Эти придирки просто необоснованные, Линь Цин Инь сам только что признал своё поражение, да и судьи уже вынесли своё решение. Так что все эти недовольные возгласы — лишнее. Да ещё и требовать от Мосе, чтобы он исполнил свою песню, которая будет круче, чем у Цин Иня — беспредел какой-то! Молодой мастер ведь объяснил, что сама песня действительно просто превосходна, однако проблема в душевном состоянии её исполнителя. Так зачем теперь принуждать Цзюня Мосе сыграть его собственную композицию?
— Исход состязания очевиден, так чего вы придираетесь? — резко подняв брови, слегка разгневанно сказала Мяо Сяо Мяо.
— Он даже не притронулся к инструменту. Так о каком исходе может идти речь? — этот человек продолжал настаивать на своём.
Цзюнь Мосе уже давно определил говорящего. Это человек стоял далеко в толпе, пряча свою голову за чьей-то спиной и надрывно выкрикивая все свои недовольства.
Кричал-то он с возмущением, однако вид у него был слегка нерешительный, будто он боялся, что другие его узнают.
Выражение лица Чжань Цифэна было спокойным, но в его глазах промелькнуло удовлетворение. Этому человеку было заранее сказано, что в случае победы Мо Цзюня, неважно под каким предлогом, необходимо придраться хоть к какой мелочи, лишь бы опровергнуть исход состязания!
Используя свои сканер энергии Суань, Мосе тут же обо всём догадался и про себя сказал: «Если бы вы только знали, что этот я — тот самый Дунфан Дашу, исполнивший композицию „Улыбающийся странник Цзянху“ в башне Таньгуань города Цзюйхуа… Тогда бы вы не стали так назойливо просить меня выступить. „Плач разбитого сердца“, конечно, совершенная композиция, однако и совершенства имеют свою иерархию…»
— Так называемая «справедливость» находится в сердцах людей. А раз уж у некоторых присутствующих имеются на мой счёт сомнения, пусть и навеянные со стороны, то так уж быть, я сыграю для вас. Чтобы потом не было никаких придирок и истерик! Верно я говорю, господин Чжань? — Цзюнь Мосе улыбнулся и посмотрел на Чжань Цифэна с натянутой улыбкой.
— Само собой, естественно. Если хочешь победить, то ты должен обладать огромной силой! — Чжань Цифэн слегка улыбнулся и добавил: — Нельзя определить победу, основываясь лишь на чьей-то болтовне.
— Верно, но и опровергать результаты лишь одними словами — тоже не дело, — Цзюнь Мосе сказал со смехом. — Более того, не стоит опираться на слова того, кто даже не осмеливается высунуть свою голову. Дорогой друг, раз уж у тебя хватило смелости открыть свой рот, то почему бы тебе не расщедриться и не выйти вперёд? Я обещаю, что не стану до тебя докапываться, будь на те сказанные слова твоя личная воля или же пожелание кого-то другого!
После этих слов Мяо Сяо Мяо не смогла сдержаться и засмеялась. С её силами она, естественно, уже и сама определила протестующего. А разгоревшийся спор между Цзюнем Мосе и Чжань Цифэном помог понять суть происходящего.
С тех пор как Сяо Мяо пришла сюда, она ни разу не видела, чтобы Цифэн как-либо контактировал с тем парнем. Похоже, что всё было спланировано заранее. Кто бы мог подумать, что Чжань Цифэн продумает всё до таких мелочей. Он действовал по принципу: «Сначала думай о поражении, а затем о победе», поэтому спланировал всё заранее.
«С таким человеком надо быть начеку! Тогда… раньше, все его поступки тоже были тщательно спланированы? Чжань Цифэн изо всех сил пытался угождать мне. Для чего это ему было нужно? Или… Для чего это нужно было семье Чжань в целом?»
Когда вопрос был поднят до уровня всего рода Чжань, Мяо Сяо Мяо невольно насторожилась!
— Брат Лин, я совсем не подготовился к нашей встрече и не взял с собой никакого музыкального инструмента, так что единственный выход — попросить у тебя нефритовую флейту, — улыбнулся Цзюнь Мосе.
Линь Цин Инь улыбнулся, вытащил свою флейту, аккуратно протер её чистой водой, а затем, взяв её за шелковую нить, передал в руки Цзюня Мосе.
Такой ритуал в Туманном призрачном Дворце является проявлением огромного уважения музыканта к другому музыканту!
Вообще, с такой репутацией как у Линь Цин Иня, он бы ни за что не передал кому-либо свой собственный музыкальный инструмент. Однако его действия сейчас были слегка странными.
Для Линь Цин Иня было честью откликнуться на просьбу Мо Цзюня, пусть даже для этого нужно было одолжить свою собственную флейту!
Цзюнь Мосе, взяв в руки флейту, вдруг почувствовал, будто ничего и не взял, будто руки остались абсолютно пустыми. Он не мог не удивиться:
— Вааау, какая хорошая флейта! Вес этой флейты практически не ощущается! По-видимому, она сделана на редкость выдающимся мастером!
— Хороший инструмент обязательно нуждается в талантливом обладателе. В моих руках эта флейта лишь портится. А сейчас я возлагаю большие надежды на брата Мо, я верю, что в твоих руках она заиграет совершенно по-другому, — подавленно улыбнулся Линь Цин Инь и неторопливо отступил назад.
— Брат Линь чрезмерно скромничает, — Цзюнь Мосе слабо улыбнулся, посмотрел на нефритовую флейту в своей руке и тихонько сказал: — Песня, которую я собираюсь исполнить, написана одной девушкой. Она уже сотни лет передается из поколения в поколение… Прелестней этой девушки, действительно, во всём мире было не сыскать. Сами небеса завидовали её красоте, однако крепким здоровьем она не отличалась и к двадцати годам покинула этот бренный мир. Её смерть стала трагедией для всего народа, однако ввиду нашего отдалённого местонахождения, её песнь так далеко и не распространилась. Мне и самому по случайному совпадению посчастливилось выучить это произведение, так что я с удовольствием сыграю её для вас!
Когда он говорил, многие из судей навострили уши. Очевидно, что об этой музыкальной композиции никто ранее и не слышал.
Да еще и автор — девушка!
— Эта девушка, несомненно, покоряла всех своей красотой, однако из-за слабого здоровья она практически круглый год была прикована к больничной койке и не выходила наружу. Самое обычное удовольствие для неё было просто наблюдать за распускающимися цветами и смотреть за пушистыми облаками в небе. Однажды весной, когда все цветы в саду налились цветом, эта девушка провела весь день, восхищаясь и любуясь прекрасным видом. Она была невероятно счастлива и собиралась прийти и завтра! Однако ночью случился сильный ветер, пригнавший за собой и мелкий дождь. Прекрасные цветы вмиг осыпались и увяли, — когда Мосе договорил до этих слов, Мяо Сяо Мяо вдруг ахнула и подумала про себя, что, если бы она была на месте этой девушки, то очень сильно расстроилась. Ведь эти цветы были единственной радостью души, а с таким хрупким здоровьем такое несчастье перенести ещё тяжелее.
Цзюнь Мосе продолжал рассказ:
— Услышав шум дождя, она всю ночь не находила себе места. И когда на следующее утро девушка зашла в сад, чтобы увидеть свои прекрасные цветы, перед её глазами возникла ужаснейшая картина сотен опавших лепестков… Она, разумеется, очень опечалилась. Ведь вчера тут были невероятно прелестные цветы, а сегодня все они пришли в упадок и увяли навсегда. Так и не смирившись с трагедией, девушка собрала все упавшие лепестки в мешочки и закопала в земле. Пока она их засыпала, то вдруг невольно подумала о себе: ведь на самом деле она — такой же цветок, который вот-вот увянет и покинет этот мир из-за своей болезни. Но кто же похоронит её так же, как она похоронила все эти опавшие цветы? Может, из-за случившегося, или же это было следствие огромного количества чувств, эта девушка написала песню под названием «Плач похороненных цветов». И сегодня я бы хотел исполнить её для вас. Эта девушка умерла спустя три дня после того, как дописала это произведение…
— Послушав твой рассказ, теперь мне не терпится поскорее услышать эту прекрасную песнь! — глаза Мяо Сяо Мяо горели от восхищения, и она с интересом добавила: — Но прежде, чем брат Мо сыграет, можно ли сначала записать эту песнь на бумаге?
— Раз сестра Мяо просит, как я могу ей отказать? — великодушно ответил Цзюнь Мосе.
Мяо Сяо Мяо одним взмахом руки тут же достала перед собой кисть, бумагу, тушь и тушечницу. Она улыбнулась и сказала:
— Брат Мо, ты можешь просто продиктовать, а я сама запишу.
— Так даже лучше, — Цзюнь Мосе понял значение слов Сяо Мяо: вполне возможно, ему придется состязаться ещё и в каллиграфии, так что не стоит раскрывать все свои козыри наперёд.
Эти двое будто бы спелись, полностью игнорируя присутствие окружающих. Песня ещё не началась, однако она уже проникла в сознание людей и сумела затронуть их сердца.
Сначала Мосе рассказал историю, которая внесла некий душевный резонанс всей аудитории, а затем, предварительно написав текст песни перед официальным выступлением, он придал композиции мощи по максимуму!
Вслед за тем, как Мяо Сяо Мяо окунула кисть в чернила, Цзюнь Мосе начал тихонько диктовать когда-то популярную во всем мире песню «Крики захороненных цветов». Эта композиция даже могла сравниться со «Сном в красном тереме»! В этом обособленном пространстве эта песня раскрылась в своём уникальном свете!
«Опавшие лепестки разлетаются по небу, но кто им сочувствует?
Паутина плывёт по весеннему ветерку, прилипая к опавшим сережкам ивы.
Девушка в опочивальне огорчена весенним вечерним пейзажем, вся её душа преисполнена печалью, но она никуда не может пожаловаться.
В руках у нее разукрашенная садовая мотыга, и, сдерживая слёзы, она ступает на опавшие цветы.
Тонкие ветви ивы благоухают, и неважно, кто опал: персик или же слива,
В следующем году они снова смогут налиться цветом, но кто же будет ждать их соцветия в той женской опочивальне?
Гнездо ароматов заполонило все вокруг в марте месяце, но ласточки слишком беспощадны.
И хотя они так же будут клевать цветы в следующем году, но они не воротятся в пустые гнезда»
Пока Цзюнь Мосе читал слова, а Мяо Сяо Мяо записывала, все присутствующие вдруг погрузились в скорбь и печаль. Даже Чжань Цифэн и Чжань Юшу не проронили за всё время ни слова.
Эти стихи просто великолепны! Более того, каждое слово и предложение — это на самом деле реальность, близкая к жизни каждого, эта беспомощность и смерть — всё это можно хорошо рассмотреть на примере обычных весенних цветов…
Когда-то в мире существовала удивительная девушка с душевной чистотой и ясным духом…
А Цзюнь Мосе продолжал диктовать…
