В качестве облегчения ее разочарования, эта печать среагировала на нее гораздо охотнее, чем предыдущие, хотя для того, чтобы сломать ее, по-прежнему требовалось несколько вдохов эфира, собранных и выпущенных одновременно. После распада на нем обнаружился глиф, выгравированный на камне с помощью серебра, потускнение и эрозия уже закрепились в течение нескольких секунд после того, как она сняла печать.
Он загорелся, и ворота открылись, и с чувством безотлагательности она вошла внутрь. Путешествие через эти ворота было очень похоже на путешествие в Подземелье, хотя и не столь приятное, и она оказалась в маленькой, кромешной тьме. Она вдохнула и вызвала молнию, чтобы осветить свое окружение, обнаружив, что это совершенно кубическая камера, казалось бы, вырезанная из твердой скалы… И пустая.
Там ничего не было. Ни полок, ни стеллажей для свитков, ни хранилища, ни сокровищницы.
Или так она думала.
В следующее мгновение вся комната осветилась, огромный растянувшийся символ расползался отовсюду, куда бы она ни ступала, и прерывался только рамой Туманных Врат — рамкой, которая, на первый взгляд, даже не выглядела серебряной, настолько потускневшей. было, и с каждым мгновением оно только разрушалось.
Достаточно скоро большие змеи Тумана закружились внутрь от стен, потолка и пола комнаты, образуя сферический водоворот Тумана в центре, потустороннее окно в место, которое мерцало цветами, на которые было больно смотреть.
Впервые с тех пор, как она помогла трем дезертирам сбежать из Зоны отчуждения, Зелсис почувствовала, что на поверхность всплывает мысль, явно не ее собственная. Кого бы она ни поглотила, когда открыла дверь, им явно было чем поделиться, прежде чем они полностью присоединились к ней:
«Быстрее, ворота скоро рухнут».
Сразу же за первым последовал второй, но он быстро исчез, словно кто-то кричал все дальше и дальше.
«Вечное хранилище позволит вам удалить только один свиток…»
Не нуждаясь ни в каком поощрении, она потянулась к вихрю, сфокусировавшись на намерении получить какие-то средства для лучшей борьбы с туманоходами, чтобы уменьшить их преимущество в мобильности. Испытывающее щупальце обжигающей, сверкающей пульсирующей боли пронзило ее руку и глубоко в грудь, всего на мгновение. Что-то подходящей цилиндрической формы попало ей в руку, и, вытащив это, она бросилась к уже рушащимся воротам.
Зелсис упал на холодный камень, смертельно схватив свиток, чтобы не потерять его. Куски окисленного серебра посыпались на нее дождем, врата исчезли задолго до того, как она поднялась. Она не хотела снова рисковать этой проклятой напольной ловушкой, поэтому, спрятав свиток в собственное Хранилище Тумана, она прыгнула, прижимая ноги и руки к стенам. Так она прошла обратно по коридору, наконец, вернувшись через библиотеку.
То, что ее встретило в главной комнате покоев старейшины, было ошеломленным взглядом Зефариса. Невысказанный вопрос, на который Зел ответила, резюмируя то, что произошло, забирая свиток из хранилища, когда она это делала.
Только сейчас она хорошенько его рассмотрела, увидев, что он сделан из какого-то пергамента, намотанного на две катушки из резной слоновой кости.
«Это неважно, я в любом случае собиралась надеть что-нибудь новое», — извинилась Зел, хотя она и была немного расстроена потерей наколенников. Она подняла свиток, задумчиво глядя на него: «По крайней мере, у нас будет время справиться с этим поручением. Я бы предпочел, чтобы письмо старейшины перевели и посмотрели на эту штуку, прежде чем я рискну ее прочесть.
— Что, теперь мы идем по магазинам, чтобы убить время? Зеф весело рассмеялся.
Зел улыбнулась в ответ, шутливо заметив: «Я не могу просто так ходить и драться все время, я бы просто прогнала всех потенциальных новобранцев, заставив их чувствовать себя неадекватными с самого начала».
Итак, они покинули секту, оставив Озмиру записку на случай, если он вернется раньше них. Когда они уходили, они столкнулись с садовником, хотя сказать, что они взаимодействовали с ним, было бы преувеличением — он был изможденной, кошмарной фигурой, вырисовывающейся среди деревьев, лениво махавшей им, когда они уходили, одной рукой, обрезая заблудшие ветки нечеловеческим существам. скорость с другим, используя крюк кисти.
Сквозь бурлящую массу толпы проглядывал старый глаз. Он наблюдал за собственностью секты Черной Лошади, наблюдал и становился любопытным. Он не знал о быстрой потере членов секты во время войны, но знал, что означает отсутствие Голема-Хранителя.
Старая секта пала безвозвратно, и новый старейшина секты утвердил власть.
Он уже был здесь и поэтому не видел причин не наблюдать.
Возможно, это новое поколение могло бы стать подходящим сосудом для его знаний.
Возможно, старику просто больше не хотелось быть отшельником.
Или, возможно, привлекательность коммерции этой новой эры перевесила его неприязнь к обществу в целом.
Для одного купца-ремесленника это было удачное, хотя и совершенно беспрецедентное время.
Он владел инструментами своего ремесла с ловкостью и мастерством, превосходящим возможности смертных, он даже обладал частью древнего эссентеха, который он купил у анхезов во время своих путешествий после того, как понял, что это действительно была механизированная швейная машина, созданная для тем же стандартам, что и любой другой имперский артефакт.
…И вот он занимается своим ремеслом, изготавливая и ремонтируя рабочие сапоги, тапочки и нелепую обувь низших дворян этой земли. Его умение шить и обрабатывать кожу также расширило его портфолио на другие предметы одежды, от курток до брюк, ремней, кошельков, и, конечно, местные покупатели в обязательном порядке заказывали что-то нормальное, что-то скучное. Это было почти без усилий, в основном бесплатные деньги, но все же было разочарование, что новости о разрушительных последствиях войны были в основном правдой. Он полагал, что ему придется продолжать шить обувь для этих ребят из Железного Братства. Какими бы невдохновленными они ни были, они стали хорошими клиентами.
