— Давайте поскорее переоденемся. Госпожа Эльвира ждёт вас, — сказала Рихарда, когда мы вернулись в мою комнату, и тут же принялась раздевать меня.
На улице стоял мороз, так что меня одели основательно, и теперь снимали всё это, словно очищая луковицу.
— Госпожа Розмайн, когда мы переоденем вас, то пойдём в гостиную главного здания. Заодно можно взять ящичек с подарком для госпожи Эльвиры. Всё уже подготовлено.
Сегодня я собиралась поговорить с Эльвирой о книгах, которые следует держать в тайне. Поэтому в качестве слуги я взяла с собой только Оттилию, а в качестве рыцаря сопровождения — Ангелику. Оттилия была в хороших отношениях с Эльвирой. Насколько я знала, они часто встречались, чтобы по-дружески побеседовать. И, кажется, Эльвира лично просила Оттилию, чтобы та стала моей слугой, когда я впервые попала в замок.
Рихарда собиралась остаться в моей комнате, чтобы распаковать багаж, который я привезла из храма. Поскольку ящики, предназначенные Хиршуре, согласно распоряжению Фердинанда, тоже доставили в мою комнату, я предупредила Рихарду:
— Рихарда, нужно распаковать только эти ящики. А вот эти оставь, как есть.
— Не беспокойтесь, юная леди. На них есть бирки, так что я разберусь.
***
— Прошу прощения, что заставила вас ждать, — сказала я, садясь.
— Давая разрешение на это чаепитие, ваш приёмный отец хотел, чтобы вы насладились временем со своей семьёй. Поэтому вы можете вести себя более непринужденно, — сказала Оттилия.
Попробовав приготовленные чай и сладости, как того требует этикет, мы перешли к основной теме. Когда наши с Эльвирой взгляды встретились, её угольно-чёрные глаза блеснули.
— Розмайн, прочитала ли ты уже мои книги?
— К сожалению, ещё не все. Я успела прочесть лишь одну книгу о рыцарях. В замке я не провела и дня, а в переданном письме было сказано, что не следует читать эти книги вне моей комнаты.
Убедившись, что я следую её указаниям, Эльвира удовлетворённо кивнула.
— Всё в порядке. Главное, держать их существование в секрете. Эти книги не должны покидать пределов твоей комнаты.
— Я бегло пролистала их и должна сказать… Мама, ты нашла хорошего художника, не так ли? Иллюстрации действительно потрясающие.
«Главный священник выглядит процентов на тридцать ярче, чем на иллюстрациях Вильмы», — мысленно добавила я, но скрыла за улыбкой, о чём думала.
От моих слов Эльвира просияла.
— О-хо-хо. Правда? Я заказала эти иллюстрации, как только нашла художника. В конце концов красивые иллюстрации хорошо сочетаются с историями о любви.
Кажется, мама загорелась идеей сделать сборник рассказов о рыцарях, посвященных исключительно историям о любви. Поэтому она попросила нарисовать иллюстрации, основанные на образах Фердинанда, что Вильма создала для моих книжек о рыцарях.
— Но, мама, разве тебе не нужно скрывать эти книги от господина Фердинанда? В таком случае распространить их широко не удастся, не так ли? Полагаю, прибыль будет низкой. Гиб Хальдензель согласился на это?
— Розмайн, книги, которые я тебе подарила — особенные. Их я распространяю только среди друзей. За книги, продаваемые как книги Хальдензеля, можно не беспокоиться, потому что я поручила нарисовать иллюстрации для них другому художнику.
«То есть, содержание книг одинаково, но иллюстрации разные? Должно быть, Гилу и остальным пришлось нелегко, когда им поручили срочно напечатать эти книги».
Насколько мне известно, чтобы удовлетворить пожелания Эльвиры, первую партию печати выполнила «мастерска́я Розмайн». Из полученного отчёта я знала, что в конце Эльвира забрала даже неудавшиеся листы, чтобы не оставлять в мастерской и следа проделанной работы. Однако я не слышала, что им пришлось мучиться с двумя наборами иллюстраций.
— Я не получала от мастерской отчёта о двух наборах иллюстраций и даже не слышала об этом, когда разговаривала с работниками, — озвучила я то, что меня беспокоило.
— Я сказала компании «Планте́н», что они ни в коем случае не должны раскрывать эту информацию другим. Мне было любопытно, насколько хорошо они умеют хранить секреты. И должна сказать, что работники «мастерско́й Розмайн» действительно превосходны, — с довольной улыбкой сказала Эльвира и отпила чаю. — Я убедилась, что компания «Планте́н» серьёзно относится к хранению секретов клиентов, но пусть работники мастерской и не доложили ни о чём господину Фердинанду, я не знала, как долго они сохранят информацию о тех книгах в секрете. Но если они не рассказали подробностей даже тебе, Розмайн, я чувствую большое облегчение.
Пребывая в хорошем настроении, Эльвира хвалила моих подчинённых.
— Если господин Фердинанд узнает о существовании этих книг, книгопечатанию в Хальдензеле может прийти конец. Если это произойдёт, брат сурово отругает меня.
Оказалось, что любовные истории, напечатанные в Хальдензеле, продавались даже лучше, чем ожидал гиб, а потому он намеревался и дальше развивать полиграфическую промышленность.
— В следующий раз я хотела бы написать книгу о днях господина Фердинанда в дворянской академии. Однако, при одной лишь мысли о том, что даже если поменять иллюстрации, он всё равно может заметить, что книга о нём, у меня пропадает решимость начать.
— Полагаю, он заметит. Это слишком опасно, — согласилась я.
В легендах о пребывании Фердинанда в дворянской академии было множество удивительных эпизодов. Книга получилась бы отличная, да вот только Фердинанд, без сомнений, сразу узнает историю своей жизни.
— О господине Фердинанде говорят в дворянской академии до сих пор. Его порой обсуждают во время чаепитий, хотя и не всем эта тема нравится. Я собрала кое-какую информацию… Мама, не желаешь ли посмотреть? — спросила я и дала указание Оттилии передать ящичек, который мы принесли с собой. — Это подарок для тебя.
Внутри ящичка находились собранные всеми и сведённые Родерихом воедино истории о Фердинанде. Эльвира с радостью открыла ящичек и принялась просматривать содержимое.
— Ах! — воскликнула она. — Какой чудесный подарок.
«Я тоже хочу читать мамины книги, — подумала я. — Правда, обошлась бы и без иллюстраций главного священника».
Эльвира очень любила узнавать что-то новое о Фердинанде. Изучая информацию, она делала комментарии вроде: «Ох, так вот что говорят о том, как он охотился за материалами» и «Здесь важнее всего тема романтики, но о ней почему-то нет никакого упоминания». Эльвира быстро разделяла полученную информацию на ту, что ей уже известна, и ту, которую она не знала.
— Большинство историй о господине Фердинанде исходили от Экхарта, и я очень рада узнать, какие слухи о господине Фердинанде ходят в других герцогствах, — сказала Эльвира, закончив рассматривать бумаги.
Поскольку прошло уже довольно много времени с тех пор, как Фердинанд закончил дворянскую академию, рассказы о нём стали несколько преувеличенными. В результате некоторые истории получились довольно занимательными.
— Все эти истории собрал вместе первокурсник по имени Родерих.
— Разве это не тот мальчик из средних дворян из бывшей фракции Вероники, что обманул господина Вильфрида во время охотничьего турнира?
— Мама, а ты хорошо осведомлена, — восхитилась я.
Я действительно не ожидала, что она знает Родериха. Когда я удивлённо моргнула, Эльвира поставила чашку и посмотрела на меня словно на несмышлёного ребёнка.
— Розмайн, ты не должна забывать о людях, которые опасны.
Вот только я знала, что Родерих неопа́сен, так что попыталась переубедить маму.
— Родерих не злой. Он просто сделал так, как велели ему родители.
Во взгляде Эльвиры читалось: «Какая же ты наивная девочка».
— Да, действительно. Однако люди, что не сознают злого умысла — опаснее всего. Гораздо легче проявлять бдительность к тем, кто относится к тебе с неприкрытой злобой, но в мире не всё так просто, — сказала она поучительным тоном. — Видя, что наше влияние растёт, средние и низшие дворяне будут стекаться к нам в поисках собственной выгоды. Они ищут чужого покровительства, чтобы защитить себя. Я не собираюсь критиковать такое их поведение, но и доверять им тоже не могу.
Учитывая, как сильно отношение к человеку менялось в зависимости от его статуса, ожидаемо, что люди стремились обеспечить себе безопасность, цепляясь за сильных. Подобное мышление отличалось от того, как думали высшие дворяне и члены герцогской семьи, стремящиеся везде быть первыми.
— Розмайн, ты очень часто принимаешь решения на основе эмоций, а не собственных интересов. Ты взяла к себе в свиту низших дворян, потому что они тебе понравились, что доставило мне немало беспокойства, ведь они могут предать тебя, если баланс сил снова изменится.
— Они бы никогда не предали меня. И Дамуэль, и Филина верно служат мне, — запротестовала я, мотая головой..
Никто из них не пошёл бы на предательство. Особенно Дамуэль, который, будучи рыцарем сопровождения, не раз рисковал, защищая меня. Если бы он помыслил меня предать, я была бы уже мертва.
— Я знаю, — сказала Эльвира, кивнув. — Преданность Дамуэля и Филины не подлежит сомнению. Я собрала достаточно доказательств, чтобы удостовериться в этом.
Когда мама сообщила, что у неё достаточно информации, чтобы доказать лояльность Филины, которая стала моей последовательницей лишь после поступления в дворянскую академию, у меня расширились глаза.
Эльвира ответила мне улыбкой настоящей дворянки.
— Не стоит недооценивать мою информационную сеть, дорогая.
— Госпожа Розмайн, вам следует знать, что госпожа Эльвира в прошлом была весьма искусна как служащая, — с улыбкой сказала Оттилия, бросив взгляд на Эльвиру.
В дворянской академии я наблюдала за тем, как служащие-ученики старались изо всех сил, чтобы собрать и систематизировать информацию, а чаепития предоставляли отличные возможности для её сбора. Пусть и несколько запоздало, но я поняла, что Эльвира действительно искусна в сборе сведений из различных источников.
— Я полагаю, что если ты не начнёшь с ними плохо обходиться, верность Дамуэля и Филины никогда не поколеблется. Однако тебе не следует думать, что той же преданности можно ожидать от других средних или низших дворян.
— Я понимаю…
Зная, что легенды о Фердинанде являются слабым местом Эльвиры, я надеялась заставить её признать заслуги Родериха и показать, что он достоин стать моим последователем, но в результате всё вышло наоборот. Она отчитала меня, что не следует так легко доверять другим, а потому не стоит брать Родериха к себе в свиту.
— Кроме того, Розмайн, следовало бы платить людям из противостоящей фракции примерно шестьдесят процентов от той суммы, что ты платишь людям из своей, а затем постепенно увеличивать вознаграждение в соответствии с их усилиями.
— А-а?
— Ты должна помнить, что хоть ты и проявляешь справедливость, платя людям из других фракций, но при этом нужно демонстрировать, что к собственной фракции ты относишься лучше. Если люди не будут видеть, что куда выгоднее быть на твоей стороне, они и не перейдут к тебе. Нет смысла становиться частью твоей фракции, если ты относишься ко всем одинаково. Кроме того, относиться к противникам и союзникам одинаково не очень-то хорошо. Если ты не разберёшься во взаимоотношениях между фракциями, то можешь вызвать недовольство у своих союзников.
«Интересно, как именно и сколько моих выходок в дворянской академии просочилось наружу? — задумалась я. — Ни Сильвестр, ни Фердинанд не отчитывали меня за такое».
— Тебе кажется странным, что я так много знаю о твоём пребывании в дворянской академии? — спросила Эльвира — После того, как ты отправилась в храм, Рихарда рассказала мне о том, что ты делала в академии. Учитывая, что Хиршура постоянно отсутствует в общежитии и не особо надёжна, сейчас ведутся разговоры, не следует ли нам послать кого-то ещё, чтобы помочь ей в управлении общежитием.
— Кого-то вроде распорядителя?
До сих пор Эренфест не вызывал особого интереса у других герцогств, а потому его лидеры ожидали, что за первый год тенденции не распространятся слишком сильно. Однако мои действия привели к весьма неожиданным последствиям. Я установила отношения с учителями, кандидатом в аубы из большого герцогства и членом королевской семьи, которые были самыми влиятельными лицами в академии. Эренфесту требовалось как можно больше информации о герцогствах высокого ранга перед собранием герцогов, вот только наш смотритель общежития настолько увлеклась исследованиями Шварца и Вайса, что оказалась совершенно бесполезна.
— Поэтому было высказано предложение, что нам нужен кто-нибудь, кто мог бы подробно сообщать о положении дел в дворянской академии и о каждом твоём действии, — сказала Эльвира. — Разумеется, это предложение высказал господин Фердинанд.
«Так вот что крылось за его словами: «Среди моих планов есть и более жестокие»?! — осознала я. — Иначе говоря, он собирался приставить ко мне личного смотрителя?! Это не просто более жестокие планы, а слишком жестокие!»
В то время, пока я в отчаянии сжимала голову, Эльвира вновь опустила глаза на бумаги с легендами о Фердинанде и мечтательно вздохнула.
— И все же, подумать только, в дворянской академии сохранилось столько информации о господине Фердинанде…
— Да, я тоже удивилась. По словам тех, кто собирал информацию, другие герцогства знали о господине Фердинанде даже больше, чем студенты Эренфеста.
Насколько я поняла, в Эренфесте практически не говорили о Фердинанде с тех пор, как он присоединился к храму. Дамуэль уважал его, но вот большинство нынешних студентов ничего о Фердинанде не знали. Когда мы собирали легенды о Фердинанде, многие студенты общежития Эренфеста скептически относились к ним, считая, что эти легенды либо преувеличены, либо описывают совершенно другого человека. Я и сама не могла сказать, насколько правдивыми были эти истории.
— Интересно, почему они знают гораздо больше, чем мы? — задалась я вопросом.
— Оценки господина Фердинанда были настолько высоки, что это раздражало госпожу Веронику. Поэтому никто в Эренфесте не решался говорить о нём, — объяснила Эльвира, печально опустив глаза.
Пусть Фердинанд и не был родным ребёнком Вероники, но его крестили как сына герцога, а потому он считался кандидатом в аубы. К тому времени двух дочерей Вероники уже выдали замуж в другие герцогства, так что в Эренфесте осталось лишь два кандидата. Если бы с Сильвестром что-то случилось, Фердинанд автоматически стал бы следующим герцогом. К тому же, беспокойство Вероники росло ещё и по причине того факта, что Фердинанд оказался настолько хорош, что его имя стало известно среди других герцогств, в то время как её родной ребёнок, Сильвестр, страдал недостатком мотивации и оставлял больше половины обязанностей на Фердинанда.
— Она была жестока с господином Фердинандом ещё с момента его крещения. А с тех пор, как предыдущий герцог заболел, чем больше Фердинанд показывал своё превосходство, тем хуже становилось отношение госпожи Вероники. Никто не хотел помогать господину Фердинанду, а потому в конце концов лорд Сильвестр порекомендовал ему сбежать в храм.
Кстати говоря, я слышала, что Фердинанд присоединился к храму незадолго до смерти отца, а потому не смог присутствовать на похоронах как его сын. Думая о том, что Фердинанд даже не смог взглянуть на отца в последний раз, я находила обращение Вероники излишне жестоким.
— Если бы он остался в замке ещё ненадолго, он мог бы быть с отцом, когда тот умер… — пробормотала я. — Мне так жаль господина Фердинанда.
Эльвира немного помолчала, прежде чем ответить:
— Я полагаю, он мог быть в замке в то время. Официальное объявление было сделано вскоре после того, как господин Фердинанд присоединился к храму, но фактически предыдущий ауб поднялся по высокой лестнице несколько раньше.
Как оказалось, похороны проводились уже после собрания герцогов. О факте смерти сообщили во время собрания, а сами похороны проводились уже после утверждения следующего ауба и возвращения того в герцогство. Поскольку похороны посещали дворяне и аубы соседних герцогств, тело покойного сохранялось при помощи магии остановки времени. Таким образом, между фактической датой смерти и публичным объявлением имелся некоторый промежуток времени. По словам Эльвиры, Фердинанд мог видеться с отцом перед тем, как тот умер.
Я очень надеялась, что это правда.
— Сейчас господин Фердинанд может делать, что пожелает, не испытывая на себе каких-либо ограничений. Это всё, о чём я только могла просить, — призналась Эльвира.
— Мама, почему ты так привязана к господину Фердинанду? Даже если сейчас всё по-другому, но раньше поддерживать его наверняка было опасно, не так ли?
Учитывая, что Вероника всячески притесняла Фердинанда, одной только его поддержки было, безусловно, достаточно, чтобы вызвать недовольство.
— Полагаю, мне следует объяснить? Это не секрет, но, учитывая, что это имеет отношение к лорду Сильвестру и господину Вильфриду, я не уверена, могу ли рассказать… — задумчиво произнесла Эльвира и, приложив руку к щеке, наклонила голову.
Оттилия, заваривая чай, печально опустила глаза и ответила вместо мамы:
— Госпожа Эльвира и сама подвергалась притеснениям со стороны госпожи Вероники.
— А-а? — удивилась я.
— Моя мать приходилась госпоже Веронике старшей сестрой. Правда, только по отцу.
— Ты имеешь в виду мою бабушку по твоей линии?
Я попыталась вспомнить список дворян, что мне дали выучить перед церемонией крещения. Кроме того, то генеалогическое древо, которое я видела, было посвящено семье Карстеда, а потому я не знала, что представляет из себя семья Эльвиры. Я знала лишь о том, что отношения Вероники с единокровными братьями и сёстрами были напряжёнными. В итоге, те даже отказались забрать вещи, оставшиеся после смерти бывшего главы храма, её младшего брата. Никогда не думала, что Эльвира могла состоять с ней в родстве.
— Сын четвёртого герцога был моим дедушкой. Его женитьба на Габриэле, дочери ауба Аренсбаха, пожалуй, главная причина нынешнего конфликта между фракциями.
Насколько я поняла, Габриэла влюбилась в дедушку Эльвиры после того, как он был обходителен с ней во время состязания герцогств. Для кандидата в аубы большого герцогства количество магической силы у неё было невелико, однако в те времена Эренфест имел ещё меньше влияния, чем сейчас. В результате, она воспользовалась авторитетом отца и своим статусом дочери ауба большого герцогства, чтобы брак состоялся. Это привело к тому, что бабушка Эльвиры, дочь графа Лейзеганга, оказалась понижена до второй жены, несмотря на то, что уже имела двоих детей.
Четвёртый герцог был обеспокоен ситуацией, что дочь графа Лейзеганга, лидера самой могущественной фракции в герцогстве, была смещена на роль второй жены, а также тем, что растущее влияние Аренсбаха может привести к волнениям. Поэтому он решил не делать деда Эльвиры следующим герцогом и присвоил ему титул графа Грешеля. В качестве же следующего герцога был избран отец Бонифация. Похоже, что впоследствии гнев графа Лейзеганга удалось усмирить, когда Бонифаций женился на другой его дочери.
«Мда. Что-то я не особо всё поняла, — подумала я про себя. Я даже попыталась мысленно нарисовать генеалогическое древо, но в результате у меня лишь голова пошла кругом. — Родственные отношения такие запутанные».
По иронии судьбы, выйдя замуж, Габриэла осознала, что жизнь в таком захолустном герцогстве для неё невыносима, так что постоянно мечтала вернуться в Аренсбах.
Габриэла родила троих детей. Первым ребёнком стал мальчик, обладавший наибольшей среди её детей магической силой. Отчасти благодаря поддержке Аренсбаха его считали главным кандидатом на место следующего графа Грешеля. Вторым — дочь, Вероника, магическая сила которой по меркам Эренфеста оказалась выдающейся. Поэтому было решено обучить её как первую жену будущего герцога. Что до третьего ребёнка, которого Габриэла родила во время болезни, то мальчик обладал гораздо меньшим количеством магической силы, чем подобает высшему дворянину. Он не мог рассчитывать на поддержку родственников по материнской линии из Аренсбаха, а потому его в итоге отправили в храм.
После рождения третьего ребёнка Габриэла умерла от послеродовых осложнений. Спустя несколько лет умер и её первый сын. Вероника начала поддерживать тесный контакт со своим младшим братом по матери, отправленным в храм. Похоже, между ними возникла сильная привязанность, и они во многом полагались друг на друга.
— Став первой женой шестого герцога, госпожа Вероника начала притеснять единокровных брата и сестру. Точнее, она сосредоточилась на их детях, своих племянниках и племянницах, поскольку изводить их было легче. Я и мой брат сильно пострадали из-за её нападок.
Поскольку Эльвира и её брат были детьми гиба Хальдензеля, Вероника не могла слишком откровенно издеваться над ними. В результате она приглашала Эльвиру на женские чаепития, где и изводила самыми разными способами.
— Мой дедушка был обеспокоен сложившейся ситуацией, а потому, чтобы защитить меня от остракизма, выдал замуж за господина Карстеда.
Всё это и послужило причиной, почему Эльвира создала фракцию, состоящую из тех, кого притесняла Вероника; защищала Флоренцию, после замужества прибывшую сюда из Фрёбельтака и страдавшую от отношения свекрови; и изо всех сил пыталась защитить Фердинанда, которого с детства изводили за то, что он был сыном любовницы.
— Когда предыдущий герцог поднялся по высокой лестнице, отношение госпожи Вероники к Хальдензелю, которым управлял мой брат, стало ещё хуже. Ты же помнишь, что Хальдензель — самые северные земли герцогства? Зимы там намного суровее, чем здесь. А потому повышение налогов ставит под угрозу жизни людей.
Учитывая, что всё герцогство находилось в тяжёлом положении, невозможно было освободить от налогов один лишь Хальдензель. Вот только увеличение налогов сказалось на Хальдензеле тяжелее, чем на всех остальных землях.
— Розмайн, мой брат говорил, что лишь благодаря тебе они были спасены.
Когда я присоединилась к храму в качестве священницы-ученицы, Хальдензель наконец начал получать маленькие священные чаши, наполненные магической силой, что позволило повысить урожаи. А затем Вероника и бывший глава храма оказались наказаны за свои преступления, и фракция Флоренции, возглавляемая Эльвирой, младшей сестрой гиба Хальдензеля, стала крупнейшей фракцией в герцогстве. Благодаря этому Хальдензель смог вернуться к жизни.
— Кроме того, книги, созданные при поддержке брата, который согласился на их печать из чувства благодарности, продавались куда лучше, чем ожидалось, — объяснила Эльвира. — Теперь он хочет расширить полиграфическую отрасль в Хальдензеле.
— Приятно слышать..
Вот только, очевидно, для печати требовалась бумага. Изначально планировалось создать в Хальдензеле помимо типографий ещё и мастерские по производству бумаги, но этому помешал мой длительный сон. С той же проблемой столкнулись и другие гибы, которые слышали об успехах Илльгнера и также хотели присоединиться к производству бумаги.
— А ещё сказывается то, что продажа ограничивается магическими договорами, верно?
Подписанные мной магические договоры, касающиеся торговли, работали только в пределах нашего города, но, поскольку точные границы магии договора были не слишком ясны, и существовала опасность как-либо эти договоры нарушить, у людей не оставалось другого выбора, кроме как продавать продукцию через компанию «Планте́н». Пока книг было не так много, и больших сложностей не возникало, но так не могло продолжаться вечно. В связи с этим требовалось, чтобы магические договоры были расторгнуты.
Услышав это, я невольно сжала кулаки, лежащие на коленях, думая о том, что не хочу расторгать магические договоры с Лутцем и Бенно.
Бенно приложил все усилия, чтобы обеспечить мне возможность встретиться и поддерживать отношения с нижним городом, даже если меня увезут в дворянский район. И даже когда подписание договора могло грозить Лутцу опасностью, тот с готовностью поставил свою подпись.
Возможно, нежелание расторгать договоры отразилось у меня на лице, поскольку Эльвира улыбнулась и, утешая меня, сказала:
— Розмайн, похоже, ты окружила себя людьми, которые искренне желают защитить тебя.
— А-а?
— Сколько бы мой брат ни расспрашивал компанию «Планте́н», они упрямо повторяли, что ему следует уточнить детали магических договоров у ауба Эренфеста. Но вроде как эти договоры были заключены, ещё когда ты жила в храме как священница-ученица, и требовались, чтобы защитить тебя в то время.
Даже в окружении высших дворян Бенно отказывался сообщать подробности договоров, которые могли бы раскрыть моё прошлое. Чувствуя счастье и гордость за Бенно и Лутца, я слегка кивнула.
— Однако этих договоров уже недостаточно, чтобы защитить тебя. Разве тебе не нужен новый, соответствующий твоему нынешнему положению и позволяющий широко распространить книги и книгопечатание?
— Новый договор? — переспросила я.
— Верно. Расторжение прежних договоров не изменит твоих отношений с компанией «Планте́н». И почему бы тебе не подписать с ними новый договор?
Если содержание договора изменится, это не будет значить, что моя связь с компанией «Планте́н» разорвётся. Мне просто требовалось заключить с ними новый, как и сказала Эльвира.
«Вот только… это не будет договор между Майн и Лутцем…»
Я не могла произнести эти слова вслух и лишь тихо вздохнула.
