Когда девушка, сидящая передо мной, опустила взгляд, от её длинных ресниц на лицо упала еле заметная тень. Чуть приоткрыв нежные губы, она сделала глоток из чашки.
«Ах. Эглантина сегодня прекрасна как никогда».
Я впервые узнал о ней, когда мы были ещё детьми. Мой отец, пятый принц, не считался наследным, а потому борьба за власть его не коснулась. Но в конечном итоге он тоже вступил в битву под влиянием предыдущего ауба Классенбурга. Вся семья Эглантины погибла от яда в разгар конфликта, а сама она выжила только потому, что ещё не была крещена и ела в детской комнате. После чего её вскоре увезли Классенбурги, родственники по материнской линии.
В результате этих событий Эглантина стала печальной принцессой, потерявшей свою семью и королевский статус во время политических изменений.
Когда я впервые увидел Эглантину в дворянской академии, она уже была ослепительно красива в свои десять лет. Но внешность — ещё не всё: её оценки были даже выше моих, члена королевской семьи, и она обладала приятным характером, благодаря которому заслужила любовь и уважение как со стороны своих последователей, так и представителей герцогств ниже рангом. Уже тогда говорили, что однажды Эглантина превзойдёт моего отца по уровню магической силы и количеству атрибутов, поскольку была дочерью покойного третьего принца. Однако я думаю, что к десяти годам она уже сделала это.
Ауб Классенбурга попросил моего отца дать Эглантине возможность вернуться в королевскую семью, и потому тот дал ей выбор: выйти за моего брата или выйти за меня. Человек, которого она выберет, станет следующим королём. Это был тот момент, когда я впервые возжелал стать королём.
Но так было потому, что на самом деле я желал… Эглантину.
1
Эглантина заметила мой взгляд и, блеснув ярко-оранжевыми глазами, нежно улыбнулась.
— Принц Анастасий, пожалуйста, наслаждайтесь, — сказала она.
Так как этого требовал этикет, я взял свою чашку и сделал глоток, но не мог перестать думать над тем, какие подобрать слова. Я хотел честно выразить ей свои чувства, но это оказалось более сложной задачей, чем я себе представлял. Мои пальцы с силой сжали ручку чашки, отчего по поверхности жидкости прошла рябь. Против воли я вздохнул.
«Не будет ли прямое заявление о моей любви воспринято как приказ?»
Прямое изъявление воли члена королевской семьи должно восприниматься окружающими как приказ — это был факт, вбивавшийся в меня с самого рождения. Для выражения своих чувств к Эглантине я следовал существующему этикету ухаживания и делал это только через других людей. Мой старший брат, первый принц, тоже отправлял ей письма и подарки и никогда не ухаживал за ней лично.
«Однако у моего брата нет чувств к Эглантине. Он хочет жениться на ней только ради возможности получить власть».
У Сигизвальда уже была жена из среднего герцогства, которая станет второй, стоит ему жениться на дворянке из большого герцогства. В тот момент, когда я подумал об этом, в моей голове словно эхом разнёсся голос Розмайн: «Госпожа Эглантина сказала, что и вы, и ваш брат сделали ей предложение только для того, чтобы повысить свои шансы стать королём».
«Подумать только, всё это время она считала, что я тоже ухаживаю за ней, чтобы стать королём…»
Я не удержался и снова вздохнул. У моего брата уже была жена, и я не мог допустить, чтобы он женился на Эглантине только из честолюбия. Я сам хотел осчастливить эту прекрасную женщину, и только по этой причине я бросил вызов старшему брату, даже зная, что это сделает его моим врагом.
— Прошу прощения за грубость, принц Анастасий, но, кажется, вы упомянули, что у вас есть важная тема для разговора? — спросила Эглантина, смущённо склонив голову.
Похоже, я слишком долго задумчиво смотрел в чашку. Я быстро поставил её на стол и попробовал поданные сладости, тут же ощутив во рту рассыпающиеся сладкие комки. Такие сладости были обычными для Центра, но сегодня они показались мне намного слаще, чем обычно, возможно, из-за того, что я недавно ел сладости Эренфеста.
«Что же мне делать?» — не переставал думать я.
Даже оставшись наедине с Эглантиной, я не мог открыто выразить свои чувства. Я потянулся было в карман за магическими инструментами, блокирующими звук, но в последний момент остановился. Слишком рано. Я отчаянно искал слова, с которых можно было бы начать, но всё, что приходило в голову — это резкие слова Розмайн.
— У тебя было чаепитие с Розмайн, не так ли? — наконец спросил я.
— О да. Госпожа Розмайн что-то сказала об этом? — спросила Эглантина.
Её улыбка стала шире, но мой взгляд был достаточно цепок, чтобы заметить, как щёки Эглантины слегка напряглись. Обсуждали ли они что-то, что не должно было достигнуть моих ушей? Или Розмайн оказалась настолько груба, что Эглантина даже не хотела вспоминать об этом?
«Главное, чтобы они не развлекались, обсуждая обо мне какие-то гадости».
На миг передо мной промелькнула злая, ядовитая улыбка Розмайн. Я представил, как опускаю кулак ей на голову, и мне сразу полегчало. Собравшись с духом, я прокашлялся и обратился к Эглантине.
— Итак, что ты думаешь об Эренфесте? Они безусловно представили много необычных продуктов в этом году. Какими они кажутся для первого, Классенбурга? Как член королевской семьи я также считаю важным узнать, что на сей счёт думают учителя.
Это не было явной ложью — Эренфест действительно представил серию уникальных продуктов, от новых сладостей и украшений для волос до какого-то лекарства, делающего волосы блестящими. Среднее герцогство, которое когда-то с трудом чуть не падало на самое дно рейтинга, внезапно так громко заявило о себе, что это было невозможно проигнорировать. Зная, как к этому будут относиться другие герцогства, возможно загодя предотвратить некоторые проблемы. В моей памяти всё ещё была свежа ссора с Дункельфельгером. А ещё я получил огромное количество запросов от студентов, желающих стать новыми хозяевами библиотечных магических инструментов, но отверг все прошения.
— Думаю, — начала Эглантина, — что Эренфест из среднего герцогства, которое держалось в середине рейтинга исключительно благодаря нейтралитету во время политических изменений, стало герцогством, которое наконец набралось решимости оправдать свой статус.
Я кивнул, хотя и не был полностью согласен.
— Но не переоцениваешь ли ты их? История показала, что независимо от того, насколько квалифицированным и талантливым может быть человек из Эренфеста, ему не удаётся поднять всё герцогство на тот же уровень. С уходом человека уходит и слава герцогства, и всё влияние Эренфеста держится только на влиянии одного человека. Не кажется ли тебе, что та же история теперь повторяется с Розмайн?
Не секрет, что в Эренфесте нередко появлялись гении, талантливые в какой-либо из областей. Такой была, например, Хиршура, помешанная на таких исследованиях, что даже учитель Гундольф терялся в попытках их объяснить, или Кристина, чьё умение играть на фешпи́ле производило неизгладимое впечатление на всех, кто хотя бы раз слышал её игру. Однако пока что влияние таких людей не было достаточным, чтобы оказать заметный эффект на положение герцогства.
— Мне кажется, что на этот раз всё герцогство попало под влияние такого человека, — ответила Эглантина. — Все девочки Эренфеста на церемонии продвижения использовали униша́м, а новые песни были разучены всеми учениками в течении всего лишь нескольких лет после их появления. Насколько я знаю, это можно сказать о студентах всех лет обучения. Кроме того, младшие ученики значительно улучшили свои оценки по теоретическим предметам.
— Разве это не началось около двух или трёх лет назад? — спросил я.
В то время Розмайн могла ещё даже не быть крещена, а затем спала два года. Очевидно, что она не имеет никакого отношения к улучшению оценок студентов.
— В этом году хороших результатов добились все студенты Эренфеста. Детали остаются неизвестными, но, похоже, это результат усилий, приложенных госпожой Розмайн. Эренфест поступил необычно, стремясь не к повышению оценок лишь отдельных студентов, а сумев поднять успеваемость у всех, что, определённо, пошло только на благо герцогству. И я совершенно уверена, что рост Эренфеста продолжится в течении всего времени, пока госпожа Розмайн пребывает в академии.
— Я понял. А что насчёт второго кандидата в аубы от Эренфеста? — спросил я.
Я решил сменить тему разговора, так как мне очень не понравилось, что Эглантина вовсю хвалит Розмайн.
— Учитель Примавера охарактеризовала господина Вильфрида как тоже весьма талантливого. Он прошёл придворный этикет с первой попытки и, как я слышала, хорошо показал себя в контроле магической силы. Тем не менее, часто видели, что он получал советы от госпожи Розмайн. К тому же, хотя его оценки за письменные экзамены и неплохи по сравнению с другими студентами, полученные результаты довольно посредственны как для кандидата в аубы.
— Вот как. Давала советы прямо во время занятий… — задумчиво пробормотал я.
Розмайн была удочерена герцогской семьёй, и странная привычка раздавать всем подряд ценные советы, возможно, стала результатом того, что она постоянно делала то же самое для родного сына герцога. От них как от кандидатов в аубы следовало бы ожидать соперничества за место следующего ауба, но, судя по всему, приёмный отец приказал ей поддерживать своего конкурента.
«Тогда вряд ли мне стоит игнорировать её ценный совет…» — окончательно решил я.
Вздохнув, я достал магические инструменты, блокирующие звук, и передал один Эглантине. Взяв его, она мельком встревоженно взглянула на своих слуг.
— Лучше так, чем приказать им покинуть комнату, не правда ли? — спросил я.
Эглантина согласно кивнула и влила в инструмент магическую силу. Это был далеко не первый раз, когда она пыталась избежать разговора наедине, но это всё равно ранило мне сердце. Я сжал магический инструмент в кулаке.
— Когда ты общалась с Розмайн, то упомянула, что не хочешь выбирать ни меня, ни моего брата. Всё верно?
Эглантина какое-то время молчала.
— Кажется, я сказала лишнее. Может, меня просто очаровало милое лицо госпожи Розмайн? Пожалуйста, забудьте то, что она сказала, — наконец произнесла она.
Несмотря на улыбку, её лицо казалось встревоженным. Эглантина явно надеялась, что на этом разговор закончится. Но я не мог удовлетворить это её желание.
— Розмайн рассказала мне о твоём выборе. Ты решила подчиниться приказу выйти замуж за одного из нас, но отказалась принимать решение сама. Ты желаешь мира, а не возвращения в королевскую семью.
— Простите меня. Я не знаю, что на меня нашло, чтобы сказать такое. Принц Анастасий, пожалуйста, забудьте, что она вам рассказала, — в отчаянии повторила Эглантина.
Её глаза стали слегка влажными от слёз. То, насколько прелестной выглядела Эглантина, было не передать словами, но это не могло поколебать мою решимость. Если бы моя сила воли была недостаточно крепка, я бы никогда не сумел дослушать до конца невероятно наглые и грубые советы Розмайн.
— Заранее прошу простить меня. Я готов исполнить любую твою просьбу, но определённо не эту. Я хочу знать твои истинные намерения, — сказал я, глядя ей прямо в глаза.
Выражение лица Эглантины стало подавленным и огорчённым. Мне было сложно понять, чем это вызвано — нежеланием Эглантины повториться или отчаянием от того, что я ни за что не выполню её просьбу.
— До недавнего времени мне было известно лишь о том, что ты желаешь вернуться в королевскую семью, и потому я сделал своей целью воплотить твоё желание в реальность. Твой избранник, в свою очередь, станет королём. В свою очередь верно и следующее: чтобы иметь возможность держать тебя за руку в браке, я должен править. Это единственная причина, по которой я вообще стал стремиться к власти. И вдруг внезапно мне говорят, что твое истинное желание — сохранить мир.
Улыбка Эглантины стала шире, при этом глаза просили меня остановиться. Но я знал, что смогу добиться изменений в наших отношениях, только если дойду до конца. Схватившись за инструмент для блокировки звука двумя руками, я посмотрел на неё ещё пристальней, чем раньше, надеясь, что хотя бы часть моих чувств дошла до неё.
— Эглантина, я хочу исполнить твоё желание, а не желание предыдущего ауба Классенбурга, — объяснил я. — И хотя меня печалит тот факт, что именно Розмайн указала мне на необходимость спросить тебя напрямую, но я последую её совету. Я хочу услышать о твоих желаниях лично от тебя, а не от посредников. А ещё я хочу, чтобы ты узнала, чего желаю я. Точно так же, как тебя не волнует возможность вернуться в королевскую семью, меня не заботит, стану ли я следующим королём. Если старший брат так хочет власти, то я охотно уйду с его дороги.
Эглантина попыталась спрятать чувства за привычной улыбкой, но я видел, как дрожат её губы. В течение многих лет я видел лишь вежливую маску и непреодолимую стену из норм дворянского этикета, которая разделяла нас, и понимание этого отозвалось во мне болью. Но тем радостнее было наблюдать за проявлением на её лице этих еле заметных истинных эмоций.
«Полагаю, это свидетельствует о том, что хотя бы часть моих чувств дошла до неё».
Я вдруг почувствовал, что моя кровь наполнилась жарким огнём. Лицо горело, а в ушах стоял звон. Говорить сейчас о любви красивыми поэтическими словами было выше моих сил. Лучшее, что я мог сделать сейчас, это искренне рассказать обо всём. С точки зрения норм королевской семьи я, несомненно, опозорю себя.
— Я хочу только тебя и никого другого, — сказал я. — Я хочу, чтобы ты выбрала меня, а не моего брата или кого-то ещё. Я желаю, чтобы ты стала моей богиней света, моей и только моей. Разумеется, это не приказ, а моё истинное желание.
Я перевёл дыхание и внимательно посмотрел на Эглантину. На мгновение наши взгляды пересеклись, но она тут же отвела глаза. Даже теперь, когда я последовал совету Розмайн и искренне выразил чувства, Эглантина, похоже, не могла принять их.
Меня охватило разочарование, и я чуть не выронил магический инструмент, как вдруг Эглантина наконец заговорила.
— Я шокирована тем, что вы решили так откровенно сказать об этом, — прошептала она.
Я крепко сжал кулак, чтобы не пропустить ни одного её слова.
— Это было чересчур прямолинейно? По правде говоря, я следовал совету Розмайн. Она сказала, что политика выстроила между нами стены, из-за которых мы не понимаем намерений друг друга. С её точки зрения, мы полностью провалились с попыткой донести друг другу наши истинные намерения.
— Госпожа Розмайн так и сказала? — спросила Эглантина.
Неожиданно, но её щёки застенчиво покраснели. Эглантина была настолько очаровательна, что моё сердце учащённо забилось. Я впервые видел у неё такую милую реакцию. Быть может, совет Розмайн оказался не так уж и бесполезен?
— Да. Она довольно небрежно заявила мне, что раз уж я так плохо понимаю твои желания, мне стоит начать сначала и спросить тебя о них напрямую. Можешь ли ты представить себе совет более грубый, чем этот? — спросил я, слегка ухмыльнувшись, чтобы разрядить обстановку.
Эглантина от удивления широко распахнула ярко-оранжевые глаза.
— Мне сложно поверить, что вы, принц Анастасий, могли прислушаться к настолько грубым словам.
— Бо́льшая часть её советов вызывала лишь раздражение, но, если она говорила правду, я действительно поставил тебя в неловкое положение из-за полного непонимания твоих намерений. По крайней мере, я могу тебя заверить, что борьба за власть не является моей целью. Ни сейчас, ни в будущем.
— Теперь я понимаю… — сказала Эглантина, опустив глаза.
Я не удержался и широко улыбнулся, когда я понял, что так выражается её застенчивость.
— Хм… Если совет Розмайн по этому поводу оказался верен, возможно, мне стоит обратить внимание и на некоторые другие её советы.
— Вы хотите сказать, что госпожа Розмайн сказала вам что-то ещё? Не уверена, способна ли я выдержать новые откровения, — пробормотала Эглантина, слегка надувшись.
Это было так мило, что моё сердце ликовало от радости. Я некоторое время наслаждался моментом, а затем мысленно перебрал советы Розмайн.
— Был ещё один невероятно грубый совет, который никто и никогда не осмелился бы сказать члену королевской семьи. Хочешь его услышать?
— Безусловно, — ответила Эглантина.
Она вежливо улыбнулась мне, но я видел, что она всё ещё немного дуется. Я наслаждался видом смены эмоций на её лице, и это вдохновило меня начать с самого шокирующего совета Розмайн.
— В частности, она сказала, что мне следует уделить больше времени тренировкам танца посвящения, если я намерен соответствовать тебе. Якобы мой танец кажется невыразительным, когда мы танцуем в паре.
От недоумения Эглантина моргнула, но её шок продлился недолго.
— Ах… неужели госпожа Розмайн действительно сказала вам такое? — спросила она.
— Да. Я дал ей разрешение говорить свободно, но всё равно был поражён дерзостью её замечаний. Она критиковала используемые мной комплименты, посоветовала уделять больше времени танцу посвящения и игре на фешпи́ле, оправдывая это тем, что ты большая ценительница искусств…
Пока я перечислял советы Розмайн, Эглантина сидела, застыв с улыбкой на лице. Её состояние можно было понять — очень сложно представить кандидата в аубы из герцогства с тринадцатым рангом, который позволял бы себе так нагло разговаривать с членом королевской семьи.
— Розмайн долго говорила без остановки, а затем внезапно упала в обморок, — продолжал я. — Она говорила, что плохо себя чувствует, но я никогда бы не подумал, что она может внезапно потерять сознание. И пусть для меня это было довольно неожиданно, но я с трудом могу вспомнить, когда в последний раз видел Освина таким бледным.
Я был настолько поглощён наблюдением за эмоциями Эглантины, слушавшей мой рассказ, что незаметно для себя дошёл до того момента, когда Розмайн потеряла сознание. В тот же момент выражение лица Эглантины изменилось.
— Принц Анастасий, вы вызвали госпожу Розмайн, когда она была нездорова? Ох, должно быть, это стало тяжким испытанием для неё. Вы хотя бы выразили ей своё сочувствие?
— Что? Я готов простить её за оплошность вроде потери сознания прямо на встрече со мной. Но разве не будет правильным сначала дождаться, пока она сама не попросит у меня прощения?
Потеря сознания на встрече с членом королевской семьи граничила с немыслимым позором. В такой ситуации Розмайн следовало бы попросить о встрече, на которой она могла бы извиниться, а я великодушно её простил. В отправке письма, чтобы выразить своё сочувствие по поводу её болезни, я не видел никакого смысла. Вот если бы на месте Розмайн была Эглантина… Но тогда бы я не терял времени на письмо, а отправился лично.
— В нормальных условиях — да, но, полагаю, прошение о встрече ещё не поступило? Это свидетельствует о том, что госпожа Розмайн ещё не выздоровела. Ауб Эренфест, должно быть, сейчас в панике. Пожалуйста, пришлите ей слова сочувствия не только ради самой госпожи Розмайн, но и ради всего её герцогства.
— Понятно… Я знал, что герцогства обычно не вмешиваются в дела академии, но я не догадывался, что они получают отчёты так часто.
Я не был уверен, какая информация может передаваться между общежитиями и их герцогствами, но был согласен, что ауб Эренфест сейчас наверняка в панике, узнав, что его ребёнок был вызван на встречу с членом королевской семьи, потерял сознание и остался надолго прикован к постели, не имея возможности извиниться. Я мог только посочувствовать аубу Эренфесту, представляя его бессилие во время чтения сообщений о потере Розмайн сознания в Сокровенном зале, становлении хозяйкой библиотечных магических инструментов и сражении в диттер с Дункельфельгером.
«Тем не менее, посылать Розмайн слова сочувствия — ход не самый мудрый».
Состояние Розмайн не было поводом нарушать обычаи. Неосторожное действие с моей стороны могло привести к тому, что общество увидело бы в этом излишнюю благосклонность к Розмайн. Не хотелось выражать Розмайн сочувствие, если только всем не будет понятно, что я поступил так только по просьбе Эглантины.
— Эглантина, я не могу так легко написать подобное письмо. Но если ты напишешь его вместе со мной и поможешь подобрать слова… Я отправлю его в Эренфест.
— Если вы настаиваете, — уступила Эглантина, согласившись мне помочь.
Я заметил, что её улыбка стала мягче, и протянул руку. Похоже, теперь Эглантина может принять её.
— Если мы хотим, чтобы твоя мечта стала реальностью, нам нужно привлечь на свою сторону как текущего ауба Классенбурга, так и его предшественника. Эглантина, не против ли ты присоединиться ко мне в беседке, чтобы мы могли обсудить это подробнее?
— Я не думаю, что убедить дядю и дедушку будет так легко, — ответила она.
Она не дала однозначный ответ, но это был первый раз, когда она не отказалась от моего приглашения на встречу в беседке, хорошо известную как место для встреч пар и влюблённых. Я чувствовал, что сейчас ничто не в силах остановить меня. Грядущие официальные переговоры с аубом и бывшим аубом казались мне шуткой по сравнению с сегодняшней встречей, на которой я открыто рассказал о своих чувствах Эглантине.
Как мне убедить её родственников? У меня не так много времени, чтобы найти ответ на этот вопрос, но подобная задача будет стоить всех приложенных усилий. Положив в рот одну из сладостей Классенбурга, я разом проглотил её.
1. бла́р — фрукт, похожий на персик.
