Весенняя церемония крещения началась. Я шла к алтарю, краем глаза наблюдая за детьми примерно одного со мной роста, и слушала, как они перешёптываются, поглядывая на меня. Чем церемония крещения заметно отличалась от церемонии совершеннолетия, так это тем, что дети, в отличие от взрослых, были куда прямее в высказываниях.
«Эй! Не надо говорить: «Ух ты! Она такая маленькая!» — и не надо показывать на меня пальцем со словами: «Смотрите, смотрите!», я вам не диковинная зверушка! Если бы мои рыцари сопровождения были здесь, вас бы схватили за шею и выкинули вон», — мысленно бурчала я, чувствуя себя словно животное в зоопарке.
Когда я взошла на алтарь, Фердинанд рассказал миф, после чего я благословила детей, и на этом церемония закончилась. У дверей я не увидела никого из своей семьи, возможно, потому что церемония совершеннолетия состоялась всего неделю назад.
«Ну что же… У Тули тоже есть своя работа».
***
— На этом всё закончено, — сказал мне Фердинанд.
— Главный священник, собираетесь ли вы снова запереться в мастерской? Мы с вами будем прятаться в храме, пока граф Лейзеганг не покинет город, верно? Я слышала это от Экхарта.
Кажется, прадедушка и нынешний граф Лейзеганг планировали поженить меня, считающуюся одной из Лейзегангов, и Фердинанда, чтобы таким образом сделать его следующим герцогом и тем самым свести к минимуму количество крови Аренсбаха в герцогской семье. Они, по-видимому, считали, что Фердинанд стремился к тому, чтобы самому стать аубом, учитывая, что ранее он взял меня под своё покровительство и сыграл значительную роль в моем удочерении, а вернувшись в дворянское общество после падения Вероники, официально стал моим опекуном.
Однако в итоге Фердинанд, которому граф Лейзеганг предлагал жениться на мне, расстроил планы моего прадедушки и прочих Лейзегангов, обручив меня с Вильфридом. Меня интересовало, можно ли нам прятаться в текущих обстоятельствах, чтобы избежать встреч, но мне сказали, что сдерживание дворян, которые, действуя из тени, пытаются сделать аубом удобного им человека — это работа Сильвестра как нынешнего герцога и Вильфрида как того, кто собирается стать следующим герцогом.
Экхарт, смотря на дверь мастерской, в которой обычно запирался Фердинанд, пояснил:
— Если бы господин Фердинанд был честолюбив, то остался бы в замке, а не вернулся в храм. Если бы он принял предложение Лейзеганга и не стал рассказывать о нём другим, то смог бы получить всю необходимую ему поддержку. Однако вместо этого он воздержался от контакта и передал всю информацию герцогу, чтобы тот мог самостоятельно со всем разобраться. Тем самым господин Фердинанд продемонстрировал свою преданность лорду Сильвестру. Для того, чтобы заявить другим о своей незаинтересованности в политике, нет способа лучше, чем оставаться в храме.
Казалось, я также могла сообщить, что собираюсь следовать указаниям ауба Эренфеста, просто оставаясь в храме и избегая ненужных контактов.
— Как и сказал Экхарт, я не планирую выступать против Сильвестра, — добавил Фердинанд. — Ты, насколько я знаю, тоже? К тому же, в храме ты кажешься более расслабленной. Пребывание здесь совсем не доставляет тебе неудобств, не так ли?
— Верно. Я не стремлюсь к тому, чтобы стать следующим аубом и не испытываю неудобств в храме. Но ведь то же верно и для вас, главный священник? Здесь вы чувствуете себя куда свободнее и можете предаваться своим исследованиям, я права?
Благодаря тому, что теперь священники могли помогать с работой, и удалось разобраться с бо́льшей частью незавершённых дел, оставшихся после бывшего главы, Фердинанду в храме стало гораздо легче выделять себе свободное время. Но, должно быть, из-за того, что дворянам не полагалось говорить, что в храме спокойнее, Фердинанд лишь изогнул губы в лёгкой улыбке, показывая, что согласен со мной.
— Я думаю, что для вас нормально проводить время за исследованиями, пока вы в храме.
Когда я сказала Фердинанду, что он может проводить свободное время в мастерской, он слегка приподнял бровь и ответил:
— Я был бы признателен, если бы при этом меня не прерывали из-за таких пустяков, как еда… Впрочем, если отложить это в сторону, мне требуется обсудить твои чернила. Я зайду к тебе в мастерскую после обеда, так что приготовься.
Из-за того, что выражение лица Фердинанда немного посуровело, я не могла не подумать, была ли причина в том, что исследования набухающих чернил дали плохие результаты? Уточнив у Франа мои планы на день, я тут же согласилась на визит.
***
После обеда Фердинанд пришёл ко мне с ящичком, в котором находились маленькие бутылочки с чернилами. Открыв дверь мастерской, я позволила Фердинанду и Экхарту войти. Вслед за ними прошли мои рыцари сопровождения, Ангелика и Дамуэль. Юстокс сегодня отсутствовал, так как отправился в замок наблюдать за дворянами.
Фердинанд велел рыцарям сопровождения встать у двери, а затем передал мне магический инструмент, предотвращающий подслушивание.
— Я попробовал сделать чернила, а затем провёл различные эксперименты, — начал он, расставляя бутылочки.
К каждой ниткой была привязана этикетка: «Розмайн», «Фердинанд», «-1», «-2». Увидев последние две, я удивлённо моргнула.
— Я понимаю имена, но что означают минусы? — спросила я.
— Они означают, что из чернил извлечены один или два атрибута. Очевидно, что необычные свойства чернил связаны с добавлением магического порошка. Ничего больше не могло вызвать таких изменений, — пояснил Фердинанд.
Похоже, Фердинанд для сравнения приготовил чернила, в которых недостаёт одного или пары атрибутов.
«Но что значит «извлечь атрибуты»? — задумалась я. — Это звучит довольно сложно».
— В результате мне удалось выяснить, что чернила не набухнут и не исчезнут, если не содержат всех атрибутов. Розмайн, попробуй написать моими чернилами.
Я взяла протянутое перо и попробовала провести линию на ткани. В отличие от чернил, которые я сделала сама, эти немного растекались, но вскоре всё же начали набухать.
— Как и ожидалось, — заметил Фердинанд, с больши́м интересом смотря на линию, которую я провела. — Если атрибуты, цвет и количество магической силы примерно одинаковы, то чернила почти не растекаются. Нет сомнений, что те, у кого есть все атрибуты, смогут наблюдать такое набухание, даже если воспользуются чернилами, которые сделал кто-то другой.
Фердинанд выглядел довольным тем, что его предположения подтвердились. Наклонив голову, я посмотрела на линию, которую провела. Из-за того, что я использовала чернила Фердинанда, линия вышла не особо чёткой.
— Главный священник, кажется, что линия более размыта, чем когда вы использовали мои чернила.
— Это из-за разницы в магической силе. У тебя её меньше. Поэтому вполне естественно, что тебе легче писать на ткани, окрашенной собственной магической силой, пользуясь чернилами, для изготовления которых также использовалась твоя магическая сила. Понимаешь?
Я и подумать не могла, что будет такая разница в использовании собственных и чужих чернил. Учитывая, какое влияние на результат оказывала магическая сила, сразу становилось понятно, почему намного эффективнее создавать магические инструменты для личного использования на основе собственной магической силы.
«Вот почему главный священник делает всё сам», — осознала я.
— Эти чернила являются продуктом чистой случайности. Они получились в результате того, что ты не хотела вышивать и вместо этого решила создать чернила с высоким содержанием магической силы, чтобы ими можно было рисовать на ткани, окрашенной твоей магической силой.
— И правда, — согласилась я.
Обратив на меня спокойный взгляд бледно-золотых глаз, Фердинанд продолжил:
— Мы воспользуемся ими только для создания нарядов, а способ изготовления сохраним в секрете, иначе есть риск, что такие чернила используют в дурных целях. Существует бесчисленное множество способов использования чернил, которые исчезают, но при этом хранят в себе магическую силу, и могут использоваться для создания рабочих магических кругов. Раскрывать информацию о таких чернилах слишком опасно.
Я медленно кивнула, соглашаясь с его мнением.
— С такими чернилами можно будет легко внести в договоры дополнительные пункты, о которых никто не узнает, или, например, скрытно разместить атакующие магические круги. Это явно представляет большу́ю опасность.
— Меня пугает, что ты смогла сразу же придумать столь злокозненные применения.
— Но, главный священник, вы ведь решили скрыть существование чернил как раз потому, что думали о том же?
Фердинанд, выглядя хмурым, кивнул.
— Верно. Только те, у кого есть все атрибуты, могут создать исчезающие чернила. Кроме того, чтобы пользоваться такими чернилами, опять же нужны все атрибуты. Люди, которые подходят под эти требования — некоторые члены королевской семьи, часть дворян Центра и избранные представители ряда герцогских семей. Если кто-то с таким высоким статусом решит злоупотребить подобными чернилами, то это может привести к тому, что порядок в целом герцогстве или даже стране перевернется с ног на голову.
Всё как и сказал Фердинанд. Нам не следовало представлять миру что-то настолько опасное. Я ненавидела опасность и конфликты, а потому думала, что вполне нормально держать в секрете то, что могло стать объектом злоупотреблений.
— Я полностью с вами согласна. Все, что меня заботит, это чтобы мне не пришлось вышивать наряды.
Фердинанд покачал головой.
— Хорошо, что ты понимаешь опасность и готова хранить секрет, но как помолвленная девушка ты обязана уметь вышивать. Ты не можешь избегать вышивки… Как же с тобой сложно, — сказал он и сжал виски, словно у него из-за меня разболелась голова. — Я распоряжусь, чтобы магические круги на нарядах библиотечных магических инструментов были вышиты, как и прежде. Возможно, следующие владельцы точно также решат осмотреть их, а потому мы сначала нарисуем магические круги чернилами, а затем вышьем их нитями, окрашенными твоей магической силой.
Фердинанд объяснил, что если бы круги вышил кто-то другой, то это снизило бы их эффективность, однако, раз мы сначала нарисуем их чернилами, то не столкнёмся с такой проблемой.
— Тем не менее, я ожидаю, что ты вышьешь хотя бы один из кругов самостоятельно, поскольку это нужно как для обучения навыкам, требующимся невесте, так и для того, чтобы больше узнать о магических кругах… Это понятно? — сказал Фердинанд, пристально глядя на меня.
Когда я услышала, что мне всё же придётся вышивать магические круги, то почувствовала накатившее отчаяние.
— Я так и не смогла избежать вышивания… Был ли тогда вообще смысл изготавливать чернила? — спросила я с ноткой меланхолии.
— Теперь тебе нужно вышить лишь один магический круг. Разве такого результата тебе не достаточно?
Фердинанд убрал чернила обратно в деревянный ящичек, а затем повернулся ко мне и велел вернуть магический инструмент, предотвращающий подслушивание. Похоже, на этом наш тайный разговор подошёл к концу.
— Экхарт, Дамуэль, Ангелика. Мы решили сохранить в секрете метод изготовления этих чернил, а потому всё, что их касается, не подлежит разглашению. Всё поняли? — обратился Фердинанд к рыцарям сопровождения, которые видели вблизи, как мы смешивали чернила.
Можно было не опасаться, что они сами изготовят такие чернила, поскольку ни у кого из них не было всех атрибутов. Однако мы с Фердинандом не хотели допустить, чтобы распространился сам метод производства.
После того, как все кратко провозгласили: «Есть!», Ангелика гордо добавила:
— Вам не о чем беспокоиться, потому что я в принципе ничего не запомнила.
От такого заявления Фердинанд на какое-то время лишился дара речи. Должно быть, он и представить себе не мог, что найдётся дворянин, который, наблюдая вблизи за созданием магических инструментов, даже не подумает запомнить увиденное. Такое молчание Фердинанда означало, что его разум отказывался принимать нечто, выходящее за грань его здравого смысла. Я знала это, потому что время от времени наблюдала такую его реакцию. Однако, возможно, из-за долгого общения со мной Фердинанд привык к сбивающим с толку словам и действиям, а потому сейчас смог прийти в себя быстрее, чем раньше.
В конце концов Фердинанд решил не слишком сильно задумываться о словах Ангелики. Он взглянул на неё и, обронив: «Понятно», сменил тему.
— Между прочим, Розмайн, я получил от Франа отчёт, что ты опять затеяла что-то странное с торговцами нижнего города. Насколько я понял, ты нацелилась на окрашивание тканей, да?
Я наклонила голову, не понимая, что Фердинанд пытался этим сказать. Я доверила отчёт Франу, а потому не думала, что тот мог что-то упустить.
Видя моё замешательство, Фердинанд раздражённо посмотрел на меня.
— Если это связано с новыми модными тенденциями, то тебе следует сначала поговорить с леди Флоренцией и Эльвирой. Иначе в будущем оно может грозить неразберихой.
— Поняла.
Я не знала, сможет ли моё начинание привлечь к себе достаточно внимания, чтобы стать новой тенденцией, поскольку это всего лишь возрождение старого метода окрашивания, однако всё же решила, что отчёт будет нелишним.
***
Я провела два блаженных дня, полных книг, прежде чем с новостями вернулся Юстокс. В результате такого времяпрепровождения мне стало казаться, что мозг начал состоять из букв, что дополняло восхитительное ощущение лёгкости в голове. Однако это счастливое время закончилось, когда Фердинанд позвал меня к себе и сообщил:
— Кажется, граф Лейзеганг наконец-то покинул замок.
После этого Юстокс рассказал о том, что происходило в замке. Похоже, граф Лейзеганг ждал нашего возвращения в замок так долго, как только мог, и отчаянно пытался договориться о встрече с нами. Однако ему всё же пришлось сдаться и отправиться в свои земли.
— В дворянской академии юная леди Розмайн объявила детям, что не собирается становиться следующим аубом. К тому же, похоже, Бригитта из Илльгнера, бывшая рыцарь сопровождения, смогла убедить многих, что у юной леди нет стремления к власти. В результате, за исключением Лейзегангов, все остальные отказались от идеи сделать юную леди аубом.
Похоже, большинство считало вполне приемлемым, если я не выйду замуж в другое герцогство, а останусь в Эренфесте как первая жена следующего ауба. Насколько я поняла, такого результата удалось достичь в том числе благодаря убеждениям со стороны Сильвестра, приложившего для этого много сил.
— Сейчас самое время вернуться в замок, — заключил Юстокс. — Перед собранием герцогов пройдёт встреча, и ауб хочет обсудить приведение в порядок нижнего города.
— Очень хорошо, — сказал Фердинанд. — Розмайн, мы вернёмся завтра.
— Хорошо… Ох!
Услышав, как я вскрикнула, Фердинанд нахмурился и насторожился.
— Что-то случилось?
— Что нам делать с моими личными поварами? Я дала Хуго выходные для подготовки к свадьбе. Конечно, я могла бы взять с собой Эллу, но я беспокоюсь о том, чтобы отправить на замковую кухню незамужнюю девушку, которая к тому же знает все мои рецепты. Я не хочу, чтобы кто-то прибрал её к рукам.
Когда я высказала свои опасения, Фердинанд ненадолго задумался, а затем кивнул.
— Она определённо станет мишенью, если оставить её одну. Учитывая, что она может оказаться в ситуации, которая помешает ей выйти замуж, безопаснее оставить её в храме. Как ты смотришь на то, чтобы договориться с Сильвестром и одолжить у него на время замкового повара в обмен на один или два рецепта.
— Я правда могу это сделать?
— До весеннего молебна осталось несколько дней. Сильвестр будет счастлив получить рецепт-другой по столь небольшой цене.
В результате я решила последовать совету Фердинанда и оставить Эллу в храме. Я находила, что лучше всего как можно меньше подвергать её опасности.
Сообщив Элле о принятом решении, я велела Франу и остальным подготовить багаж.
***
— До свидания, госпожа Розмайн. Мы будем ждать вашего благополучного возвращения.
— Пожалуйста, подготовьте всё необходимое к весеннему молебну.
Попрощавшись, я убедилась, что Розина и весь багаж находились в пандочке, после чего взмыла в небо и полетела в замок.
***
— С возвращением, юная леди.
По прибытии меня встретила группа моих последователей во главе с Рихардой. Рыцари сопровождения сменили друг друга, позволив Дамуэлю и Ангелике взять передышку.
— Какую информацию удалось получить? — спросила я. — Пожалуйста, расскажите, что произошло в замке за время моего отсутствия?
Как оказалось, Корнелиуса, Леонору и Брюнхильду как родственников графа Лейзеганга вызвали их родители и прочие члены семьи, чтобы основательно расспросить. Брат и остальные объяснили, что я изначально не планировала становиться следующим аубом, и что меня не принуждали к помолвке. В итоге им, похоже, удалось немного успокоить даже тех дворян, которые больше других стремились возвысить меня.
— Я слышал от Лампрехта, что господин Вильфрид очень переживает из-за пересудов о том, что он, человек, запятнавший свою репутацию, проложил себе путь к становлению следующим аубом только за счёт брака со святой, — сообщил Корнелиус.
От таких слов Рихарда поморщилась, после чего обратилась ко мне:
— Юная леди, пожалуйста, утешьте и поддержите юного господина Вильфрида. В конце концов, теперь вы его невеста.
— Стоит ли обращать внимание на то, что он огорчён? — спросил Хартмут. — Разве это не правда, что господин Вильфрид получил несмываемое пятно на репутации? Кроме того, он собирается вернуть себе положение следующего герцога за счёт поддержки Лейзегангов, которую получит благодаря браку с госпожой Розмайн. Ещё до того, как согласиться на помолвку, он наверняка знал, что ему не избежать критики. Если же он не предполагал подобного исхода, то просто слишком наивен.
В отличие от позиции Рихарды, долгое время служившей Сильвестру и знавшей Вильфрида с рождения, мнение Хартмута оказалось довольно резким. Вероятно, схожее мнение разделяло большинство дворян… или, скорее, большинство дворян Лейзеганга.
Всё началось с того, что любимая дочь предыдущего графа Лейзеганга приняла предложение брака от кандидата в аубы, который должен был стать следующим герцогом, но в итоге с ней поступили весьма некрасиво. Несмотря на то, что она являлась первой женой, из-за вмешательства Габриэлы, дочери ауба Аренсбаха, её сместили на место второй жены. Более того, из-за опасения вызвать волнения в герцогстве, её мужа сняли с позиции кандидата на роль следующего ауба, и в результате тот стал графом Грешелем.
В то же время герцог, стремясь восстановить порядок в герцогстве, велел графу Лейзегангу выдать свою младшую дочь за Бонифация. Вот только сам Бонифаций совершенно не стремился к тому, чтобы стать герцогом, и уступил место младшему брату. Тот, в свою очередь, взял первой женой дочь Габриэлы, Веронику, которая в итоге начала притеснять как детей любимой дочери предыдущего графа Лейзеганга, так и других его внуков.
В результате гиб, чьи земли давали самый большой урожай, постепенно терял политическое влияние. Ему пришлось долгое время терпеть такое унизительное отношение, и он очень переживал, что опозорил предков.
По словам Хартмута, дворяне Лейзеганга просто не могли принять Вильфрида, воспитанного Вероникой.
— Тот, кто не может смириться с критикой и приложить усилия, чтобы доказать своё превосходство дворянам, не подходит на роль следующего ауба, — продолжил Хартмут. — Поскольку он собирается жениться на госпоже Розмайн, то должен проявить себя, чтобы оказаться в состоянии стоять рядом с ней. Сейчас же он заметно ей уступает.
— Хартмут, пожалуйста, остановись, — обратилась я к нему. — Даже если ожидать критику, этого не всегда достаточно, чтобы сохранять спокойствие, когда на самом деле сталкиваешься с ней. Важно лишь то, что Вильфрид будет делать дальше. И граф Лейзеганг действительно сдался? Учитывая, что он оттягивал своё отбытие до последнего, я не думаю, что он и правда мог сдаться.
В ответ на моё желание получить больше информации, Брюнхильда, которую попросили навестить прадедушку как его родственницу, принялась рассказывать:
— Нас с Леонорой пригласили на встречу, где постоянно расспрашивали о ваших вкусах и предпочтениях. После этого предыдущий граф Лейзеганг выразил обеспокоенность тем, что герцог и его жена могли угрожать вам, чтобы вы отказались от идеи стать следующим аубом, точно так же, как госпожа Вероника притесняла господина Фердинанда.
Брюнхильда категорически отвергла это предположение и подчеркнула, что я в хороших отношениях с герцогской четой. Леонора, племянница нынешнего графа Лейзеганга, также подтвердила, что я не желаю становиться следующим аубом.
— Когда я сказала, что из-за того, что вы выросли в храме и не привыкли к благородному обществу, у вас нет стремления стать следующим аубом, предыдущий граф Лейзеганг был чрезвычайно тронут.
— Он был… тронут? — удивлённо переспросила я.
Зная, как относилось к храму большинство дворян, я с трудом могла представить себе подобную реакцию на то, что я там воспитывалась.
Видя, что я сбита с толку, Хартмут улыбнулся и сказал:
— Это информация от моего отца. По его словам, предыдущий граф Лейзеганг глубоко восхищён вашим совершенством. У вас огромная магическая сила, впечатляющий список достижений и нет проблем с родословной. Похоже, предыдущий граф Лейзеганг убеждён, что ещё никто не был более достоин звания святой, чем вы… Полагаю, его стараниями ваша репутация святой стала распространяться ещё быстрее.
После слов Хартмута Леонора устало улыбнулась. Казалось, что все её попытки переубедить предыдущего графа Лейзеганга оказались тщетными.
— Кажется, он готов поддерживать вас изо всех сил, чтобы вы могли взрослеть, ни о чём не беспокоясь. Мы неоднократно говорили, что вы не желаете становиться следующим аубом, но прадедушка очень хорошо притворяется глухим, и потому невозможно сказать, что он услышал, а что нет…
«Прадедушка, как же так?!» — хотелось спросить мне.
Узнав, что прадедушка по-прежнему собирается продолжать действовать из тени, я почувствовала себя неважно.
Когда мои последователи закончили докладывать, Хартмут принёс какие-то документы.
— Вот материалы, относящиеся к перестройке общежития дворянской академии, а вот — те, что относятся к обновлению замка и дворянского района.
Кажется, после того, как я связалась с Эльвирой по поводу приведения в порядок нижнего города, под её руководством Хартмут, Филина, а также служащие Вильфида и Шарлотты общими усилиями собрали и обобщили все материалы, относящиеся к проведённым ранее реконструкциям.
— Это очень поможет. А вот это от меня. Здесь записи моей встречи с компанией «Гилбе́рта», а здесь — встречи с Гутенбергами. Хартмут, пожалуйста обобщи всё, что касается печати и содержания нижнего города, а ты, Филина, позаботься о том, что касается окрашивания. После этого нужно будет передать получившиеся отчёты Эльвире.
Так как Фран вел протоколы встреч, чтобы отчитаться перед Фердинандом, записи были весьма подробны. После того, как я передала документы Хартмуту и Филине, попросив извлечь только то, что касается оговорённых тем, Хартмут пролистал полученные листы и слегка нахмурился.
— Это написал ваш служащий в храме?
— Да. Это написано моим слугой Франом. В храме слуги также выполняют работу служащих. Прежде, чем стать моими слугами, Фран и Зам были подчиненными господина Фердинанда. Как ты и сам можешь видеть, благодаря его обучению они способны хорошо организовать записи.
После моих слов Хартмут с серьёзным видом вновь пролистал полученные материалы.
— Действительно. Никогда бы не подумал, что служители в храме настолько искусны.
Услышав упоминание служителей, Филина посмотрела на меня. По её взволнованному взгляду я смогла сразу понять, что она хотела спросить о Конраде. Желая успокоить её, я улыбнулась и сказала:
— Филина, у Конрада всё хорошо. Он чаще улыбается и каждый день ест досыта. Когда я пришла навестить его в приюте, то обнаружила, что у него появился друг его возраста, и что Конрад учится читать и считать.
Филина с облегчением прижала руку к груди, но потом ойкнула и удивлённо заморгала.
— Эм-м, госпожа Розмайн… Что вы имели ввиду, говоря, что Конрад учится читать и считать?
— В моём приюте есть игральные карты, ка́рута и книжки с картинками, так что дети учатся читать и считать ещё до церемонии крещения. Конрад пока не умеет читать и считать, а потому другие дети взялись учить его.
Филина с округлившимися глазами посмотрела на меня, потеряв дар речи, и даже Хартмут повернулся ко мне и с удивлённым видом спросил:
— Госпожа Розмайн, если у детей в приюте есть ваши развивающие игры, и они учатся читать и писать ещё до церемонии крещения, то не значит ли это, что сироты получают лучшее образование, чем дети низших дворян?
Филина закивала, соглашаясь с Хартмутом, поскольку сама она после своей церемонии едва умела читать и писать.
Я мысленно сравнила детей в приюте с теми, которых помнила по детской комнате замка.
— Я не знаю, какое образование обычно получают дворяне, но если брать детей сразу после церемонии крещения, то, полагаю, сироты воспитаны так же хорошо, как дети средних дворян, если, конечно, не считать вопросов, связанных с магической силой. Тем не менее, сравнивать их будет не вполне корректно, поскольку образование и перспективы на будущее после крещения у них очень разные.
Изначально карута и игральные карты были сделаны для сирот. Однако, в связи с тем, что когда Сильвестр посетил приют во время экскурсии, то оказался впечатлён результатами, я в итоге решила использовать каруту и карты в детской комнате. Для меня не было ничего удивительного в том, что сироты, получившие доступ к развивающим играм первыми, умели читать, писать и считать… По крайней мере, я так считала. Однако, похоже, дворяне не думали, что сироты способны к обучению, даже имея доступ к каруте и прочему.
— Если бы дворяне не избегали храма, то я бы предложила организовать храмовый класс, где дети низших дворян могли бы получить образование по низкой цене. Правда, сейчас реализовать подобный замысел трудно. Полагаю, это вопрос не ближайших лет.
— Храмовый класс?
— В будущем я планирую обучать простолюдинов читать, писать и считать. Правда, это план, который я смогу реализовать лишь через десять или даже двадцать лет, — рассказала я о своих надеждах, смотря на лежащие передо мной материалы.
Внизу страницы, которую я читала, находились рассчитанное количество магической силы и время, которые потребуется, чтобы перестроить нижний город.
«Хм… Вероятно, следующие несколько лет с магической силой в герцогстве будет тяжело, но такие расходы вполне нам по силам, ведь так?» — задумалась я.
— Эм, госпожа Розмайн. А что это за окрашивание? — вернула меня из мыслей Филина.
Я оглянулась на неё и ответила:
— Это методы окрашивания тканей, которые раньше существовали в Эренфесте. Для создания нарядов для Шварца и Вайса мне требовалось, чтобы ткань была окрашена в несколько цветов, и когда я посоветовалась на этот счёт с компанией «Гилбе́рта», то оказалось, что в прошлом такие технологии существовали. Мне сказали, что после консультаций с красильными мастерскими можно будет сказать, удастся ли возродить старые методы.
Такова была придуманная нами легенда. Затем я объяснила Филине, что такое узелковое окрашивание и окрашивание с использованием воска. Однако, поскольку Филина не знала, как эти методы выглядят на практике, мои слова ей мало о чём говорили. Вот только на них отреагировала Рихарда.
— Узелковое окрашивание и окрашивание воском, да? Какая ностальгия… — сказала она.
— Рихарда, ты знаешь эти методы?
— Во времена моего детства наряды из ткани, окрашенной подобным образом, были в моде. Если поискать дома, то у меня должны найтись несколько нарядов, окрашенных подобным образом.
Похоже, Рихарда не выбрасывала наряды, связанные с какими-либо воспоминаниями или подаренные теми, кому она служила. Информация о старых методах окрашивания пришла из весьма неожиданного источника.
— Мне хотелось бы увидеть, на что похоже окрашивание, которое было популярно в прошлом. Пожалуйста, покажи мне их, когда у тебя будет время, — попросила я.
— Да, конечно.
Услышав такое обещание, Брюнхильда недовольно спросила:
— Зачем вам такие старые вещи? Пожалуйста, создайте новые тенденции, а не возвращайтесь к старым.
— Моя цель состоит в том, чтобы создать новую технологию окрашивания на основе старых техник. Получится ли что-нибудь из этого, будет зависеть не только от мастерства ремесленников, но и от нашего взгляда на моду. Брюнхильда, ты поможешь мне создавать тенденции, а не просто распространять их?
— Вы хотите, чтобы я создавала тенденции вместе с вами? — поражённо спросила Брюнхильда.
Казалось, будто такая идея никогда не приходила ей в голову. Брюнхильда всегда была сосредоточена только на том, чтобы найти что-то хорошее и распространить тенденции Эренфеста. Но, поскольку Флоренция и Эльвира превосходили её как по возрасту, так и по положению во фракции, Брюнхильда никогда даже не думала о том, чтобы создавать тенденции сама.
— Брюнхильда, я доверяю твоему мнению. Ты смогла выбрать подходящий чай и фунтовый кекс для госпожи Эглантины, а также аромат унишама, не так ли? Я думаю, ты сможешь выбрать среди новых окрашенных тканей те, которые больше всего понравится дворянкам.
После моих слов Брюнхильда гордо улыбнулась и кивнула. Её янтарные глаза ярко засияли, когда она поставила перед собой цель создать новую моду.
— Госпожа Розмайн, я выберу ткань, которая подойдёт вам лучше всего. Я хочу создавать новые тенденции вместе с вами.
