Глава 1092: Душевное Спокойствие
Переводчик: Larbre Studio Редактор: Larbre Studio
Под деревом валялись остатки куриных костей. Глядя на груду куриных костей, Нин Чэ долго молчал.
Большая черная лошадь казалась встревоженной. Он беспокойно фыркнул и оглянулся на деревянную хижину.
Нин Чэ внезапно повернулся и повел его обратно в хижину. Он толкнул дверь и вошел. В комнате по-прежнему царила кромешная тьма, без единого проблеска света. Кроме того, она была пуста, и в ней не было видно ни одного человека. Нин Чэ отпустил поводья и подошел к окну, глядя на море снега.
На столе горела масляная лампа. Сансанг молча смотрел на него.
Он все еще не видел ее, но знал, что она там, и потому заговорил.
— Лонг Цин мертв.- Он сделал паузу и продолжил: — Я убил его… это было на севере Янь. Я не ожидал, что все закончится так легко. Первоначально я планировал вытеснить его с занимаемой должности и заточить в парадных воротах дьявольской доктрины, чтобы он никогда больше не вкусил свободы. Точно так же, как младший дядя поступил с лиан Шен.”
“Но потом я подумал, что это неразумно. На самом деле он не оскорбил меня так сильно, за исключением того раза, когда он был груб с тобой и пытался угрожать мне тобой, что закончилось пустой угрозой. Тот, кого убил Лянь Шен, был Сяосяо. Он не причинил тебе вреда. Я слишком остро отреагировал.”
Нин Цзе повернулся и заглянул в темную комнату. “С того самого дня, когда я впервые встретил тебя у шелковицы без коры, самые сильные эмоции, которые я когда-либо испытывал в своей жизни, возникли из-за тебя. Сначала я убил дедушку, а потом Лон Цин, не говоря уже о том времени, когда я впервые приехал в город Вэй, я сражался за тебя довольно много раз.”
Санг-Санг был очень близко от него. Если бы барьера не было, они могли бы даже услышать дыхание друг друга. Слушая его слова, она все еще стоически смотрела на него, но ее ресницы медленно опускались, как будто она была истощена.
“Я ходил в храм Ланке и вылепил много каменных статуй с твоим изображением.”
Нин Чэ достал из своей одежды каменную статую и поставил ее на стол у окна. “Я не знаю, помнишь ли ты еще, что сказал в храме в тот год, когда был болен. Я помню.”
Сангсанг посмотрела на стол, где ее подобие мирно спало на боку. В ее глазах блеснуло любопытство.
— Конечно, сначала я отправился в город Вэй. Я полагал, что это имеет самое большое значение для вас и меня. Возможно, вы и были там, но, к сожалению, я не смог вас найти. Ну, я убил там много людей.”
Нин Цзе внезапно замолчал. После долгого молчания он сказал: «Я больше не хочу разговаривать. Бессмысленно горько плакать или даже заколоть себя ножом, чтобы вынудить тебя уйти. Во всяком случае, раз уж я здесь сейчас…”
Он посмотрел в пустоту темноты перед собой. — Выходи, — взмолился он.
Не было ни насмешливой провокации, ни сентиментального воскрешения воспоминаний, но была спокойная просьба, как и много лет назад: чтобы она подала ему чай, налила ему воды, положила ноги ему на колени и сделала хороший массаж.
В тихой деревянной хижине послышался тихий, едва заметный звук, как будто тончайшая бумага была разрезана острейшим ножом, или как самое хрупкое стекло упало с неба на землю, разбившись вдребезги. А потом она открылась.
Тусклый свет от лампы постепенно пронизывал все пространство, от самого слабого яркого пятнышка до освещения всей хижины, бросая свет на каменную статую на столе, на лицо Нин Цюэ и на нее саму.
Нин Чэ посмотрел на нее, которую он не видел с тех пор, как они расстались много лет назад. Глядя на ее раздутый живот, грубую одежду из звериной кожи, Нин Чэ почувствовал, как его сердце сжалось. Он шагнул вперед и обнял ее, крепко прижимая к себе.
Равнодушное выражение лица сангсанга не изменилось даже тогда, когда она позволила ему обнять себя. Ее голова была высоко поднята, казалось, в высокомерии или просто в оцепенении.
— Отпусти, — прошептала она.
Индиговый Лев крался к ним из угла хижины. Он опустил передние лапы и пригнулся, как будто собирался прыгнуть, предупреждающе рыча.
Большая черная лошадь смотрела на него сверху вниз со своего внушительного положения, ее глаза сверкали свирепостью. Его смысл был ясен.
Индиговый Лев быстро перестал рычать, вместо этого став послушным и хорошо воспитанным.
Нин Чэ крепко держал Сангсанга, уткнувшись лицом ей в шею. Его голос был приглушенным и бессвязным, но все же ясным. Тон был бессвязным, но смысл ясным, в нем не было и следа сомнения.
“Нет.- Холодно повторил сангсанг, — Отпусти меня.”
— Нет” — упрямо отказалась Нин Че.
“Отпускать.”
“Нет.”
“Отпускать.”
“Никогда. Нет-значит, нет.”
Большая черная лошадь и индиговый Лев обменялись взглядами. Они незаметно отошли в угол и притворились, что ничего не видят и не слышат.
Нин Цзе крепче обнял Сангсанг, как будто он мог держать ее вечно, до конца света.
Никто не знал, сколько прошло времени, но, к счастью, еще не наступил конец света, когда Сангсанг наконец опустила голову. Их щеки соприкоснулись, тепло распространилось от этой точки соприкосновения.
После еще одного периода молчания, опять же к счастью до того, как они оба состарятся в скелеты, Нин Чэ была, наконец, уверена, что она не исчезнет из пределов досягаемости снова. Наконец, он ослабил свою тисковую хватку на ней, схватил ее правую руку и повел к кровати.
Они держались за руки и сидели рядышком на кровати. Если бы Сан Санг надела свое свадебное платье прямо сейчас, это было бы похоже на их первую брачную ночь, и в этой комнате они собирались осуществить свой брак.
“Пойдем ко мне домой, — сказал ей Нин Че.
Санг-санг не ответила ему, но и не выдернула свою руку из его руки. Вместо этого она, казалось, отстранялась, глядя на ветер и снег снаружи.
Нин Чэ знала, что на самом деле она не была отвлечена, потому что она была Богом, и она все еще была здесь.
“Пойдем ко мне домой, — повторил он.
Санг-Санг посмотрел на него и бесстрастно спросил: «Какой дом? Ваш самый ранний дом?”
На этот раз Нин Цзе была единственной, кто не мог ответить.
— Директор Академии хотел ворваться в мой мир, потому что им двигало безответственное стремление к свободе. Ты так настойчиво пытался ворваться в мой мир, только потому что хотел вернуться в этот дом? На самом деле, мне интересно, когда ты поверила, что ворвавшись в мой мир, сможешь вернуться в свой родной город?- Спросил сангсанг.
Нин Чэ крепче сжал ее руку и на мгновение задумался. “На самом деле, я понял это уже давно, потому что здесь повсюду звезды, и учитель в конце концов стал Луной”, — объяснил он.
Сан Санг слегка приподняла брови и спросила: “Что это может объяснить? Он стал Луной, потому что ты сказал ему об этом в тот год, на море. Он думал, что Луна была прекрасна. Это все.”
— Кроме того, идет снег.- Нин Цзе указал на окно и сказал: “на небе тоже есть звезды. Это все ненужные вещи… если бы вы жили в изолированном и самодостаточном мире, у вас не было бы необходимости в четырех сезонах. Но у вас здесь все это есть.”
— Ваш мир очень похож на тот, из которого я пришел.”
Он перевел взгляд с окна на нее. — Есть только один способ объяснить это. Этот мир все еще тот же самый, который я знал раньше, и он может быть связан с вашим или, по крайней мере, может быть замечен из вашего. Подражание может быть сделано только через наблюдение, вот почему они оба похожи.”
На Сан Санга это все еще не произвело впечатления. “Это можно наблюдать, так что я знаю, на что похож ваш мир.”
“Это безграничный, необузданный мир, — сказал Нин Че.
“Это холодный, мертвый мир, — возразил Сангсанг.
Теплое солнце распространяет жизнь, и безграничное пространство ждет, чтобы быть исследованным, так что это огромный и свободный мир. Однако большая часть пространства заполнена крайним холодом, смертью и тишиной, поэтому это также холодный и мертвый мир. В их высказываниях нет ничего плохого, потому что они смотрели на мир с разных точек зрения.
Нин Цзе долго молчал. «Судьба людей в конечном счете определяется самими людьми. Вам не нужно продолжать нести эту ответственность. Это слишком утомительно.”
“Я уже говорил тебе однажды, что люблю людей, которые отвечают мне взаимностью. Предки этих людей выбрали меня, поэтому я и дальше буду нести эту ответственность.”
“В этой дискуссии нет никакого смысла.- Нин Че резко прервал разговор и мягко положил руки ей на плечи. “Ты моя жена, и ты также беременна нашим ребенком. Пожалуйста, ты должна пойти со мной домой.”
Некоторое время она молча смотрела на него, а потом сказала: “Ты так сильно хочешь, чтобы я умерла?”
“В тот день, когда ты взошел на борт этого колоссального корабля и поплыл в Божественное Царство на другой берег, я хотел что-то сделать, но потерпел неудачу. Вы должны знать мое отношение.”
— Тем не менее я предупреждал вас, что являюсь собранием законов в этом мире. Если вы хотите уничтожить этот мир,я не могу продолжать существовать.- Сангсанг отказалась смотреть мне в глаза, когда она говорила это.
— Тогда я действительно волновался, но теперь уже нет. В Божественном царстве все еще есть Хаотиец, и теперь, когда вы стали человеком, вы будете в порядке.”
Санг-Санг посмотрела ему в лицо, и выражение ее лица было таким же пустым, как всегда. “А как ты это докажешь?”
Нин Чэ взглянул на ее выпирающий живот. “Разве это не доказательство?”
Сан Санг встал и подошел к окну. Она смотрела вдаль, слова слетали с ее языка. «Новый Поток так долго распространял их веру по всему миру, в то время как даосизм постепенно угасает. Я становлюсь все слабее и слабее. Что же это значит?”
Это означало, что она все еще была Хаотианкой.
“А может быть, это из-за … беременности?”
Нин Чэ последовал за ней и встал позади нее. «Беременные женщины обычно слабее, так как им приходится поддерживать две жизни. Ты все еще помнишь толстую тетушку в городе Вэй? Когда она была беременна, у нее даже не хватало сил кричать на людей.”
“Но вы все равно не можете этого доказать.- Сангсанг повернулся к нему лицом. — Следовательно, я все еще могу умереть.”
При этих словах на ее лице не отразилось никаких эмоций. Он был спокоен, даже безразличен, но все же Нин Чэ могла видеть парализующий страх и горе в глубине ее глаз.
Его сердце болело за нее.
— Я действительно… боюсь смерти, — сказал Сангсанг с пустым выражением лица. “С того момента, как я проснулся в Божественном царстве, я боялся, что умру. Я не хочу умирать.- Она сказала это спокойно, но ее лицо было мокрым от слез.
Сангсанг редко проливал слезы. Хаотиан никогда не плакал.
Нин Чэ забыл, как давно он в последний раз видел ее плачущей, будь то годы, десятилетия или даже тысячелетия.
Он снова заключил ее в объятия и прошептал: “Не бойся. Все в порядке, я не позволю тебе умереть.”
Как и прежде, Сангсанг позволила ему обнять себя, ее собственные руки безвольно лежали вдоль тела.
Но на этот раз она положила голову ему на плечо.
— Все хотят убить меня… не только они, даже ты тоже хочешь убить меня. Теперь я уязвим и смертен, так что я боюсь, я боюсь, что даже ты собираешься убить меня.”
Ее лицо было спокойным, но она все еще была в слезах, необъяснимая печаль сжимала ее горло. Говорить было трудно.
— Я не буду. — Нин Че крепко обнял ее и сказал: — Если ты действительно боишься, то мы не будем этого делать. Мы вернемся в другой дом, не в город Вэй, а в Чанань. Внутренний двор старого магазина кистей и перьев все еще находится там.”
“А как же твой дом?”
Нин Че покачал головой. “Я уже давно об этом забыл.”
Дом был там, где было сердце, где ум был спокоен. Где был душевный покой, там был и дом. Сан-Санг был его домом.
Это было похоже на то время, когда она хотела отправиться на другой берег, но не могла вернуться в Божественное Царство. Потому что для нее он находился на другом берегу.
Если вы обнаружите какие-либо ошибки ( неработающие ссылки, нестандартный контент и т.д.. ), Пожалуйста, сообщите нам об этом , чтобы мы могли исправить это как можно скорее.
