Глава 379. Эпилог

После просьбы хвалить её Розмайн слабо улыбнулась и опустила глаза. Выражение её лица стало точно таким же, как в те моменты, когда она от чего-либо отказывалась. Например, когда ей потребовалось отказаться от посещения библиотеки в дворянской академии или когда пришлось расстаться с людьми из нижнего города. Но Юстокс не понимал, от чего она отказывалась сейчас? Хмурясь, он обратился к своему господину.

— Господин Фердинанд, для юной леди это важно. Как я сообщал ранее, она потеряла то, что можно сравнить с потайной комнатой и кроватью. До сих пор вы возлагали заботу о спокойствии её сердца на людей из нижнего города, но теперь как её опекун вы должны взять эту ответственность на себя.

Розмайн посмотрела на Юстокса округлившимися от удивления золотыми глазами. Прежнее выражение лица, в котором читалось, что она от чего-то отказывалась, исчезло, сменившись живейшим любопытством. На лице Фердинанда, напротив, читалось, что он сдерживал желание оспорить сказанное, стремясь понять, в чём же заключаются истинные намерения Юстокса. Постукивая по виску, Фердинанд бросил взгляд на Розмайн и ответил Юстоксу.

— Даже если ты говоришь о принятии ответственности, разве у Розмайн уже нет новой семьи?

Если бы Фердинанд действительно верил, что новой семьи окажется достаточно, чтобы обеспечить покой на сердце Розмайн, то, определённо, не стал бы прикладывать столько усилий, чтобы дать ей возможность попрощаться с людьми из нижнего города. Понимая это, Юстокс с сомнением приподнял бровь, тем самым спрашивая господина, действительно ли тот верит в сказанное. Фердинанд, верно уловив вопрос, скривился и хмуро посмотрел на Розмайн.

— Розмайн, если твоя семья в нижнем городе тебе как потайная комната, а компания «Планте́н» как кровать, то с чем можно сравнить Карстеда и Сильвестра?

— Отца и приёмного отца? — переспросила она и задумалась. — Они как… двери. Они не дают войти злоумышленникам, защищая меня, но и не позволяют мне выйти.

— Понятно, — ошеломлённый ответом Розмайн, пробормотал Фердинанд.

Эти аналогии помогли хорошо понять эмоциональную дистанцию ​​между Розмайн и её новой семьёй. Любому бы стало понятно, что новая семья не сможет обеспечить Розмайн настоящий покой.

— Интересная аналогия… — отметил Юстокс, а затем в его карих глазах появился блеск. — В таком случае, как вы видите госпожу Эльвиру и мою мать?

В какой бы форме не выражался ответ, было важно знать, что Розмайн думает о своём окружении. В конце концов, у неё были иные ценности, чем у Юстокса и остальных, поскольку она росла в нижнем городе.

Под обращёнными на неё взглядами Экхарта и Фердинанда, Розмайн некоторое время обдумывала ответ.

— Мама и Рихарда словно камины. Они яркие, тёплые и совершенно необходимые для жизни, но я не могу на них опереться. Если подойти слишком близко, есть риск обжечься.

— Хм. Довольно интересно… — слегка изогнув губы, произнёс Фердинанд.

После этого присутствующие один за другим называли Розмайн имена, а она отвечала по очереди.

— Ангелика, Корнелиус и остальные рыцари сопровождения как книжные по́лки. Они защищают то, что для меня важно… В таком случае Дамуэль походит на запираемый книжный шкаф. Он знает мои секреты и хранит их от других.

— Как вижу, ты ценишь Дамуэля больше, чем можно было ожидать, — заметил Фердинанд.

Юстокс согласно кивнул. Он знал, что Розмайн благосклонно относится к Дамуэлю, но не думал, что она ценит его больше, чем Корнелиуса.

— Фран и мои слуги в храме словно рабочий стол. Место, где я могу как работать, так и читать книги. Они олицетворяют и общественную, и личную жизнь. И то, и другое необходимо мне для жизни.

Юстокс подумал, что сложно назвать «рабочий стол» тем, что «необходимо для жизни». По такой аналогии стало трудно сказать, что Розмайн считала важным.

— Возможно, юная леди, вы единственная, кому для жизни необходим рабочий стол? — уточнил Юстокс.

— Для меня это место, где я могу насладиться чтением. Не будет ошибкой рассматривать его как моё личное пространство.

«Так значит, для неё важно место, где она может насладиться чтением?» — тут же пришёл к пониманию Юстокс. Он слышал от матери, что, по словам Розмайн, та может отказаться даже от еды, если у неё есть книги. Кроме того, Юстокс сам не раз наблюдал в дворянской академии одержимость Розмайн книгами.

Слуги в храме были совершенно необходимы Розмайн как источник успокоения. Её ответы показали, что она ценит людей тем сильнее, чем ближе они к нижнему городу, и что она очень мало привязана к дворянству. Наверное, этого стоило ожидать, учитывая, как мало времени она провела в благородном обществе, но это вызывало у Юстокса беспокойство о будущем.

Назвав ещё несколько имён, Фердинанд ненадолго задумался прежде, чем спросить:

— Розмайн, отныне тебе придётся полагаться на Вильфрида как на твоего жениха… но как он выглядит в твоих глазах?

— Вильфрид? М-м-м… Он как табуретка. Стул без спинки. Можно сесть и немного отдохнуть, но нельзя опереться. Вильфрид сильно вырос за последние пару лет, а, учитывая, каким он был до крещения, становится понятно, насколько усердно он работал. Однако я не чувствую, что он достаточно надёжен, чтобы можно было положиться на него.

Розмайн, не используя каких-либо эвфемизмов, что ожидаются от дворян, прямым текстом заявила, что её жених ненадёжен.

«Я впечатлён, как категорично она высказалась о некомпетентности господина Вильфрида», — подумал Юстокс.

Розмайн проводила довольно чёткую грань между теми, кто ей нужен, и кто не нужен. Это Юстокс заметил, ещё когда она исключила из эскорта Трауготта. Хотя в храме её называли милосердной святой, на самом деле она не была благосклонна ко всем, а просто проявляла сильное неприятие к смерти.

«И все же нехорошо, что она не хочет полагаться на господина Вильфрида», — размышлял Юстокс. Тем временем Фердинанд приподнял бровь, показывая своё согласие с её словами.

— Он определённо ненадёжен. Нам нужно обучить его достаточно, чтобы ты могла опереться на него спиной.

— Если возможно, я была бы признательна за наличие подлокотников для большей надёжности.

— Хм, я посмотрю, что можно сделать.

«Вот только сможет ли господин Вильфрид идти в ногу с обучением господина Фердинанда?» — не мог не задуматься Юстокс. Пусть Розмайн и жаловалась, но каждый раз справлялась с трудными заданиями, которые давал ей Фердинанд. Но это было под силу далеко не каждому. Юстокс знал, что его господин был таким учителем, который не проявлял снисходительности.

Фердинанд прикладывал все силы к учёбе, чтобы заслужить похвалу отца и свести к минимуму получаемые от Вероники жалобы. Высокие оценки в дворянской академии были Фердинанду совершенно необходимы, чтобы его признали кандидатом в герцоги. Именно поэтому он так основательно подходил к образованию Розмайн, приёмной дочери герцога. Вот только его целеустремлённость и действия несли опасность для обучаемого.

— Юная леди, а что вы думаете о бывшем графе Лейзеганге? — спросил Юстокс.

— О прадедушке? Он подобен искусно сделанной статуэтке, стоящей на полке или камине. Он кажется настолько хрупким, что может рассыпаться, стоит его просто потыкать пальцем. Я чувствую беспокойство уже от того, что наблюдаю за ним со стороны.

— Действительно, не стоит тыкать пальцем в прадедушку, — усмехнувшись, сказал Экхарт, после чего его лицо посерьёзнело. — Однако, Розмайн, каким бы хрупким он ни казался, он на удивление силён и опасен. В настоящее время прадедушка предпринимает шаги, чтобы сделать тебя следующим аубом. Он объединяет силы вокруг Лейзеганга, привлекая Хальдензель, Грешель, а также Илльгнер, ставший первым, кто начал развивать бумажную промышленность. Розмайн, обладая магической силой и достижениями достаточными, чтобы герцог удочерил тебя, ты стала светом надежды для Лейзегангов и последним благословением, которое боги даровали ему в этой жизни.

— У меня такое чувство, что он может умереть от отчаяния, если я скажу, что не собираюсь становиться аубом… Всё ли будет хорошо? Тут ведь все понимают, что у меня нет таких намерений, верно?

Розмайн родилась простолюдинкой, а потому было немыслимо, чтобы она могла стать следующим аубом. Сильвестр хотел привязать её к Эренфесту через помолвку, и первым кандидатом на роль её партнера, которого он предложил, стал Фердинанд. В конце концов, Розмайн не приходилась Сильвестру родной дочерью, и тот не хотел, чтобы она стала следующим аубом. Нетрудно было догадаться, что он даже не особо хотел, чтобы она выходила замуж за Вильфрида.

— Мы также не намерены делать тебя аубом, — ответил Фердинанд. — Помолвка с Вильфридом должна помочь уладить это дело, однако бывший граф Лейзеганг — хитрый старик, проживший долгую жизнь. Для него ничего не стоит заставить такую ​​наивную и добрую девочку, как ты, танцевать у себя на ладони. Из-за полиграфической промышленности впредь тебе придётся чаще взаимодействовать с Лейзегангами, так что по возможности постарайся полагаться в этом на Эльвиру. А лучше и вовсе воздержись от общения с ними. Ты даже можешь сделать вид, что полагаешься на Вильфрида. Продемонстрируй, что намерена поддерживать следующего ауба, а не сама становиться им.

Юстокс задумался, действительно ли этого будет достаточно? Если Розмайн продолжит демонстрировать своё превосходство в дворянской академии, распространяя новые тенденции, получая самые высокие оценки и общаясь с герцогствами высокого ранга, то ситуация может выйти за грань того, с чем может справиться Эренфест. На самом деле в этом году дела уже стали настолько плохи, что пришлось запретить Розмайн посещать состязание герцогств и выпускную церемонию.

«Но хватит ли навыков общения госпожи Розмайн и обучения господина Вильфрида, чтобы исправить сложившуюся ситуацию?» — задумался Юстокс, однако каких-либо хороших идей ему в голову не приходило. В подобном случае ему только и оставалось, что молча следовать за своим господином или, самое большее, тонко намекнуть на какой-либо вариант.

— Я думаю, что прежде, чем браться за образование господина Вильфрида, следовало бы сделать кое-что ещё… — заметил Юстокс.

Он понял, что сосредоточившись на обучении Вильфрида, Фердинанд пытался выбрать лёгкий путь. Однако образование Вильфрида — это обязанность родителей и последователей. Фердинанду же следовало бы защищать Розмайн, которую он втянул в благородное общество. Даже если формально Розмайн являлась дворянкой, внутри она всё ещё оставалась простолюдинкой. Она, несомненно, как и обещала, продолжит защищать нижний город всеми силами. Вполне вероятно, что это приведёт её к конфликту с дворянами. Принимая во внимание её взаимодействие с аубом и служащими после расторжения старых магических договоров, Юстокс предполагал, что Розмайн могла вступить в конфронтацию с герцогом.

Им требовалось обучить Розмайн, чтобы такого не произошло, чтобы она научилась выражать свои желания и добиваться сотрудничества приемлемым для дворян способом. Поэтому, чтобы должным образом обучить её, требовался человек, который бы знал о настоящем происхождении Розмайн и о том, что она была сильно привязана к нижнему городу.

Выслушав мнение Юстокса и правильно истолковав его взгляд, Фердинанд задумался. Поразмыслив, он опустил глаза на Розмайн.

— Розмайн, ты живёшь жизнью, полной секретов. Секретов, о которых мало кому можешь рассказать. По словам Юстокса, ты плохо приспособилась к благородному обществу, и что помочь тебе способны лишь люди, которые знают эти секреты.

Розмайн удивлённо уставилась на Юстокса, на что он слегка кивнул и объяснил:

— Трудно привыкнуть к культуре и образу мышления, о которых практически ничего не знаешь. А вам требуется не просто временно притвориться дворянкой, а жить так до конца жизни. Я только сообщил господину Фердинанду, что нужно не просто говорить вам, что делать можно, а что нельзя, но и объяснять причину. Лутц сказал то же самое.

Сбор информации с применением маскировки требовал знания культуры и порядков того места, куда планировалось проникнуть. Юстоксу было достаточно притворяться лишь временно, однако Розмайн должна была играть свою роль постоянно. Сегодня Юстокс впервые увидел, как Розмайн общается с близкими ей людьми в потайной комнате, где ей не приходится притворяться. Он узнал, что, несмотря на, казалось бы, весьма близкие отношения с Фердинандом, при разговоре с ним она всё же старалась поддерживать благородный фасад. Её актерские способности оказались намного лучше, чем ожидал Юстокс.

— Юстокс, ты говорил с Лутцем? — спросила Розмайн.

— Я немного пообщался с ним во время работы в мастерской. У меня с работниками мастерской почти не было общих тем для бесед, а потому мы часто говорили о вас, юная леди. Я смог услышать истории о служителях, компании «Планте́н» и Гутенбергах, и, должен сказать, что это было очень интересно. Становится легко понять, почему вы плохо приспособились к нашей культуре, если знать, что из-за слабого здоровья вы редко могли выходить на улицу, и что вы как святая спасли сирот знаниями, полученными от общения с богами в мире снов, — смеясь, ответил Юстокс, вспоминая разговоры в мастерской.

Розмайн, наклонив голову, вопросительно посмотрела на него.

— Вот, значит, как? Так что же именно сказал Лутц?

— Он сказал, что вы для него были как деловой партнер, которому нужно указывать на возникающие проблемы, в чём их причина и как их следовало бы разрешить.

Казалось, Фердинанд отреагировал на услышанное сильнее, чем Розмайн. Он ненадолго задумался, после чего со всей серьёзностью посмотрел на неё.

— Учитывая сказанное Юстоксом, впредь я намерен более внимательно следить за твоим поведением и указывать на ошибки. Нужно, чтобы ты как можно скорее привыкла к порядкам в благородном обществе, чтобы уменьшить вероятность того, что твои секреты окажутся раскрыты.

Розмайн выслушала заявление, не скрывая, что не испытывает по поводу решительности Фердинанда никакого энтузиазма. Впрочем, это было неудивительно, ведь никто бы не обрадовался, если бы такой требовательный человек, как Фердинанд, заявил, что впредь станет следить за ним ещё внимательнее, чтобы указывать на ошибки и критиковать.

«Тем не менее, я полагаю, что юная леди примет важность таких мер, так как знает, что это необходимо ей, чтобы выжить в благородном обществе», — отметил про себя Юстокс.

— Розмайн, жить жизнью полной секретов нелегко, — продолжил Фердинанд, — но, учитывая, какая суматоха непременно возникнет, если эти секреты раскроются, их нужно хранить любой ценой. Ты ведь понимаешь это?

— Главный священник, а у вас тоже есть секреты? — ответила вопросом на вопрос Розмайн.

— Секреты потому и называются секретами, что их не следует так легко разглашать. Не спрашивай, если знаешь, что я не могу ответить, идиотка, — уставившись на Розмайн, отругал её Фердинанд.

— Простите, — ответила Розмайн и с блеском в глазах кивнула, пробормотав: — Так значит, у главного священника тоже есть секреты…

«О да, и не мало» — подумал Юстокс, чувствуя, что даже он не знает все секреты своего господина.

Фердинанд часто действовал из тени в одиночку. На взгляд Юстокса, трудности, с которыми последователям Фердинанда пришлось столкнуться в дворянской академии по вине их господина, сделали его мало чем отличающимся от Сильвестра.

— Послушай меня, после объявления о твоей помолвке с Вильфридом политическая обстановка в герцогстве снова изменится. Я собираюсь предпринять шаги, чтобы максимально объединить вокруг вас всех дворян. Поэтому важно, чтобы ты была очень осторожна в том, что говоришь и делаешь, а также советовалась, прежде чем что-либо предпринять. Особенно внимательной будь в Хальдензеле, куда отправишься предстоящей весной. Это родина Эльвиры, земли, где тебя как дворянку Лейзеганга хотят видеть следующим аубом. Я планирую, что в Хальдензель тебя будут сопровождать Карстед и Эльвира, но всё равно следи за тем, что говоришь и делаешь.

— Хорошо, — кивнув, ответила Розмайн.

Судя по выражению её лица, Юстокс пришел в выводу, что она поняла, о чём её предупредили. Вот только он сомневался, что в итоге Розмайн ни с чем не напортачит. Порой она просто не понимала, что делает что-то не так. Насколько бы хороша ни была Эльвира, она могла не справиться, когда бы пришлось прикрывать непонятные действия Розмайн. Что до Карстеда, то он не отличался особой проницательностью. Таким образом, можно было ожидать, что в Хальдензеле что-то случится.

Несмотря на беспокойство Юстокса, разговор подошёл к концу, и Фердинанд поднялся со своего места. Изначально Фердинанд просто собирался проверить Розмайн, а в итоге они проговорили довольно долго.

Направившись к двери, Фердинанд сказал:

— Нам уже пора возвращаться в замок.

Когда Розмайн последовала за ним, Юстокс понял, что забыл спросить её, что она думает о его господине.

— Юная леди, если продолжать аналогии, которые вы приводили ранее, то как вы представляете господина Фердинанда?

Розмайн посмотрела на Фердинанда и задумалась.

— Скамейка. На ней можно расслабиться и почитать книги, но если слишком довериться кажущемуся удобству и заснуть, то потом у меня будет болеть всё тело, я простужусь, и вообще мне будет довольно плохо.

— Хо-о, значит, «скамейка»? — повторил Юстокс, поглаживая подбородок.

Сравнение Фердинанда с местом, где можно расслабиться и почитать книгу, почти наверняка означало, что Розмайн проявляла к нему необычайное доверие, даже большее, чем к своим слугам в храме. Юстокс даже не подозревал, что Розмайн так сблизилась с Фердинандом, который столь строго вел себя с ней, пускай она ещё была ребёнком.

Юстоксу захотелось погладить Розмайн по голове и похвалить за то, что она смогла понять сбивающую с толку доброту его господина, вот только, похоже, Фердинанд, которого сравнили со скамейкой, воспринял её ответ совершенно иначе.

— Хм, это очень интересный ответ, Розмайн, — произнёс Фердинанд более низким голосом, чем обычно.

Казалось, он остался недоволен ответом. Но, несмотря на это, у него на лице играла улыбка. Розмайн, которая, похоже, уже настолько хорошо понимала Фердинанда, что её было не провести фальшивой улыбкой, побледнела и попятилась назад.

— Эм-м… У-у…

Юстокс мог видеть, как её рот открывался и закрывался, когда она отчаянно пыталась придумать оправдание. Фердинанд же, улыбнувшись ещё шире, начал надвигаться на неё.

«Ах, его желание повеселиться перевесило недовольство», — заметил про себя Юстокс.

Выражение лица Фердинанда и тон несколько изменились. Господин Юстокса крайне редко взаимодействовал с кем-то в подобной манере. Юстокс не собирался вмешиваться, желая, чтобы его господин мог развлечься. И Юстокс, и Экхарт были верными последователями Фердинанда, а потому главным для них было, чтобы их господин оставался доволен.

Ну о том, что случилось с Розмайн дальше, можно было легко догадаться.