На улице по-прежнему властвовала метель. Гил, наблюдая, как снег бил в окно, подумал: «Это, наверное, потому что Повелитель зимы сейчас буйствует. Вот бы рыцарский орден одолел его поскорее. После победы над Повелителем зимы настанет солнечная погода, и можно будет сходить в лес за так любимыми госпожой Розмайн пару́».
— Кай, пожалуйста, принеси сюда ту коробку. Селим, забери бумагу с этой полки… — раздавал указания Гил.
Каждый выдох сопровождался белой дымкой, которая, казалось, могла замёрзнуть в воздухе. В мастерской находилось множество легковоспламеняющихся вещей, вроде бумаги, да и само помещение изначально было кладовой, а потому здесь отсутствовал камин. В результате в мастерской стоял изрядный холод. Гилу приходилось дуть на кончики пальцев, стараясь согреть их, и переминаться на месте озябшими ногами.
— Гил, это всё, что нам нужно отнести? — спросил один из служителей, Ахим.
Гил ещё раз окинул взглядом мастерскую, убеждаясь, что служители забрали всю бумагу и инструменты, которые понадобятся им для рукоделия. Кивнув, он вместе с Ахимом и двумя служителями поспешил покинуть мастерску́ю и крепко запер дверь. Теперь им предстояла работа в столовой приюта, где имелся камин.
***
Когда Гил вернулся в столовую, Фриц, отдававший указания, заметил его и подошёл.
— Там, должно быть, настоящий мороз. Спасибо за работу, Гил. Чем ты теперь собираешься заняться? Не стоит ли нам поменяться обязанностями?
Услышав вопрос, Гил задумался. До вчерашнего дня он руководил работой служителей, так что идея поменяться с Фрицем действительно была неплоха. Чтобы обеспечить точность подаваемых Розмайн отчётов, они регулярно обменивались обязанностями. Разный взгляд на работу позволял лучше подмечать, как служители справляются с полученными заданиями, и нет ли между служителями каких-либо трений.
— Сегодня я буду отвечать за переплёт книг. Фриц, пожалуйста, проследи за работой над ка́рутой и реверси.
Как только они определились с обязанностями, Фриц пошёл в угол, где работали несколько служителей. Гил же направился к служительницам, занимавшимся переплётом. Книги следовало закончить к концу зимы, когда пройдёт распродажа в за́мке. С каждым годом распродажа становилась всё масштабнее, а количество книг неуклонно росло. Поэтому зима с её рукоделием стала довольно загруженным временем для всех.
— Дирк, смотри внимательно. Листы бумаги должны ровно лежать друг на друге, — объясняла Делия.
Раньше Делия была слугой Розмайн, а сейчас учила нетерпеливого младшего брата помогать с работой. В прошлом году Дирка держали либо в углу столовой, либо в детской комнате, чтобы он не мешал. Но теперь он вырос достаточно, чтобы слушать, что ему говорят, и уже мог понемногу помогать.
«Возможно, стоит включить упоминание о мальчике в отчёт для госпожи Розмайн», — подумал Гил, зная, что её всегда интересовали новости о том, как обстоят дела у Делии с Дирком. Связанная условиями магического договора Розмайн не могла видеться с младшим братом Камиллом как с членом семьи, а потому могла лишь мысленно представлять его рост, смотря на Дирка.
— Ох, Гил. Сегодня наблюдаешь за нами? — заметив его, спросила Делия. — Почему бы тебе не посмотреть на успехи Дирка? У него уже стало получаться довольно хорошо. Пожалуйста, расскажи об этом госпоже Розмайн.
Поманив Гила, Делия принялась беззастенчиво расхваливать младшего брата. Гил сел рядом и стал наблюдать за сражением Дирка с бумагой. Тёмно-карие, почти чёрные глаза мальчика были донельзя серьёзны. Он тщательно складывал листы, внимательно слушая указания Делии.
— Похоже, тут кто-то уже готов присоединиться к работе в мастерской? — заметил Гил. — Думаю, мы даже в лес уже можем его взять, ну, когда снег растает.
Возможно, из-за того, что Гил разговаривал с Делией, которую знал уже давно, его речь вернулась к более грубой. Конечно, слуге главы храма не следовало говорить так, но Делия не стала его упрекать.
— Правда? Дирк говорил, что ему не терпится пойти в мастерскую. Ну что, Дирк, разве не здо́рово?
Услышав слова Гила, Дирк принялся складывать листы с ещё большей серьёзностью. Видя усилия младшего брата, Делия улыбнулась, а затем, воспользовавшись иголкой и ниткой, принялась сшивать стопки бумаги. Вслед за ней такой же работой занялся и сам Гил.
— Эй, Гил… Как поживает госпожа Розмайн? — внезапно и словно бы мимоходом спросила Делия, не отрывая взгляда от работы.
Гил покосился на неё и пожал плечами.
— Разве ты не видела её, когда она приходила сюда?
Похоже, ответ Гила был совсем не тем, что хотела услышать Делия. Она чуть поджала губы и пояснила:
— Я слышала от Моники, что сейчас госпожа Розмайн настолько слаба, что не может передвигаться без помощи кучи магических инструментов. Но когда госпожа Розмайн пришла сюда, то двигалась нормально, верно? Зная её слабость, я беспокоюсь, действительно ли она полностью поправилась. Порой она склонна пересиливать себя.
Делия знала Розмайн так, как не знали Моника и Никола. Делия служила ей ещё в те времена, когда Розмайн звали Майн, и она была священницей-ученицей. Тогда Розмайн вела себя более открыто, а потому Делия хорошо узнала её и остро подмечала, когда что-то было не так. Сам Гил волновался не меньше Делии, а потому понимал её лучше других.
— Кажется, госпожа Розмайн пока не может двигаться без магических инструментов… А сверх того, от неё требуют провести ритуал посвящения. Сразу после пробуждения ей пришлось отправиться в замок и иметь дело с дворянами, а теперь, когда она наконец-то вернулась из дворянской академии, ей приходится помогать с работой главному священнику и следить за тем, чтобы он вовремя ел. Она проспала целых два года, и теперь на неё взваливают такое… — недовольно проворчал Гил.
— А что по этому поводу говорит Фран? — спросила Делия, испытующе глядя на Гила.
— Фран с Замом уверены, что рядом с главным священником она будет в полном порядке. Иногда мне хочется спросить их, чьи они слуги на самом деле.
Гил ощущал неправильность в том, что слуги, работавшие в покоях главы храма, считали мнение главного священника более важным. Такое поведение раздражало Гила. Тем не менее, в покоях главы храма он не мог говорить о недоверии к Фердинанду, который следил за графиком Розмайн. В конце концов, Гил решил оставить свои мысли при себе. Он не желал ссориться с Франом и Замом, однако всё же очень хотел, чтобы они в первую очередь думали о Розмайн. Гил полагал, что Делия согласится с ним, а потому высказал то, что думал.
— Хм-м… Ну, раньше Фран служил главному священнику, так что всегда ставил его мнение выше. Но, знаешь… — Делия замолкла и посмотрела на Гила голубыми глазами, напоминающими лесной родник, спокойными и чистыми. — Если ты начнешь игнорировать предупреждения и советы других людей даже из желания помочь госпоже Розмайн, то можешь закончить так же, как и я. Тогда я тоже не хотела подвергать Дирка опасности.
Делия не думала ни о чём, кроме благополучия Дирка, а потому проигнорировала предупреждения Франа и остальных, решив обратиться за помощью к бывшему главе храма. В результате она лишь подвергла своего дорогого младшего брата опасности, которой так отчаянно пыталась избежать.
И теперь Делия не хотела, чтобы Гил действовал так же слепо в отношении Розмайн. Её слова так потрясли Гила, что он почувствовал, словно его ударили по лицу.
— Мы ничего не знаем о благородном обществе, — продолжила Делия. — Если госпожа Розмайн соглашается с предложениями главного священника, даже несмотря на то, что нездорова, значит, на это есть какая-то причина, не думаешь? Гил, из-за работы с Гутенбергами ты чаще проводишь время вне храма, чем другие слуги, а потому тебе следует больше общаться с Франом и Замом, чтобы оставаться в курсе дел.
Делия весело усмехнулась. Было заметно, как она выросла. А вот, думая о себе, Гил чувствовал, что пусть он стал выше и неплохо справлялся с работой, но внутри всё ещё оставался ребёнком.
***
— Сегодня прислуживают Фран и Моника? — спросил Гил.
Слуги получали остатки еды господ, но поскольку кто-то всегда должен был прислуживать госпоже Розмайн, ели слуги не вместе. В глубине покоев главы храма, отделённые дверью, располагались кладовая, лестница для слуг и комната главного слуги. Последняя была также местом, где слуги ели по очереди. Это позволяло тут же прийти, если госпожа позвонит в колокольчик.
— Между прочим, Гил. О чём вы ранее говорили с Делией? — спросил Фриц во время еды.
Гил ненадолго задумался и посмотрел на Зама, который ел суп. Мог ли Гил в присутствии Зама критиковать действия главного священника? Зам поймал на себе взгляд Гила, и в зелёных глазах проявилась настороженность.
— Может ли так быть, что Делия планирует что-то опасное? — спросил Фриц.
Многие считали, что Делия, подвергшая опасности главного священника и Розмайн, отделалась слишком лёгким наказанием. Когда-то и сам Гил считал так же, но теперь он не видел в Делии угрозы и не думал, что невозможность покинуть приют — действительно лёгкое наказание.
— Делия благодарна госпоже Розмайн и больше не сделает ничего, что представляло бы для неё опасность, — категорично заявил Гил.
Затем он вспомнил совет Делии о том, что следует больше говорить с другими, чтобы оставаться в курсе дел, а потому вместо Фрица перевёл взгляд вновь на Зама.
— Просто Делия беспокоилась, что госпожа Розмайн так занята, несмотря на то, что лишь недавно проснулась от двухлетнего сна. Действительно ли есть необходимость нагружать ослабевшее тело, насильно заставляя его двигаться при помощи магических инструментов? Правда ли нужно возлагать на госпожу Розмайн так много работы? Честно говоря, я чувствую то же самое.
Даже получив совет от Делии, Гил всё ещё чувствовал недовольство действиями Фердинанда. И пусть Гил не говорил прямо, что таковы его мысли, Зам, кажется, уловил это и недовольно нахмурил брови.
— Гил, ты не доверяешь главному священнику? — спросил Зам. — Пока он здесь, с ней…
Гил, качая головой, перебил Зама:
— Я знаю, что главный священник спас жизнь госпоже Розмайн, и я знаю, что он удивительный человек.
— Тогда ты должен понимать, что на его мнение можно положиться.
Гил уже не раз слышал от Зама подобное объяснение, но не мог его принять. Конечно, Гил чувствовал благодарность к Фердинанду и знал, что тот относится к Розмайн с бо́льшим пониманием, чем другие дворяне, но казалось неправильным возлагать на Розмайн, которая ещё не поправилась, столь много.
— Почему главный священник вместо того, чтобы позволить госпоже Розмайн выздороветь, отправил её в замок, а затем и в дворянскую академию? Почему он взвалил на неё так много работы, хотя она всё ещё нездорова? Даже если госпожа Розмайн с улыбкой говорит, что с ней уже всё в порядке, я не могу забыть, как она безвольно лежала на скамейке и как испуганно оглядывалась по сторонам, — выплеснул Гил накопившиеся эмоции.
Ощущаемая им благодарность к главному священнику за спасение Розмайн и накопившееся недовольство от обращения с ней — разные вещи.
— Гил, я понимаю, что ты чувствуешь, но, пожалуйста, немного успокойся, — сказал Фриц.
Гил закусил губу. Когда ему сказали успокоиться, он почувствовал, что его мнение просто отвергли. Но когда Гил уже подумал, что никто не разделяет его беспокойства, вмешалась Никола.
— Гил, я согласна с тобой. Госпожа Розмайн до сих пор не может ходить самостоятельно. Она и шагу не сможет сделать без магических инструментов главного священника. Мы не можем позволить себе снять их даже во время купания.
Никола тоже видела, насколько испуганной выглядела госпожа Розмайн после пробуждения, и, помогая с купанием, знала, что госпожа Розмайн не могла нормально двигаться.
— Я понимаю, что госпоже Розмайн нужно помогать главному священнику, и у неё как у дворянки есть обязанности, но было бы лучше, если бы прямо сейчас она сосредоточилась на выздоровлении. Не хочу видеть госпожу Розмайн такой грустной снова.
Гил ощутил невероятное облегчение, когда Никола согласилась с ним. Это означало, что кроме него были и другие слуги, которые в первую очередь думали о благополучии Розмайн.
Выслушав их мнения, Зам ненадолго задумался, а затем посмотрел на Гила и Николу, словно что-то понял.
— И главный священник, и Фран, и я — все мы хотим, чтобы госпожа Розмайн поправилась как можно скорее. Это абсолютная правда. Не сомневайся. Вот только в благородном обществе проявление слабости непозволительно. Об этом не следует забывать, даже если мы этого не понимаем.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Гил.
— Гил, вы с Николой служили только госпоже Розмайн, а потому никогда не посещали особняк дворянина, не так ли? Вы не знакомы с дворянами и никогда не видели, что представляет собой благородное общество. Главный священник делает всё возможное, чтобы бремя госпожи Розмайн в благородном обществе было как можно легче.
Как и сказал Зам, ни Гил, ни Никола не посещали дворянский особняк. Единственные дворяне, которых они встречали — те, что приходили в храм. Поэтому, когда речь заходила о порядках в благородном обществе, Гил и Никола спорить не могли. Это привело к осознанию, что они были неправы. Вот только Гила это всё равно злило, и он отчаянно искал, чем можно ответить.
— Но в последние несколько дней главный священник целыми днями сидит в своей мастерской, ставя собственные исследования превыше всего остального, — наконец возразил Гил. — Если госпожа Розмайн не позовёт его, то сам он не выйдет оттуда даже для того, чтобы поесть, разве не так? Это тоже необходимое бремя, возлагаемое благородным обществом? Главный священник сам говорил, что только он может помочь госпоже Розмайн, так что мне бы хотелось, чтобы он уделил первостепенное внимание выздоровлению госпожи Розмайн.
Зам округлил зелёные глаза. Он явно не ожидал такого аргумента. Гил же решил воспользовался возможностью высказать давно наболевшее.
— Я понимаю, что главный священник невероятен, но разве ты, Зам, не слуга госпожи Розмайн? Я просто хочу, чтобы ты в первую очередь заботился о ней.
Когда Гил, чувствуя победу, собирался уже продолжить, Фриц поднял руку, останавливая его.
— Послушай, Гил, нет ничего удивительного, что Зам в первую очередь думает о главном священнике. Строго говоря, Зам не является слугой госпожи Розмайн, а потому не следует ожидать, что он в первую очередь станет думать о её интересах, — сказал он Гилу успокаивающим тоном.
Не только Гил, но и Зам удивлённо уставились на Фрица. Ни один из них не мог поверить, что тот сказал такое, да и ещё со столь спокойной улыбкой.
— Фриц, что ты хочешь этим сказать? — спросил Зам. — Ты меня оскорбляешь?
— Это не оскорбление. Я просто говорю правду. Кроме того, я не думаю, что это плохо. Полагаю, потребуется объяснить, чтобы Никола и Гил тоже поняли, — сказал Фриц, начиная историю о своём прошлом. — Господина, которому мы с Замом служили раньше, звали Шикико́за. Он был ужасно вспыльчивым и жестоким человеком, а потому служить ему было довольно непросто. Тем не менее, даже такой господин — лучше, чем никакого. Я это понял, когда господин Шикико́за вернулся в благородное общество, а мы отправились в приют. Вы же помните, каким ужасным местом был приют в то время?
Гил кивнул. В то время сам он не мог покинуть приют, а потому никогда не встречал священника, о котором говорил Фриц. Однако Гил помнил время, когда Фрица и остальных вернули обратно. Тогда слуги священников возвращались в приют один за другим, отчего жизнь всех там становилась всё труднее. Гил хотел, чтобы хоть кто-нибудь забрал его, вытащил из приюта, а потому был счастлив, когда его взяли слугой к госпоже Розмайн.
— Тебя, Гил, а также меня и Николу спасла госпожа Розмайн, но Зама спас главный священник, — продолжил Фриц. — Позже Зам перешёл на службу госпоже Розмайн, но сделал это по указанию главного священника, который сказал, что ей не хватает слуг. Поэтому неудивительно, что Зам по-прежнему предан главному священнику, пусть и служит госпоже Розмайн. В этом нет ничего плохого. Просто его предпосылки и мышление отличаются от наших.
— Вот, значит, как… — понимающе ответили Никола и Зам.
Гил тоже понял. Это напоминало приказ госпожи Розмайн следовать указаниям компании «Планте́н», когда он выступает в роли Гутенберга. Имея это в виду, он мог понять, почему Зам сохранял верность Фердинанду, несмотря на то, что служил госпоже Розмайн.
— Тем не менее, я всё равно не понимаю, почему главный священник дни напролёт проводит в своей мастерской… — поджав губы, сказал Гил.
Никола с горькой улыбкой кивнула, соглашаясь, а Зам усмехнулся и принялся объяснять:
— Возможно, тебе будет проще понять, если ты посмотришь на ситуацию с другой стороны. Представь, что главный священник пропал на два года, а на госпожу Розмайн свалилось столько работы, что у неё даже не было времени читать. Гил, что бы ты сделал, если бы главный священник вернулся, а госпожа Розмайн сказала, что хотела бы почитать несколько дней? Разве, зная, как усердно она работала два года, ты не счёл бы возможным позволить ей немного отдохнуть за чтением?
Выслушав пример Зама, Гил понял, почему Фердинанд в последние дни так много времени проводит в мастерской. Это несколько успокоило негодование. Главный священник просто взял небольшой перерыв после того, как два года делал всё возможное для спасения Розмайн. Должно быть, она понимала это, а потому закрывала глаза на поведение Фердинанда.
Видя, что Гил понял, Фриц с видимым облегчением улыбнулся.
— Если у тебя есть какие-либо пожелания для главного священника, ты можешь передать их ему через Зама или Франа. Полагаю, главный священник учтёт твоё мнение. Например, ты мог бы попросить его осмотреть госпожу Розмайн, прежде чем он предастся исследованиям… Или что-то ещё.
— Я внесу это предложение, — с ухмылкой сказал Зам и кивнул.
— В таком случае… Госпожа Розмайн очень обеспокоена расторжением магических договоров с компанией «Планте́н», — сказал Гил. — Пожалуйста, спроси главного священника, что он об этом думает.
— Понял. Я узнаю у него, — с улыбкой ответил Зам.
Гил был благодарен Заму, что тот согласился помочь.
Розмайн, разговаривая с Лутцем вне потайной комнаты, вела себя совсем иначе, чем внутри. Только те, кто видел её настоящую, какой она предстаёт за закрытыми дверями потайной комнаты, могли понять это. Однако Розмайн приходилось жить как дворянке, чтобы защищать семью и Гутенбергов. Гил не желал, чтобы Розмайн слишком сильно давила на себя. Он хотел, чтобы у Розмайн было место, где она могла бы свободно улыбаться, как делала раньше, разговаривая с Лутцем, Бенно и остальными. В отличие от Франа, он не мог смириться, что ничего уже нельзя поделать, потому что её статус изменился. Гилу хотелось, чтобы Розмайн искренне улыбалась, как и в то время, когда возвращалась в свой дом в нижнем городе.
«Но чего бы я ни желал, я ничего не могу сделать…»
Гил с болью подумал о том, как небрежно отстранился от Розмайн, когда она попыталась погладить его по голове. Пока она спала, Гил усердно трудился, стараясь напечатать больше книг, чтобы ей захотелось побыстрее проснуться. Он хотел как можно быстрее вырасти, чтобы с ним обращались как со взрослым. Поэтому Гил привык останавливать Зама и Франа, если те пытались обращаться с ним как с ребёнком. Но из-за этого он непроизвольно отстранился от Розмайн, когда она собиралась погладить его.
Да, он поспешно преклонил колено, стараясь исправить ошибку, но когда Розмайн хвалила его, то выглядела немного грустной. Правда заключалась в том, что Гил так гордился тяжёлой работой, проделанной им за последние два года, и тем, насколько он вырос, что когда Розмайн похвалила его, у него сердце готово было вырваться из груди. Вот только затем Гил понял, что такое проявление её тепла он ощутил в последний раз, и его охватило невыносимое одиночество… Если бы только он по глупости не отверг её, то Розмайн бы так и продолжала время от времени хвалить его и гладить по голове.
И в то же время, рука, гладившая Гила по голове, оказалась намного меньше той, которую он помнил, отчего ему хотелось плакать. Всё было уже совсем не так, как в то время, когда Розмайн спасла его, поддерживала и присматривала за ним. Теперь пришла его очередь поддерживать свою госпожу, которая выглядела маленькой и напуганной.
Не только Розмайн беспокоилась о расторжении магических договоров. Гила тоже тревожило, что связь между ней и Лутцем окажется разорвана. Гил до сих пор отчётливо помнил, как впервые покинул храм и отправился вместе с Майн к ней домой в нижний город. Но Розмайн больше не отправится в тот дом… Порой Гилу казалось, что воспоминания тех дней становятся всё более тусклыми.
***
За размышлениями Гил не заметил, как закончил есть. Вымыв посуду, он приготовился передать остатки еды в приют. Его и Фрица работа заключалась в том, чтобы отвезти божественные дары в столовую приюта, а затем помочь с рукоделием.
Когда они толкали по коридорам тяжёлые тележки с большими котлами, Фриц сказал:
— Гил, даже если Зам спросит главного священника, скорее всего тот ответит, что расторжение магических договоров неизбежно. Что ты собираешься делать, когда договоров не станет? На мой взгляд важнее, что ты сам можешь сделать для госпожи Розмайн, чем то, что может сделать для неё главный священник.
Гил задумался. Что он мог сделать? Чего бы Розмайн хотела?
— Подобно тому, как Лутц связывал госпожу Розмайн с нижним городом, передавая письма, теперь я хочу стать для госпожи Розмайн нитью, что соединяет храм и нижний город, — наконец сказал Гил.
Фриц ненадолго замолчал.
— Хорошая идея. Уверен, что и госпожа Розмайн, и компания «Планте́н» будут рады услышать это.
По крайней мере Гил хотел поддержать Розмайн, чтобы её улыбка, когда он приносил новые книги, оставалась всё такой же искренней, а не превратилась в улыбку дворянки. В его глазах вспыхнул огонёк решимости, и Гил крепко сжал ручку толкаемой вперёд тележки.
