил свою голову на бедра Мэй Сюэ Янь и закрыл глаза.
Вот же засранец!
Мэй Сюэ Янь уставилась на него, но всё же не хотела скидывать этого паренька с дерева.
И причина в том, что за последние дни он действительно очень сильно устал.
Думая об этом, сердце Мэй Сюэ Янь наполнялось нежностью и любовью.
Лишь она действительно знала, что сделал Цзюнь Мосе за эти несколько дней. У него не было времени сомкнуть глаза, он был слишком поглощён работой. Когда она спала, он занимался делами, и когда она просыпалась, он всё ещё работал…
Он слишком устал …
Так что пусть он будет счастлив сегодня и поспит некоторое время.
Мэй Сюэ Янь с любовью посмотрела на Цзюня Мосе, который лежал у неё на коленях. Его лицо выражало искреннее чувство облегчения и даже чувство спокойствия, и у неё на сердце невольно стало очень сладостно: ведь только в её объятиях он мог так расслабиться, пусть и на некоторое время…
В это время Цзюнь Мосе, который, казалось, уже давно заснул, вдруг забормотал:
— О, Конфуций, бёдра этой женщины такие гладкие… Я действительно хочу содрать с неё всю одежду и дотронуться до них…
Это предложение не оставило ни следа от тех искренних чувств настоящей женщины, которые только что бурлили в сердце Мэй Сюэ Янь. Она уже не хотела заботиться и утешать этого мужчину, она уже не хотела его целовать…
Мэй Сюэ Янь просто кипела от злости …
Вчера на неё нахлынула одна прекрасная идея… Но под рукой не оказалось пера, а когда она вернулась в башню, та прекрасная идея уже безвозвратно вылетела из головы…
Она думала над этим всю ночь и весь последующий день, но так и не смогла ничего вспомнить… Какая досада…
