— Как хорошо, что сегодня солнечно, да, Тор? Теперь мы можем пойти в лес, — сказал Рик после завтрака, потягиваясь в своей рваной верхней одежде.
Мы закончили всю работу по изготовлению бумаги, что могли делать в мастерской, и два последних дождливых дня мешали нам выбраться наружу. Я тоже принялся быстро переодеваться.
— Ага. Я так устаю весь день только и делать, что учиться манерам. Нет, я понимаю, что нам нужно научиться всему необходимому, но всё же.
Нам, сиротам из Хассе, пришлось переучиваться всему, от манер до языка, поэтому мы были заняты в течение всего дня. Было душно от самой мысли, что мы теперь каждый день будем делать одно и то же, ещё и в таком замкнутом пространстве, как храм Эренфеста.
Тем не менее, я считал, что мне повезло, потому что худшая моя проблема разрешилась. Теперь Марту и мою сестру никто не продаст, если только они сами этого не захотят. С едой тут тоже было лучше, поскольку всем давали одинаковые порции, даже новеньким вроде нас, и никто не воровал у других. В Хассе нас порой били без причины, но тут такого не было.
Я рад, что выбрал уйти с госпожой Розмайн, и очень ей благодарен. Нам очень повезло с таким замечательным человеком. Но даже понимая это, из-за каждодневной рутины в храме, так сильно отличавшейся от всего, к чему привыкли, мы чувствовали себя здесь неуютно. И мы никак не могли приспособиться к такой жизни.
В отличие от обычных служителей храма, нам нравилось надевать удобную, разношенную одежду и ходить на сбор в лес. Намного больше, чем учиться правильно говорить и читать. Может быть, потому что мы выросли, работая на полях Хассе, но, застряв в мастерской, мы всегда ждали солнечных дней и возможности выйти наружу. Мы каждый день с нетерпением ожидали походов в лес, чтобы работать там и собирать что-нибудь.
***
Мы с Риком спустились по лестнице здания для мальчиков в расположенную в подвале мастерскую и увидели Гила, слугу госпожи Розмайн, раздающего корзины и ножи собравшимся там сиротам. Когда мы сказали ему, что можем и сами взять инструменты, Гил ответил, что тогда ему будет сложно отслеживать вещи.
— Держи, Тор. А это тебе, Рик, — сказал Гил.
Мы с Риком вышли на улицу с корзинами за спиной и ножами в руках. Солнце светило ярко, но ветер был прохладным — зима была уже близко. Но мы так хотели пойти в лес, что не обращали внимания на холодный воздух.
— Тор, Рик.
Я быстро обернулся от удивления, когда услышал, как Нора зовёт нас. Я не думал, что она тоже пойдёт, но за спиной у неё была корзина, а рядом с ней стояла Марта. На них была не серая одежда служительниц, а выходная верхняя одежда, как и у нас.
— Давно мы уже не выходили наружу вместе, — сказала Нора.
— Да уж. Это потому, что девочки и мальчики здесь работают раздельно, — ответил я.
В монастыре Хассе мы все вчетвером учились, убирались и ходили в лес. Но, возможно, из-за большего числа людей в приюте Эренфеста, обязанности здесь были разделены между мальчиками и девочками, поэтому здесь мы не могли проводить столько же времени вместе. Парни работали в мастерской и в лесу, а девушки готовили еду и занимались уборкой.
— Рик, мы сегодня идём в лес! Вильма сказала, что на зиму нам нужно много дров и фруктов. Верно, Нора? — сказала Марта, с улыбкой глядя на мою сестру.
В приюте сейчас готовили запасы на зиму, поэтому некоторые из служительниц-учениц тоже ходили в лес и помогали собирать.
— Мы с Мартой до сих пор не привыкли к тому, как готовят и убирают в храме. От нас будет больше толку в лесу, чем тут. На самом деле, для нас это скорее отдых, — сказала Нора.
В приюте уже и так была куча народа, и теперь им требовалось подготовить еды ещё на четверых. Подготовить припасы даже на одного было сложно, а тут целых четверо. Вот почему нам нужно было работать усерднее, чем кому-либо ещё, если мы хотели нормально пережить зиму. Не говоря уже о том, что если у нас начнёт заканчиваться еда, наши порции, наверняка, уменьшат первыми. Пусть здесь любили говорить о равенстве, но мы знали, что мир — жестокое место.
«Мне нужно много работать, чтобы Норе и Марте не пришлось через такое пройти», — подумал я, крепко сжимая корзину в руке.
***
— Фуф. Всегда приятно выйти наружу, — сказал я.
— Ага, — ответила Нора.
От южных ворот открывался вид на широкие поля, лес и бескрайнее голубое небо. Вдобавок ко всему, воздух стал намного чище. За стенами всё было как в нашем родном городе Хассе. Это помогло мне немного расслабиться. Я всё ещё не привык как к виду храма, так и к противному запаху в нижнем городе.
А вот служители скривились, выйдя за ворота и глядя на дорогу, ставшую грязной от недавнего дождя.
— Было бы хорошо, если бы каменная мостовая продолжалась за пределами города, но, к сожалению, сила герцога ограничена его стенами, — сказал один из них.
Люди, выросшие в храме, привыкли ходить по белому камню, но я ненавидел сырость нижнего города, когда там было влажно от испаряющейся дождевой воды.
— Если вы беспокоитесь о грязи, то можете просто пойти по обочине дороги, заросшей сорняками, — предложил я.
— Храм настолько чист, что люди, выросшие в нём, не умеют ходить по грязным дорогам, — сказала Нора, хихикая. — Это то же самое, как нам неудобно на чистых полах в храме. В отличие от нас, они не смогли бы справиться с работой в поле.
Когда она упомянула об этом, я подумал, что священникам не понравилось бы пахать поле. Я всегда любил этим заниматься, наблюдая как почва со временем становится всё мягче, но я не думаю, что люди в приюте смогут понять меня.
***
Когда мы подошли к лесу, нас всех разделили на группы. Одни должны были делать бумагу, другие искать дрова, а остальные собирать еду. Мы четверо получили задание собирать фрукты и грибы. Это была моя любимая работа.
— Пожалуйста, соберитесь на берегу реки к четвертому колоколу, — сказал Гил.
— Все, айда за мной! — сказал я с широкой улыбкой на лице, когда пришло время отправляться.
Но ответил мне не Рик или Нора, а служитель, имени которого я до сих пор не запомнил.
— Тор, собираться в группы неэффективно. И, пожалуйста, позаботься о том, чтобы говорить правильно. В этой ситуации ты должен был сказать «Идите за мной».
«Когда я сказал “все”, я не говорил о тебе!» — кричал я мысленно. Обычно я бы громко запротестовал, но знал, что в таком случае он обязательно прочитает мне какую-нибудь длинную лекцию, а потому просто сказал, что в следующий раз буду внимательнее.
Я взял Нору за руку и повёл за собой. Обернувшись, я увидел, что Рик и Марта спешат за нами. А так как я не хотел, чтобы служитель мешал нам повеселиться вчетвером в первый раз за долгое время, я сказал ему напоследок, изо всех сил стараясь казаться вежливым.
— Если мы понадобимся, то мы вон там будем собирать раффели!
— Вы четверо, безусловно, хорошо лазаете по деревьям. В таком случае, мы поищем, где можно собрать орехи таниэ с земли, — мягко ответил служитель и исчез за деревьями вместе с остальными.
Честно говоря, служители, которые только год как начали ходить в лес на сборы, были в этом деле совершенно никудышными. Они двигались очень медленно, не умели лазить по деревьям, а грибы и вовсе едва различали. Госпожа Розмайн была настоящей чудачкой, когда решила, что их можно отправить в лес, и я догадываюсь, как Лутцу поначалу было трудно их всех организовать. Я бы никогда не согласился занять его место.
— О, раффель! — крикнула с улыбкой Марта, бросившись к дереву находящемуся не слишком далеко от нас.
Раффели были прекрасными осенними фруктами. Они очень походили на летние раншели, но были кислее и жёстче. Залитые мёдом нарезанные раффели будут очень хороши зимой.
— Ох, — вздохнула Марта, внезапно остановившись на месте.
Мы все бросились к ней.
— Что случилось, Марта?
— За два дождливых дня бо́льшая часть раффелей попадала. А ведь я пообещала Делии, что соберу их побольше… — сказала Марта, опуская плечи и показывая на разбитые фрукты под деревом.
Делия — девочка из приюта с младшим братом по имени Дирк. Она была одной из очень немногих в храме, кто понимал, почему мы четверо хотим остаться вместе, как семья. Иногда она казалась грубой, но была очень заботливой, а потому Марта относилась к ней с симпатией. Я слышал, стоило Марте сказать Делии, каким милым был Дирк, как они сразу подружились.
— Я обещала Делии, что мы вместе сделаем много раффелей в меду. Она не может покинуть приют, поэтому я пообещала собрать их для неё, но…
Полгода назад в конце весны Делия совершила какое-то ужасное преступление, и хотя её не казнили благодаря милосердию госпожи Розмайн, её приговорили никогда больше не покидать приют. Сама Делия сказала, что её устраивает наказание, потому что она остаётся с Дирком, но мне было жаль, что она не может даже пойти в лес и расслабиться.
Рик похлопал Марту по спине и указал на дерево.
— Марта, не расстраивайся. Посмотри внимательно — ещё много осталось. Кроме того, для раффелей в меду не полностью созревшие плоды как раз лучше всего. У нас ещё есть, что принести Делии, — сказал он, стараясь, как и всегда, быть добрым к ней.
После этого Рик достал ткань, подготовленную для ловли раффелей. Моя же работа заключалась в том, чтобы сбросить их на неё. Убедившись, что нож не выскользнет у меня из-за пояса, я стал искать достаточно больши́е фрукты. Как только я заметил один, я полез на дерево.
— Так, сейчас упадёт!
— Подожди-подожди! Ты слишком спешишь, Тор! — воскликнула Марта, глядя на меня с улыбкой и растягивая ткань. Когда я увидел, что она готова, я срезал раффель и проследил за его падением.
Марта взволнованно вскрикнула, когда плод упал на ткань, которую они с Риком держали. Я мог видеть, как Нора собирает раффели с земли и отрезает оставшиеся съедобные части. В полдень мы сможем помыть их в реке и съесть.
— Тор, Тор! Режь ещё!
— Да, понял!
Работая вместе со всеми, я почувствовал, будто мы вернулись в Хассе. Когда мы под восторженные крики наконец закончили с раффелями, пришло время собирать мери́лы. Уже был не их сезон, и вряд ли их осталось много.
***
— О, это четвертый колокол, — сказал я. — Нам нужно возвращаться к реке.
Пришло время обеда, и мы с полными корзинами направились к реке. Добравшись туда, мы увидели служителей, уже готовящих суп, и струящийся пар над карфэ́лами. Мы подошли к реке и начали мыть нарезанные раффели.
— О? Могу я спросить, что это такое? — спросил Нору служитель, моющий руки в реке.
— На земле лежали разбитые раффели, поэтому я отрезала съедобные части, чтобы перекусить — я имею в виду, съесть за обедом, — ответила она.
— Прекрасная идея. Тут недостаточно на всех, поэтому нам следует разрезать их на части, чтобы раздать, — сказал он.
Мы планировали просто разделить фрукты между собой вчетвером, так что их было немного. Пытаться разделить их среди всех служителей вообще не имело смысла.
«Почему мы должны делиться с вами всеми?!» — со злостью подумал я.
Я быстро встал, но Рик удержал меня.
— Тор, у тебя же есть нож, да? Нора, мы поможем тебе их разрезать, — сказал он и начал резать раффели на кусочки.
Я подождал, пока служитель не ушёл к котлу, потом посмотрел на Рика.
— Рик, почему ты согласился?! Мы сами их собрали! Тут один раз рот набить не получится, если разделить их между такой прорвой народа!
— Но разве так не принято в храме? Мы получаем столько же еды, сколько и все остальные, хотя мы новенькие. Думаю естественно, если мы тоже разделим с ними нашу еду. Ты же не хочешь, чтобы зимой они уменьшили количество нашей еды, только потому, что мы спрятали от них эти раффели? — спросил Рик.
Ладно, я всё понял. Здесь ко всем относились одинаково. Мы тоже должны этому следовать. Я достал нож и начал резать раффели.
— Нам было так весело друг с другом, что я подумал, будто мы вернулись в Хассе. Я разозлился, потому что они будто снова решили лишить нас веселья.
— Я понимаю, что ты чувствуешь, Тор. На самом деле я тоже расстроился, — вздохнул Рик, наблюдая, как раффели разрезаются на крошечные кусочки.
— Может быть, в следующий раз нам стоит съесть их тайко́м, — сказала Нора с озорной улыбкой, заставив всех нас рассмеяться.
Вся моя злость ушла, когда мы в шутку стали придумывать, как взять с собой воду, чтобы помыть раффели незаметно для других.
***
— Ты рад, что снова смог повеселился со всеми? — спросил я перед сном Рика, ложась на соседнюю кровать.
— Да… Но как ты думаешь, что теперь с нами будет?
— Что ты имеешь ввиду?
— Эм-м, понимаешь… Там, в Хассе, мы терпели всё, потому что мы получили бы землю, когда вырастем, верно? А вот сироты в храме совсем другие. Я рад, что Нору и Марту не продадут, но что с нами теперь будет? — спросил Рик.
Он беспокоился о тех же вещах, что и я. Каждый день я радовался, что мэр не успел продать Нору и Марту. Если бы мы могли вернуться в прошлое и повторить всё заново, я бы снова ушел с госпожой Розмайн, чтобы защитить Нору.
Я благодарен, что госпожа Розмайн спасла нас, но каким будет наше будущее? Я думал, что с сиротами везде обращаются примерно одинаково, но оказался неправ. Сиротам в храме не давали землю, когда они достигали совершеннолетия, и они даже не могли покинуть приют. Служители-ученики становились служителями, вот и всё. Они могли покинуть приют, только став слугами священников, будучи проданными дворянам или же просто умерев.
Все планы на жизнь, которые я придумывал в прошлом, рухнули в одно мгновение. Я понятия не имел, каким будет наше будущее.
— Я не мог представить, что мы даже не попадём на праздник урожая, — пробормотал я.
Это был самый большой праздник в году — великий день, когда все могли радоваться как безумные, даже сироты. Мы все с нетерпением его ждали, поэтому, когда нам сказали, что мы не сможем пойти, хотя он и проводился так близко, мы не могли понять их. Вот только служители тоже не поняли нас. Они выглядели сбитыми с толку и с очень серьезными лицами спрашивали, почему нам вообще должны разрешить присоединиться к празднику.
— Мы не занимаемся сельским хозяйством и не платим налогов. Кроме того, этот монастырь не является частью Хассе — он принадлежит госпоже Розмайн. Почему нам должны разрешить присоединиться к празднику урожая Хассе, если мы не являемся его жителями? Священники собирают налоги и проводят религиозные обряды, но нет религиозных церемоний, требующих нашего присутствия, — сказал один из них.
Одного этого было достаточно, чтобы я почувствовал себя отрезанным от мира, который знал. Я был счастлив, что сбежал от мэра Хассе, но не меньше беспокоился о своём будущем.
Госпожа Розмайн была добрым человеком и спасла нас, когда мы не хотели, чтобы нас продавали. Но она ничего не сказала о том, что пусть мы и сможем жить вместе, как семья, но это будет уже не наша семья. Она не позволила нам сохранить нашу маленькую семью в храме, потому что там все должны были быть равны, являясь частью большой семьи.
— Я просто надеюсь, что скоро придёт весна… По крайней мере, я смогу вернуться в монастырь, — пробормотал я, забираясь под одеяло.
Рик согласился. В прошлом, в монастыре, служители шли на уступки, чтобы позволить нам четверым привыкнуть к нашей новой жизни постепенно. Но здесь уже нам пришлось приспосабливаться ко всем остальным. Что ещё хуже, мы были в совершенно другом городе, и единственное время, когда мы могли побыть с нашими сестрами — приём пищи.
Я скучал по Хассе с его широкими полями, лесами по соседству и бескрайним небом. Ещё не пришла зима, а я уже тосковал по дому. Ничего больше мне так не хотелось, как сбежать от храма с его высокими стенами, закрывающими бо́льшую часть неба. Мы не были сиротами Эренфеста. Мы были сиротами Хассе.
«Я хочу вернуться к Хассе хотя бы во сне», — подумал я, закрывая глаза.
