Гаах! Решив проблему на чем писать, у меня осталась еще одна: ЧЕМ. И я каким-то образом должна получить чернила. Господи! Ну почемуууууу!!
Ни один магазин не продает шариковых ручек и карандашей, к которым я привыкла. Если бы чернила были в свободной продаже, то было бы намного проще. Но они такие дорогие, что мне их ни в жизнь не достать. ТРИ года работы – это немало.
Варианты: купить, украсть или найти отпадают ввиду своей невыполнимости. Похоже, что придется сделать чернила самостоятельно (ну или что-нибудь аналогичное им)
В погоне за решением проблемы отсутствия бумаги я совсем забыла о том, чем буду на ней писать. Смогу ли я вообще сделать чернила? Я знаю, что они включают в себя разнообразные пигменты и олифу. Но в этом мире я врядли их достану даже за деньги.
Ах, как было бы здорово поймать каракатицу или осьминога!
Мейн: ХОЧУ НА МОООООРРЕЕЕЕЕ!!!!!!
Лютц отшатнулся от неожиданности, а затем спросил, потирая уши:
Лютц: Что случилось? Чего ты так раскричалась?
Мейн: Лютц, а, Лютц! Ты знаешь, что можно использовать вместо чернил? То, что смогу сделать даже я?
Лютц: «Чер-ни-ла»… Что это?
Мейн: Ну, это такая штука, чтобы писать на бумаге или на чем захочешь…
Потребовалось некоторое время, чтобы объяснить ему концепцию чернил.
Лютц: Ну не знаю… Слушай, Мейн, а почему бы тебе не использовать сажу или золу?
Мейн: Ты гений!! Спасибо тебе!
Будь то зола или сажа – этого добра всегда в достатке около камина у меня дома.
Как только я вернулась домой, то сразу же обратилась к маме:
Мейн: Мам! Можно я возьму немного сажи?
Мама: Конечно, доча. Можешь взять столько, сколько захочешь. А раз уж ты там будешь копошиться, то вот, возьми, пригодится.
Она протянула мне бесформенную кучу тряпья.
Мама: Почисти дымоход заодно, хорошо?)))))00)))0))
Мейн: Тц…
Моя мать воспользовалась моим состоянием и повесила на меня еще и чистку этого дымохода. Это не то, чего я ждала, но если это ради сажи, то у меня нет выбора. С огнем в глазах, я схватила узкий веник, который мы используем для чистки трубы, и приступила к работе.
Мейн: Вау, никогда бы не подумала бы, что когда-нибудь мне придется косплеить золушку.
Во-первых, я выгребла золу из нижней части камина и отложила ее в сторону. После этого, я засунула голову в отверстие и начала сбивать всю сажу, которую только возможно было сбить. Это, наверное, первый раз когда я была рада иметь такое маленькое тело. Пока черные частицы осыпались со стен, дымоход становился все чище и чище, а кучка сажи становилась все выше и выше.
Это оказалось намного веселее, чем я думала, когда только начинала. Я так погрузилась в эту работу, что перестаралась. На следующий день моя температура вернулась и я пролежала весь день.
Пусть я вся в саже, пусть заболевшая – мне удалось добыть нужное количество, вот что главное. Осталось только поправить здоровьице и тогда можно уже будет начать приготовления. Хорошо бы до конца сегодняшнего дня…
***
Лютц: Мейн, ну и что мы с ней будем делать?
Мейн: Давай-ка для начала попытаемся растворить ее в воде…
Первое что мне пришло в голову – растворить ее в воде. Может быть потому, что чернила черные и жидкие… да не, не может такого быть. Я зачерпнула немного воды из реки, добавила в нее сажи, а затем начала перемешивать деревянной ступкой. Однако большинство частичек предпочли плавать на поверхности воды, никак с ней не смешиваясь.
Мейн: Мда, первый блин комом…
Я попробовала окунуть в получившуюся субстанцию веточку, а затем принялась выводить на одной из дощечек цифры… Дерево почти что не красилось, да и то, что на нем оставалось, превращалось в бесформенную нечитаемую массу.
Мейн: Это полный провал…
Лютц: Ну и что теперь?
Мейн: Изначально я хотела смешать сажу с маслом… Однако я очень сомневаюсь, что она даст мне его. Тогда…
Насколько я помню, для письменности в феодальной Японии использовался желатиновый клей… но я вряд ли смогу развести огонь, чтобы сделать его.
В будущем, я хочу попробовать сделать желатин. Если это удастся, то я смогу делать краску из натуральных красителей. Тогда я смогу наделать себе различных цветов и открыть лавку с красками. Однако я не могу ждать до тех пор, пока не вырасту…
Лютц: Мейн? Ты здесь?
Мейн: Возможно, надо искать краситель другого агрегатного состояния… Хм… Возможно… мел… карандаши… Эврика! Мы же можем использовать глину! Давай смешаем сажу с глиной!
Лютц: Зачем это?
Мейн: Должно получиться что-то вроде «Карандаша Конте»
Мы смешали сажу и глину и скатали из них длинные трубочки. Когда они высохнут, то, наверно, я смогу писать ими на Мокканах.
***
В течение нескольких дней карандаши высыхали, постепенно твердея. Я обмотала руки тряпочкой, чтобы не запачкать их, и, наточив кончик одной из палочек ножом, попробовала ее в действии. Она действительно пишет! Правда крошится немного, но это уже мелочи.
Мейн: Мы сделали это! Они пишут!
Лютц: О! Хорошая работа, Мейн!
Теперь, когда у меня есть чем писать, остается только запастись большим количеством дощечек. Самое классное это то, что весь производственный процесс я могу сделать в одиночку. Единственная проблема – они начинают мешаться в кладовке.
Деревянная кучка дощечек росла день ото дня, однако в один прекрасный день, когда я вернулась из леса, то неожиданно обнаружила, что они исчезли. Место, куда я их постоянно складывала, абсолютно опустело.
Мейн: Что? Куда? …Исчезли?
Мама: Что такое, Мейн?
Мейн: Мам, ты не знаешь, куда делись все «Моккан»?
Мама: О чем ты?
Мейн: Такие тоненькие дощечки… Я складывала их прямо здесь…
Мама: А, так ты про те дрова. Я их в дело пустила, так вот.
Мейн: А… а… неет… почему…
Моя голова совершенно опустела. Ни одной дощечки не осталось. Все было напрасно. Все мои усилия, вся моя сила воли. Остались лишь угли.
В этот момент сила покинула мои ноги, а голову пронзила сильная боль, предвещая начало сильной лихорадки. Зрение затуманилось, а дышать стало тяжелее. Жар, сильнее прежних, вырвался наружу и обрушился на мое тело.
Мейн: Что…
Без понимания того, что может происходить со мной, я вдруг рухнула, скуля, как будто попав в кошмар. Мое сознание трепещет, пока я медленно погружаюсь в медленно бурлящую лихорадку. Я чувствую, что я медленно, по крупицам, умираю под безжалостным давлением болезни. Только сейчас, испытав это на своей шкуре, я могу понять, как настоящую Мейн мог убить такого рода жар.
Пока я продолжала свое безвольное падение в бездну забвения, вокруг меня мелькали образы моих родных, с тревожными выражениями на лицах. Лицо Лютца также среди них.
Лютц… Почему…
Я зацепилась за его образ и начала выкарабкиваться из темноты. Это был не просто образ. С огромным трудом сфокусировав свое зрение, я увидела его перед собой. Его глаза широко распахнулись.
Лютц: Мейн?!
Люютц…
Лютц: Г-госпожа Ева! Мейн очнулась!
Мама тут же вбежала в комнату.
Мама: Мейн! – на ее глазах наворачивались слезы, — я уж думала, что ты никогда не проснешься!
Мейн: Прости что заставила волноваться. Можешь принести воды? У меня горлышко першит и я вся вспотела. Можешь помыть меня?
Мама: Конечно, я вернусь так скоро, как смогу.
Как только она вышла, я крепко схватила за руку Лютца. Я не могла даже поднять голову, поэтому мне пришлось привлечь его внимание таким способом.
Мейн: Она… сожгла все Моккан…
Лютц: Ой… ну ведь они и вправду были похожи на куски древесины.
Мейн: Но я ведь приложила столько усилий…
Это конец. Пора сдаться. Видимо сама судьба не дает мне сделать книгу.
Лютц: Может нам стоит попробовать что-нибудь, что не горит?
Точно. Сейчас не время ныть. Надо искать замену моккан. Я усилием воли постаралась сжать недомогание в крохотный комок. Ничто не должно мешать мне.
Лютц: Можем ли мы использовать бамбук?
Мейн: Ах! Лютц, ты настоящий гений!
Бамбук лопается от нагрева, так что это точно не то, что вы бы хотели сжечь. Надежда вновь вернулась ко мне. В то же время, лихорадка, так безжалостно терзавшая меня до этого, отступила, и мне стало легче дышать.
Мама: О чем болтаете?
Мейн: Это секрет, хи-хи!
Лютц: Ладно, тогда я пойду и наберу их… А ты поправляйся! И не смей вставать с кровати до тех пор, пока не выздоровеешь!
Мейн: Ооо, это так мило с твоей стороны, Лютц!
Лютц: Я делаю это только для того, чтобы ты познакомила меня с Отто! Я в-вовсе не волнуюсь о тебе или что-то в этом роде… Я ушел!
(спустя два дня)
Мама: Вай! Ай-айй-ай-ай-ай!
Мейн: Что случилось?
Мама: Да та древесина, которую принес Лютц, взорвалась!
Серьезно, женщина? Ты опять сожгла плоды чужого труда?
Мейн: Это был очищенный бамбук. Он принес его для меня.
Мама: Ничего не знаю, больше чтобы ты ничего такого не приносила.
Теперь и бамбук под запретом. Прости Лютц, ты ведь так старался…
