Нет смысла оплакивать то, что я сделал с собой. Я слышал истории о том, как пробоотборники первого поколения оставят вас полукалекой с амнезией, если вам повезет, или лоботомитом, если вам не повезет.
Мне нужно найти место, где можно спрятаться и подлечиться. Сделай так, чтобы я не забыл, кем я был. Надеюсь, кем бы я ни стал, ничего не испортишь.
Я полагаю, он был прав.
В конце концов, великая работа должна будет завершиться сама собой.
Почему же такое совершенно не относящееся к делу сочинение вызвало у нее слезы? Это было похоже на эту странную инстинктивную реакцию, как будто какая-то далеко запрятанная часть ее чувствовала такое невообразимое горе, что оно сумело проявиться в ее бодрствующем «я». У Зелсиса не было никакого настроения плакать, и все же это было, слеза из ниоткуда, ушла так же быстро, как и появилась. Она несколько раз моргнула и вытерла его, затем перечитала все, что перевела, чтобы убедиться, что ничего не пропустила.
Кусочки медленно встали на свои места, и любопытное осознание укоренилось, когда она подумала о своем происхождении, о том, кем она была, о том, чего ее создатели, вероятно, ожидали от нее или во что они могли бы попытаться подтолкнуть ее, если бы кто-то из них присутствовал при ее пробуждении. Она сама, Капитанский Тесак, эта так называемая Гонт-пушка, рожденная в результате борьбы Икесии с вражескими культиваторами, а также Камни Азота Вендиго и Некрозверя.
Да, возможно, было бы уместно сказать, что все, чем она была, было рождено борьбой Икесии перед лицом подавляющего превосходства, ее яростью против тех, кто увидит, как она будет разрушена, ее города сожжены, ее люди изнасилованы и порабощены.
Ее собственные планы на будущее, ее друзья и ее любовь — все это выросло из пропитанной кровью почвы старого поля битвы.
Всем она обязана упрямству этой страны, этого народа, этой самой земли.
Было бы уместно, если бы она была одной из первых искр, возродивших сопротивление Икесии.
На самом деле, меньшее, что она могла сделать, это помочь вытащить простого человека из болота медленного упадка. Конечно, крестьянин с ружьем мог защитить себя, но крестьянин, который знал, как выйти за пределы своих приземленных границ, как организовать, как подорвать своих оккупантов, мог бы изменить положение дел в таких масштабах, которых никогда не смог бы достичь один человек, независимо от того, насколько способной к чистому насилию стала она или кто-либо другой.
Зелсис посмеялась над собой.
Она не была такой самоотверженной.
Все это было просто способом удовлетворить ее эго, она делала все это, потому что считала это правильным.
Это то, что она сказала себе.
Это то, что она сказала себе, потеряв руку, защищая город, в котором она жила в течение нескольких дней, ни разу не подумав о своей плате за все испытание.
Так сказала она себе, решив выступить против живого бога и его империи под предлогом мелкой обиды.
В конце концов, реальность ее собственных мотивов не имела для нее значения. Зелсис верила в свою справедливость, в путь, по которому она решила идти, и она пойдет по нему, будь он вымощен цветами или трупами. Этот день был первым.
Следующая страница не подходила ни по размеру книги, ни по номеру страницы. Его бумага была пожелтевшей и смятой до такой степени, что чудом она все еще держалась, и в ней описывались некоторые методы превращения Нигредо в Виридитас, даже с рукописными заметками на полях, которые, казалось, имели отношение к применению этих знаний в Зоне Отчуждения. Если оставить в стороне архаичные варианты написания, оно кратко разобрало и объяснило весь процесс трансмутации эссенций. Она взяла страницу и попыталась сопоставить ее с другими книгами на столе, что окупилось довольно быстро, так как была только одна книга, которая выглядела достаточно старой, чтобы соответствовать ей. Какой-то учебник алхимика, предисловие было даже написано от руки и подписано автором.
Вот… Похоже, в этом фолианте ей не было ничего интересного. По крайней мере, не в этот момент. Пролистывая ее, я только понял, почему она была такой изношенной: книга была написана почти как серия переписанных и вычищенных лекций, а не как полностью вычищенный научный текст. Прежде чем она, наконец, положила его, она с любопытством проследила за шелковой закладкой тома и обнаружила, что ведет на страницу, на которой было изображено что-то… Знакомое.
Изображение четырех концентрических кругов, идентичных тем, что она видела в зале Королевского Оракула, еще одно из созвездий, которые, по крайней мере, частично совпадали с теми, что она видела там внизу. Два других на странице не вызвали никакой зрительной памяти, но при просмотре их все же возникла связь, хотя они и были повреждены. Вертикальный срез головы с макаронным месивом вместо мозга и треснувшим яйцом в центре — явная отсылка к истине совершенствования, которая открылась ей в подземелье. На другом было частичное изображение руки, из которой сочилась черная жижа, без какого-либо описания. Возможно, визуальное представление предполагаемых нечистот, которые человек должен был сбросить при переходе от Первого круга ко Второму кругу?
Если бы примесей из так называемого «Малого» Азота даже после его очистки было достаточно, чтобы сформировать шар размером с голову, можно было бы задаться вопросом, сколько такого шлама можно было бы пролить… Каким бы ни был процесс. Может быть, какое-то просветление? Что можно было бы сбросить, чтобы совершить прыжок? Будут ли изгнанные нечистоты буквально содержать сросшиеся личные недостатки и травмы, которые когда-то препятствовали восхождению человека в следующий круг?
Книжная философия этого была слишком пьянящей на ее вкус. Зелсис знала, кто она такая, знала, что она эгоистка, что ей слишком нравилось драться, но то, что, по ее мнению, могло быть воспринято как «непросвещенные черты» или простые «недостатки», не помешало ей просто быть Вторым Кругом, если верить Королевскому Оракулу или Сестре. Возможно, просто быть честным с самим собой позволило человеку достичь этой первой ступени просветления, просто признав себя, не игнорируя аспекты, которые могут считаться нежелательными.
