— В первую очередь, у нее необычная внешность. Мейн так следит за собой, что никогда не подумаешь, что она дочь солдата. Одежда, которую она носит, не так уж отличается от того, что носят ее сверстники: старые, изношенные и зашитые местами вещи. Ее кожа и волосы, однако, настолько чисты, что аж сияют. Лидер отряда — мужчина, который выглядит в точности, как и остальные солдаты, но ни одна из его дочерей не похожа на отца — все они предельно чисты, и их волосы блестят.
— Тогда, получается, мать девочек помогает им следить за кожей и волосами?
Коринна воспитывалась дочерью богатого торговца, поэтому, даже если она видела, как живут бедные люди, она действительно не могла по-настоящему понять всей ситуации. Уход за волосами и кожей требует времени, денег и специальных средств. Бедные люди не имеют этого в изобилии.
Я последний раз видел их мать прошлой зимой, но тогда не казалось, что она не проявляет инициативу к таким усилиям. Она, правда, такая красивая, что даже лидер отряда не заслуживает такой красоты.
В зимние дни Мейн стояла около ворот приличное количество времени, чтобы ее семья могла собрать Пару (неизвестное японское растение; возможно, придуманное автором). И когда мать пришла забрать дочь, у меня не сложилось впечатления, что она была достаточно опрятна. Все, что я заметил, это то, что она очень красива и похожа на Мейн.
— Ох, это действительно так? — говорит Коринна со смешным мерцанием в ее серых глазах. Я очень редко говорю комплименты другим женщинам.
— Конечно, ты лучшая женщина во всей моей жизни, и я никогда и ни за что тебе не изменю!
— Да, да, дорогой, достаточно… Бенно, тебе Мейн не показалась странной?
Бенно снял очки, откинулся на спинку кресла и посмотрел на луч света, поднимающийся по потолку. Медленно вздохнул.
— Да. Ее волосы, цвета ночного неба, были настолько глянцевыми, что казалось, будто они светятся, ее кожа была незапятнанно-белой, а руки не были похожи на руки тех, кто живет в ручном труде. Ее зубы тоже были белоснежно-белыми. Но ее старое, давно уже избитое платье, которое она носила, соответствовало ей так плохо, что она выглядела почти принудительно, как бы я ни смотрел на нее.
— Подождите… волосы такие глянцевые, что чуть ли не светились?! Что она делает для этого?
— А? — говорю я, удивленно моргая. — Коринна, но ты уже итак прекрасна по-своему!
— Тихо, Отто! Я разговариваю с братом.
Для женщин кажется, что блеск волос — вопрос первостепенной важности. Коринна редко проявляет такой интерес к чему-то, что не связано с шитьем.
— Казалось, будто она что-то туда добавила, но она не сказала мне, что именно.
— Бенно, она сказала, что это секрет, — добавил я.
— Отто, думаешь, ты сможешь спросить ее об этом? — спросила Коринна.
— Да, но с этого момента она, вероятно, будет настороже, поэтому я не думаю, что смогу получить ответ.
Коринна хочет знать, что Мейн делает со своими волосами. Для Коринны я попрошу об этом Мейн в следующий раз, когда увижу ее, хотя я уверен, что это бесполезно.
— Помимо ее волос, — говорю я, — я думаю, что причина, по которой ее руки такие чистые, состоит в том, что ее тело настолько маленькое и слабое, что она не может чем-то помочь по дому. Белизна ее кожи, вероятно, из-за того, что она заболевает в любой момент, когда выходит на улицу и, следовательно, не получает много солнца. Честно говоря, она только этой весной стала достаточно здоровой, чтобы выходить на улицу.
— Теперь, когда ты упомянул об этом… Мы в последний раз отменили встречу из-за ее лихорадки, не так ли?
Я киваю, не в силах сдержать свое раздражение, поскольку я помню, каким нервным и отвлекающимся был лидер отряла во время пятидневной лихорадки его дочери.
— Итак, другими словами, появление Мейн связано с ее слабым иммунитетом? — спрашивает Коринна. — Этого недостаточно, чтобы назвать ее странной, не так ли?
Кажется, что Коринна решила, услышав это, что все не так уж и важно. Она пожимает плечами, словно она быстро теряет интерес.
Бенно качает головой:
— Нет, это не просто ее внешность, что странно. То, что выделялось для меня, было ее позой и ее речью… Это было то, чего она не могла освоить без очень хорошего воспитания дома. Отто, не говори мне, что у нее было такое строгое воспитание, ее родители опозорены бывшими членами дворянства.
Я бы не делал такого вывода о семейных обстоятельствах лидера отряда. Если вы посмотрите на остальную семью Мейн, станет совершенно очевидно, есть ли у них какие-либо связи с аристократией.
— У лидера отряда есть еще одна дочь, совершенно обычная. Ее волосы глянцевые, а кожа довольно чистая, но это все. Она не так далека от своих сверстников, как Мейн.
Бенно легонько кивает, а затем смотрит на Коринну.
— Коринна, — говорит он, — эта девушка не просто выглядит странно. У нее хватило смелости поддерживать зрительный контакт, когда я смотрел на нее; она была достаточно хитрой, пытаясь защитить свою тайну о волосах; смогла накормить меня диким блефом, не имея ничего, что могло бы его подтвердить, и мы даже договорились о сроках… ничего из того я даже не ожидал от ребенка, который даже не был крещен.
— Ребенок, который не боится твоего взгляда, Бенно?! — спрашивает Коринна, широко раскрыв глаза. — Этот ребенок странный. Вне всякого сомнения, этот ребенок странный.
Когда Бенно непринужденно лежит, его глаза становятся острыми, как у хищника. Бенно — старший сын семьи, а Коринна — младшая дочь, поэтому, когда они потеряли отца, а Коринна все еще была очень молода, Бенно стал растить и воспитывать девочку. Он много ругал ее, когда она была ещё незрелой, и тот факт, что даже по сей день она все еще отвергает его глаза, является признаком того, насколько грозным может быть Бенно.
— А-ах, а ее память и вычислительная способность потрясающие! — говорю я. — Сейчас я думаю о том, как я дал ей свой сланцевый карандаш, и она удивила меня. Она взяла его и сразу начала писать, несмотря на то, что никто не показывал ей, как это делать! Это уже умела писать!
— Может, она училась, смотря на тебя? — спрашивает Коринна, ее голова задумчиво наклонена.
Она коротко оглядывается, и заметив, что мой стакан пуст, наливает мне еще один. Я делаю глоток, нерешительно размышляя о том, как мне стоит ответить. Это правда, что я показал ей пример, но…
— Письмо — это не то, что ты можешь просто начать делать после наблюдения за кем-то, тем более, она писала аккуратно с самого начала. Я тренирую всех новых учеников, как писать каждый сезон, поэтому я знаю, как трудно учиться. Когда они только начинают, они едва могут провести линию, не говоря уже о том, чтобы написать одну букву.
— Ах, да, ты прав…
Коринна инструктировала немало учеников по-разному, поэтому она знает, как редко кто-то может научиться делать что-то, просто наблюдая.
— Ее расчетные способности также очень странные. Она сказала, что узнала, как складывать цифры, когда ее мать отвезла на городской рынок, но, конечно же, невозможно, чтобы кто-то научился считать, просто изучая цифры, верно?
— Ну, — говорит Бенно, — ученики, которые приходят ко мне, уже знают немного математики. Знаешь, может, это их родители учат?
Дети, которые становятся учениками торговцев, как правило, являются детьми торговцев, поэтому они нередко знают, как читать, писать и всю основную математику к моменту, когда они проходят церемонию крещения. Когда я был ребенком, путешествуя с родителями моего торговца, они научили меня математике и письму. Однако возможности расчета Мейн находятся на совершенно ином уровне.
