Переодевшись, я последовала предложению Фердинанда и написала Бонифацию благодарственное письмо. Я использовала легра́совую бумагу, то есть бумагу с добавлением легра́са, похожего на красный клевер, которая после переговоров Эльвиры с Бенно изготавливалась исключительно для меня. Полагаясь на воспоминания из тех дней, когда я была Урано, я обрезала лист до квадрата, написала на нём текст и затем сложила, как те записки, которыми обменивалась с подругами в школе.
«Хорошо, что я ещё помню, как складывать бумагу в форме сердца, — подумала я. — Листья легра́са тоже напоминают сердечки, а потому получается вдвойне симпатично».
Написав на получившемся сердечке «Дедушке», я села в пандомобиль и направилась в большой обеденный зал, где пройдёт ужин. Сегодня на нём должна была присутствовать не только семья герцога, но и Карстед с семьёй.
— Юная леди, вы выглядите счастливой.
— Да. Отец и братья выполняют обязанности эскорта даже во время обычных трапез в замке, не говоря уже о церемониях и пиршествах. Разве не замечательно, что в этот раз мы сможем поесть вместе в одном обеденном зале? Я с нетерпением ожидаю предстоящий совместный ужин.
А в довершение всего сегодня нас ожидали новое блюдо Хуго и новый десерт Эллы. Я не могла дождаться попробовать их.
— Прибыла госпожа Розмайн, — объявил слуга, открывая нам двери в обеденный зал.
Внутри находились семьи герцога и Карстеда, а также Бонифаций и Фердинанд.
— Розмайн! — раздался голос Вильфрида.
— Сестра! — выкрикнула Шарлотта.
Вильфрид тут же бросился ко мне. Он вырос за последние два года, и атмосфера озорника вокруг него исчезла. Теперь он выглядел весьма зрелым. Из-за того, что я «повторила» свой седьмой год, то, пусть раньше он и был немного выше, нас всё равно можно было назвать одногодками. Однако сейчас разница в росте между нами стала столь ощутимой и казалась настолько значительной, что мы выглядели как ученик четвёртого-пятого класса и первоклассница. Как ни посмотри, теперь мы ну совсем не походили на одногодок.
— Эм-м? Розмайн, ты всегда была такой маленькой? — спросил Вильфрид.
— Я-я тоже скоро вырасту! — возмущённо ответила я.
Поскольку сгустки магической силы растворились процентов на семьдесят-восемьдесят, я больше не должна внезапно терять сознание даже во время тренировок. Я надеялась, что теперь смогу расти с той же скоростью, что и нормальная девочка.
— Я упорно трудился последние два года, чтобы суметь тебя защитить. Думаю, что я практически догнал тебя, — уверенно ухмыльнувшись, заявил Вильфрид.
Я бы хотела ответить, что всё ещё нахожусь впереди, но не могла вести себя столь самонадеянно, не увидев, каких успехов добился Вильфрид. В конце концов, я даже не была готова к поступлению в дворянскую академию.
— Сестра, даже если ты не выросла, ты всё равно очень милая, — подбодрила меня Шарлотта.
Не было ничего удивительного в том, что Шарлотта выросла выше меня. Из милой малышки она превратилась в красивую девочку. Уверена, что если бы мы встали рядом, то все бы подумали, что это я её младшая сестра. От такого мне хотелось плакать. Моя гордость как старшей сестры оказалась разорвана в клочья.
— Я тоже хочу защищать тебя, сестра. Поэтому я трудилась ещё усерднее, чем брат.
— Это неправильно! Это я твоя старшая сестра! Я должна защищать тебя, а не наоборот!
— Ох! — воскликнула Шарлотта, смотря на меня.
Её глаза цвета индиго сияли. Я могла понять, что она сочла моё заявление забавным. Я для неё явно была лишь маленьким ребёнком, пытающимся выглядеть взрослее.
«Как же так? Это ведь я её старшая сестра», — мысленно плакала я. Мои плечи поникли. Заметив это, Фердинанд положил руку мне на плечо и сказал:
— Розмайн, они воодушевлены. Просто прими это. Они пока ещё не смогли превзойти тебя. Так что продемонстрируй им своё достоинство старшей сестры, прежде чем отправиться в дворянскую академию. Позволь им увидеть, что находишься на совершенно другом уровне, чем они.
Слова Фердинанда вернули мне уверенность в себе. До отбытия в академию я приложу все силы к учёбе, чтобы продемонстрировать, насколько я потрясающая старшая сестра. Конечно, они многому научились за последние два года, но они всего лишь дети. Я смогу запомнить всё то же, что и они, в кратчайшие сроки и снова заслужу уважение Шарлотты.
Набравшись решимости, я вскинула голову и сжала кулаки. В этот момент послышалось покашливание. Бонифаций, явно подгоняя меня, прочистил горло. Статус диктовал, что сначала я должна была поприветствовать герцогскую чету. Поэтому я шагнула вперёд и преклонила перед ними колено.
— Прошу простить за то беспокойство, которое я вам доставила.
— Розмайн, встань. Так я не могу видеть твоё лицо, — сказал Сильвестр, натянуто улыбнувшись.
Я встала, в то время как сам Сильвестр преклонил колено и взглянул мне в глаза.
Я удивлённо моргнула, в то время как все присутствующие переполошились. Было немыслимо, чтобы герцог преклонил колено перед кем-либо из своих подданных. Я не знала, как мне на это реагировать, однако Сильвестр, не беспокоясь о суматохе, вызванной его действием, положил руки мне на щёки и чуть притянул меня к себе. Затем, заглянув мне в лицо, он ущипнул за щёки.
— Ну что же, главное, что ты поправилась. Все волновались за тебя, поскольку Фердинанд спрятал тебя в потайной комнате в храме и не позволял никому тебя проведать.
Я вспомнила, что Фердинанд упоминал о том, что не подпустит ко мне никого, кто мог бы нарушить мой сон. И похоже, он очень серьёзно отнёсся к этому обещанию, не позволив даже семье герцога посетить меня.
— Розмайн, есть кое-что, что я хотел сказать тебе все эти два года, — продолжил Сильвестр и, отпустив щёки, взял мои руки в свои.
От неожиданности мне захотелось отстраниться, но я лишь в замешательстве наклонила голову и спросила:
— Что же это?
— Я говорю не как герцог, а как отец… Я благодарен тебе за то, что спасла моих детей, — ответил Сильвестр, прижимаясь лбом к моим рукам.
Вероятно, этот жест был проявлением величайшей благодарности, поскольку все последователи, стоявшие у стен, смотрели на нас, затаив дыхание.
«Я поняла, что ты благодарен! Теперь отпусти! Все же смотрят!» — мысленно кричала я. В поисках помощи я посмотрела на Флоренцию, стоявшую на шаг позади Сильвестра, но это лишь усугубило ситуацию.
— Я тоже очень благодарна тебе, — сказала она, преклонив колено рядом Сильвестром. — Для меня ты не просто святая Эренфеста. Ты моя спасительница, святая для всей моей семьи.
Тогда я ни о чём не думала, кроме спасения моей милой сестрёнки. Я не заслужила того, чтобы герцог и герцогиня преклоняли передо мной колени.
— Я думаю, этого достаточно. Розмайн выглядит сбитой с толку, — пришёл мне на помощь Карстед.
Сильвестр поднялся и теперь, как обычно, смотрел на меня сверху вниз.
— Фердинанд сообщил, что тебе требуется наверстать упущенные два года, прежде чем ты отправишься в дворянскую академию. Полагаю, это будет нелегко, но я верю, что ты справишься.
— Розмайн, ты часто взваливаешь на себя слишком много. Пожалуйста, больше думай о своём здоровье, — обеспокоенно добавила Флоренция.
На этом приветствие закончилось, и я скрестила руки перед грудью.
— Теперь ты можешь поговорить с теми, кто так беспокоился о тебе, — сказал Сильвестр.
Я кивнула, вот только стоило мне повернуться к Карстеду и Эльвире, как Сильвестр шёпотом остановил меня:
— Нет. Следующий Бонифаций. Он сын бывшего герцога, а потому по статусу выше, чем командующий рыцарским орденом. Не ошибайся в таких вещах.
«Ой-ой… Это было близко», — подумала я, чуть не напорта́чив, и тут же поменяла направление. Если бы Сильвестр не предупредил меня, я бы не поняла своей ошибки, пока не стало бы слишком поздно. От одной лишь мысли о том, как чуть не оплошала, я покрылась холодным потом.
— Эм-м, дедушка. В тот раз… Эм, нет. Я хотела поблагодарить вас за то, что спасли меня два года назад. Господин Фердинанд сказал мне, что, если бы вы не нашли меня, то я могла бы умереть.
Бонифаций, чьё лицо оставалось суровым, кивнул.
— Ты выздоровела, и это главное.
— Я написала для вас благодарственное письмо. Вы примете его? — спросила я, чуть неуверенно протягивая ему сердечко.
— Да, конечно… М-м-м? У него необычная форма.
— Хе-хе, это [сердечко]. Разве оно не милое?
— «Сердечко»? Что это? Оно что-то означает? — спросил Бонифаций, с явным недоумением рассматривая оригами.
Я энергично кивнула, а затем изобразила сердечко большими и указательными пальцами рук.
— Это символическое сердце, олицетворяющее любовь, — объяснила я.
После моего ответа Бонифаций застыл, округлив глаза. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. После этого он взглянул на моё письмо с противоречивым выражением лица.
— В-вот как…
Когда Бонифаций начал рассматривать письмо, в зале воцарилась тишина, от которой мне стало не по себе. Может ли так быть, что ему не понравилось моё сердечко? В конце концов, даже уйдя на покой, он продолжал помогать рыцарскому ордену, не говоря уже о том, что он также выступал представителем герцога. Возможно, стоило подумать не о чём-то симпатичном, а о чём-то более мужественном.
«Какая же я идиотка! — кори́ла я себя. — Конечно, мужчина предпочёл бы получить шлем, динозавра или что-то подобное! Если бы я только подумала, то сразу бы поняла!»
Я схватилась за голову, сожалея, что сделала именно сердечко. Но внезапно я кое-что поняла. Оригами ведь можно развернуть, а затем снова сложить во что-то другое. Конечно, останется несколько ненужных складок, но это лучше, чем если оригами совсем не будет нравиться.
— Эм-м, дедушка, я могу сложить письмо и в другую форму! Пожалуйста, позвольте мне переделать его.
— О нет, не сто́ит. Всё в порядке. Мне оно нравится как есть. Не нужно его переделывать.
Бонифаций поднял сердечко выше, заверяя, что всё в порядке, и оно ему нравится. Видя, как он поспешно поднял сердечко, не позволяя мне дотянуться до письма, я печально опустила плечи. Я поняла, что он старается не задеть мои чувства, так же как и Гил в храме.
Я снова провалилась. Решив принять его доброту, я просто указала на письмо. Поскольку в этом мире не было культуры оригами, дедушка вряд ли бы прочитал само письмо, если бы я не объяснила, что это не просто поделка.
— Дедушка, если вы его развернёте, то сможете прочитать само письмо.
— А-а? Разверну?
— Вы ведь не сможете прочитать его в таком виде, верно? Пожалуйста, одолжите мне его ненадолго.
Когда я взяла у Бонифация сердечко и развернула его, он нахмурился.
— Вот, теперь его можно прочитать, видите? — сказала я.
Но протянув письмо, я чуть не вскрикнула. Потрясение на лице Бонифация было таким, словно наступил конец света. Он побледнел, а глаза округлились. Казалось, что он не мог поверить в увиденное. Как ни посмотри, но он совершенно не был похож на человека, который счастлив от того, что получил благодарственное письмо. Неужели я, не осознавая этого, совершила ужасную ошибку, прямо как предыдущий мэр Хассе? Переводя взгляд с Бонифация на письмо, я и сама чувствовала, как бледнею.
— Дедушка… Может ли быть так, что я использовала какие-то грубые выражения?
— Вовсе нет, я просто удивлён, насколько хорошо написано письмо! Розмайн, у тебя красивый почерк.
Но даже если он так сказал, по выражению его лица я понимала, что его похвала не искренняя. Я просто хотела передать ему благодарственное письмо, а в итоге сделала что-то грубое. Вместо благодарности я лишь обидела его настолько, что он не смог сохранить самообладание. Он, конечно, пытался сгладить ситуацию, похвалив меня, но явно никого не убедил. Хуже всего, что я даже не понимала, что именно сделала не так. Мне стоило немедленно извиниться, вот только знать бы за что. Дрожа от страха, я со слезами на глазах оглядела комнату в поисках помощи, но увидела, что Сильвестр отчаянно сдерживает смех.
«Приёмный отец всегда такой вредный, — подумала я. — Его забавляют мои неудачи».
Проигнорировав Сильвестра, который только рад был новому поводу посмеяться надо мной, я обратила молящий о помощи взгляд на родителей, имевших сильную связь с Бонифацием. Эльвира заметила это и подошла к нам.
— М-мама, я случайно сделала что-то невероятно грубое?
Бонифаций сразу же начал это отрицать.
— Вовсе нет, Розмайн, ты не сделала ничего плохого. Не нужно плакать. Всё в порядке, верно, Эльвира? Розмайн умница, не так ли?
Глаза Бонифация тревожно метались между нами двумя.
— Пожалуйста, успокойтесь, — холодно сказала нам Эльвира. — Розмайн, позволь мне проверить письмо на наличие ошибок.
— Благодарю, мама.
Когда я показала ей письмо, Эльвира молча его прочитала, а затем подняла глаза и вынесла вердикт:
— Всё в порядке. Ошибок нет.
Письмо получило её одобрение. Я смогла вздохнуть с облегчением.
— Я полагаю, что господин Бонифаций просто удивился, когда письмо потеряло прежнюю форму, — объяснила Эльвира. — Ты ведь можешь вернуть письмо в прежнее состояние, верно?
— Да, сложить его обратно очень просто, — ответила я, кивнув.
Теперь и Бонифаций вздохнул с облегчением. Похоже, несмотря на его суровый вид, дедушке всё же нравились милые вещи. Я положила письмо на стол и принялась складывать его обратно в сердечко.
Вильфрид и Шарлотта с большим интересом наблюдали за мной.
— Ты можешь сделать с листом бумаги нечто такое? — удивлённо пробормотал Вильфрид.
— Сестра, пожалуйста, дай в следующий раз и мне такое письмо. Оно очень милое.
— Конечно, — ответила я.
По крайней мере, мне, похоже, удалось добиться интереса и уважения от Шарлотты. Это сделало меня немного счастливее. На моём лице заиграла широкая улыбка, когда я вернула вновь сложенное сердечко Бонифацию.
— Вот, дедушка, пожалуйста.
Получив сердечко обратно, Бонифаций снова посмотрел на него с противоречивым выражением лица. Некоторое время он молчал, затем удовлетворённо хмыкнул и кивнул. Видимо, такое выражение лица было связано с тем, что он внимательно изучал письмо.
Почувствовав облегчение, я осмотрелась по сторонам. Встретившись взглядом с Фердинандом, я тут же кое-что вспомнила. Мне велели попросить Бонифация научить меня укреплению тела.
— Дедушка, у меня есть просьба. Не могли бы вы научить меня укреплению тела магической силой?
Услышав мой вопрос, Бонифаций удивлённо посмотрел на меня, а затем ухмыльнулся, ударил себя в грудь и фыркнул.
— Положись на меня! Я сделаю тебя сильнейшей в Эренфесте!
Я не хотела быть сильнейшей в Эренфесте, да и не думала, что для меня это вообще возможно. Чувствуя опасность того, что могу скоропостижно скончаться во время интенсивной тренировки с Бонифацием, я поспешно принялась объяснять.
— Дедушка, вы не так поняли. Я вовсе не хочу становиться сильнейшей. Я хочу иметь возможность нормально двигаться, не полагаясь на помощь магических инструментов.
Бонифаций моргнул, явно находясь в полном замешательстве, и переспросил:
— Т-ты хочешь иметь возможность… нормально двигаться?
Я энергично кивнула. Из-за низкой выносливости я долгое время избегала физических тренировок, но теперь, став здоровой, должна была нарастить немного мышц.
— Из-за долгого времени пребывания в юрэ́ве моё тело слишком ослабло, а потому сейчас я не могу нормально двигаться без укрепляющих тело магических инструментов, — объяснила я. — Поэтому прежде всего я хочу научиться двигаться без этих инструментов, чтобы не зависеть от них.
У Бонифация от шока расширились глаза, а затем он окинул меня взглядом с головы до ног, словно пытаясь удостовериться, действительно ли я жива.
— Это… будет непросто, — ответил он. — Я никогда не обучал укреплению людей, которые не могут двигаться самостоятельно. Как можно научить двигаться человека, который не может двигаться?
— А-а? Д-даже не знаю.
— Для тебя вообще безопасно будет тренироваться?
— Прошу только позаботиться, чтобы я не умерла в процессе.
Когда мы с Бонифацием принялись раздумывать, как же быть, Фердинанд тяжело вздохнул и, выглядя раздражённым, потёр виски. По его рекомендации мы решили начать с удаления магического инструмента с моей правой руки и использования укрепления тела только на ней.
***
Вскоре начался ужин, во время которого мне рассказали о том, что произошло за последние два года с точки зрения тех, кто жил в замке. Большую часть я уже слышала от Фердинанда. Все три моих брата служили в эскорте членов герцогской семьи, а потому Бонифаций за это время выжал из них все соки.
— Дедушка, ты действительно сильный. Жаль, что тогда я была завёрнута в ткань и не могла открыть глаза из-за яда, а потому не смогла увидеть, как героически ты спас меня.
— Да, я сильный. Карстеду всё ещё не одолеть меня!
Бонифаций, сидевший рядом со мной, рассказал, что за последние два года была замечена большая разница в росте рыцарей. Те, кто изучил мой метод сжатия, увеличили свой запас магической силы необычайно быстро. Точнее, они всё ещё продолжали его увеличивать. И похоже, наибольший рост наблюдался у учеников, которые всё ещё находились в периоде полового созревания. В связи с этим появлялось всё больше и больше дворян, которые желали обучиться моему методу сжатия.
— Почему бы не провести собрание и не обучить желающих тому, как сжимать магическую силу? — предложил Бонифаций и, внимательно наблюдая за моей реакцией, продолжил. — Конечно, следует уделить первоочерёдное внимание здоровью Розмайн, но я… то есть многие люди очень хотят научиться этому методу.
Если не учитывать главных лиц Эренфеста и рыцарей сопровождения герцогской семьи, большинство тех, кого обучили новому методу сжатия, были высшими и средними дворянами. Единственным исключением оказался низший дворянин Дамуэль. Поскольку он до сих пор продолжал понемногу увеличивать магическую силу, те, кто ранее были на одном уровне с Дамуэлем, чувствовали разочарование.
Неудивительно. Дедушка тренировал всех одинаково усердно, но Дамуэль, продолжавший расти даже будучи взрослым, выделялся. Любой бы на их месте захотел узнать, как сжимать магическую силу.
— Вы уже отобрали тех, кто может пройти обучение? — спросила я, взглянув на герцогскую чету.
Сильвестр медленно кивнул.
— Мы составили список, осталось только получить твоё одобрение.
— Очень хорошо. Тогда давайте устроим обучение методу после зимних кругов общения.
— После?! Но это очень долго! — воскликнул Бонифаций.
Я кивнула.
— Сжатие магической силы в дворянской академии преподают на первом году обучения, верно? В таком случае я хотела бы увидеть, насколько вырос Вильфрид, и понять, готов ли он изучить мой метод. Если да, то нужно будет включить в список и его рыцарей сопровождения.
После моих слов от стены послышались тихие радостные возгласы, принадлежавшие рыцарям сопровождения Вильфрида. Ранее я отказала им в изучении метода сжатия вместе с остальными рыцарями герцогской семьи, поскольку инцидент с Белой башней поставил под сомнение их надёжность. В результате их рост магической силы оказался довольно медленным, за исключением Лампрехта, которого я обучила как члена своей семьи.
Это решение оказалось не слишком-то удачным, но на тот момент инцидент с Белой башней всё ещё был свеж в памяти, да и я не ожидала, что просплю два года. Как бы то ни было, но в результате всё это привело к значительной разнице в силах рыцарей сопровождения Вильфрида и Шарлотты, что совсем нехорошо.
Фердинанд кивнул на моё предложение.
— Это разумно, если Розмайн желает как можно скорее дать Вильфриду шанс. Посмотрев на его рост и поведение, она вынесет окончательное решение… Вильфрид, как стоя́щий над другими, ты должен действовать обдуманно.
— Я понимаю, дядя.
Похоже, что отношения между Вильфридом и Фердинандом за последние два года стали немного лучше. И это была не какая-то поверхностная вежливость. Их отношения действительно стали теплее.
Затем остальные по очереди рассказали мне о том, как они провели последние два года. Мои братья — о своих специальных тренировках с Бонифацием, Эльвира — о развитии полиграфии в Хальдензеле, Вильфрид и Шарлотта — о детской комнате и о том, как далеко они продвинулись в учёбе. И вот так, незаметно для нас, наш совместный ужин подошёл к концу.
Розмайн произносит его как heart [hɑ:t] (ハート)
