— Вы все, должно быть, устали. Весенний молебен пройдёт вечером, поэтому, пожалуйста, отдохните до тех пор в своих комнатах, — сказала графиня Хальдензель.
Она не стала составлять нам компанию во время экскурсии, но зато после сопроводила нас всех до комнат. Похоже, к этому моменту слуги уже успели распаковать багаж и подготовить комнаты.
Когда я вместе с Филиной и Ангеликой вошла в комнату, Лизелетта, закончившая с багажом, готовила всё необходимое, чтобы я могла принять ванну.
Помогая мне с купанием, Лизелетта спросила:
— На молебен вы наденете церемониальные одежды главы храма?
На мой взгляд, моя работа закончилась на том, что я передала маленькую чашу, однако, поскольку я собиралась посетить весенний молебен, одежды главы храма казались самым подходящим вариантом.
— Да, я буду участвовать в весеннем молебне Хальдензеля как глава храма, доставившая священную чашу, а потому, пожалуйста, подготовь церемониальные одежды.
По словам Лизелетты, графиня сообщила, что весенний молебен начнётся на шестом колоколе. Всех нас попросили заблаговременно прийти в обеденный зал, чтобы в назначенное время мы могли вместе отправиться на площадь.
Облачившись в церемониальные одежды и дополнив образ весенним украшением для волос, я забралась в пандомобильчик. Я очень устала во время экскурсии, а потому получила у гиба Хальдензеля разрешение перемещаться по за́мку на своём ездовом звере.
— Ох, госпожа Розмайн. Теперь все собрались. Давайте отправимся на площадь, — предложил гиб Хальдензель.
Похоже, что я пришла в обеденный зал последней. Гиб Хальдензель встал и в сопровождении жены отправился к выходу.
— Изначально планировалось, что госпожу Розмайн будет сопровождать господин Вильфрид, однако… — Эльвира замолчала, а затем попросила Вильфрида идти справа от моего ездового зверя.
За нами последовала Шарлотта, за ней Карстед вместе с Эльвирой, а дальше служащие и слуги в порядке их статуса. Рыцари сопровождения шли по периметру, при этом Ангелика находилась слева от меня.
Наблюдая, как гиб Хальдензель и его жена неторопливо спускаются по лестнице, я задумалась, почему местом для проведения весеннего молебна выбрали не зал, а площадь. Правда, я тут же вспомнила, что в том же Илльгнере праздник урожая проводился не в дворянском особняке, а тоже на площади, где простолюдины и гиб праздновали вместе. Вполне возможно, наступление весны в Хальдензеле также праздновали вместе с простолюдинами.
Я уже слышала, что на первом этаже располагались жилые помещения для простолюдинов, и действительно, там оказался длинный белый коридор с расположенными через равные промежутки дверями. Он напомнил мне об общежитии дворянской академии. Белые стены, казалось, излучали слабый свет, но в целом в коридоре царил полумрак.
Вскоре мы прибыли на большу́ю площадь, на которой уже собрались простолюдины. Но, за исключением собравшихся жителей, происходящее не имело ничего общего с моими обычными посещениями домов для зимовки во время проведения церемоний. В центре площади располагалась больша́я круглая сцена с колоннами, в центре которой стоял алтарь с подношениями для богов и маленькой священной чашей.
Во время праздников урожая в Хассе и Илльгнере на сцене располагались места, с которых открывался вид на находящихся внизу простолюдинов. Здесь же возле сцены стояли круглые столы, за которыми уже сидели дворяне Хальдензеля. Прямо перед сценой я заметила несколько пока что не занятых. Места гиба Хальдензеля и его жены находились немного впереди, так что я сразу поняла — за этим столом должны будут расположиться также и члены семьи герцога.
— Госпожа Розмайн, сюда, пожалуйста, — обратился ко мне гиб Хальдензель, выдвинув для меня стул.
Моё окружение тут же сильно всполошилось. Не зная, стоит ли мне вообще садиться, я перевела взгляд на Карстеда и Эльвиру, на что те слегка покачали головами. По-видимому, они намекали, что мне пока не следует садиться.
— Прошу прощения, гиб Хальдензель, но не могли бы вы сначала проводить Вильфрида к его месту? Мне нужно убрать ездового зверя, — используя обтекаемые формулировки, отказала я, неторопливо выбираясь из пандочки.
Гиб Хальдензель улыбнулся чуть шире, после чего отвёл Вильфрида к его месту. Когда он после этого проводил и Шарлотту, напряжение в воздухе рассеялось.
— Госпожа Розмайн, сюда, пожалуйста, — повторил гиб Хальдензель и снова выдвинул стул после того, как я убрала ездового зверя.
На этот раз мне ничего не препятствовало принять его предложение, а потому я села на предложенное место. Сиденье оказалось в самый раз. Высоту подушек подобрали как раз под меня.
Слева от меня сидел Вильфрид, за ним Шарлотта, справа — расположились гиб Хальдензель и его жена, Карстед и Эльвира сели напротив меня. Когда все, казалось, расселись, наши служащие и слуги тоже заняли свои места. Рядом остались лишь рыцари сопровождения. Впрочем, когда начнётся церемония, нашим слугам придётся немного поработать.
«Дон, дон», — раздался вскоре бой шестого колокола, возвещая о начале весеннего молебна. Шумевшие простолюдины тут же успокоились.
— Глава храма, пожалуйста, тоже выйдите на сцену, — поднявшись со своего места, попросил гиб Хальдензель и направился к алтарю.
Я торопливо встала и пошла следом. Вот только от столь внезапной просьбы у меня голова пошла кругом.
«Подождите. Я ничего об этом не слышала! Я думала, вся моя работа заключалась в том, чтобы передать священную чашу! Главный священник, помогите! Фран, мне нужна шпаргалка! Ой-ой-ой!» — мысленно молила я о помощи.
— Это прославленная глава храма, известная как святая Эренфеста. Она дочь моей младшей сестры Эльвиры. Отпразднуем же её возвращение на родину! — объявил гиб Хальдензель.
Я была дочерью Эльвиры и той, кто развивала полиграфию. Поэтому, когда меня представили как святую Эренфеста, принёсшую богатство Хальдензелю, жители горячо поприветствовали меня. Пусть они и видели меня впервые, но поскольку Эльвира была родом отсюда, то и меня принимали как свою.
Гиб Хальдензель вытянул правую руку и поднял её до уровня плеча. Гомон толпы тут же стих, после чего площадь огласил низкий и глубокий голос гиба:
— Сегодня глава храма и святая Эренфеста принесла весну в Хальдензель. Вновь чистые потоки богини воды Фрютрены отбросили бога жизни Эйвилиба и спасли богиню земли Гедульрих.
Говоря это, гиб Хальдензель взмахнул рукой, указывая на священную чашу на алтаре. На мгновение остановившись, чтобы оглядеть толпу, гиб продолжил более громким голосом:
— Пойте, чтобы боги услышали наши молитвы! Танцуйте, чтобы боги увидели нашу благодарность! Да будет благословенно таяние снега!
Сразу же после его слов простолюдины разразились радостными криками. В голосах людей, с нетерпением ждавших окончания долгой зимы, я могла отчётливо разобрать ликование. Так начался весенний молебен Хальдензеля.
Судя по всему, далее люди собирались петь и танцевать. Теперь, когда я передала священную чашу, с завтрашнего дня крестьяне, жившие на юге, должны были вернуться на свои поля, а охотничьи племена направиться на север. Весенний молебен являлся одновременно и праздником, когда люди радовались приходу весны, и возможностью проститься друг с другом до следующей зимы.
В итоге меня просто представили всем, после чего я вернулась на своё место, так и не сделав ничего особенного. Когда принесли еду, дворяне приступили к ужину, а тем временем простолюдины били в барабаны, играли на флейтах, пели песни и плясали.
— После того, как простолюдины закончат, дворяне посвятят богам собственные песни и танцы с мечами, — сообщил сидящий рядом со мной гиб Хальдензель.
— Во время весеннего молебна мы слышали похожие песни у домов для зимовки, — отметили Вильфрид и Шарлотта.
«Что? Но почему я тогда ни разу не слышала подобных песен во время молебна?» — непонимающе подумала я.
Мне это показалось странным, но, немного подумав, я поняла, что всегда стремилась поскорее дать следующее благословение, а потому никогда не оставалась до конца. Получалось, что пусть я и побывала во множестве мест, но никогда не принимала участие во всём молебне. Шокирующий факт.
— Господин Вильфрид, госпожа Шарлотта, значит, вы тоже участвуете в весеннем молебне? — поражённо спросил гиб Хальдензель.
Дворяне-землевладельцы возвращались в свои земли сразу же после праздника весны, а потому мало кому из них было известно о действиях Вильфрида и Шарлотты. Вильфрид кивнул и ответил:
— Да. Мы одна семья и должны помогать друг другу. Было бы странно, если бы это бремя легло на плечи одной лишь Розмайн, не так ли? Мы все в равной мере дети герцога.
— Верно. Правда, без магической силы сестры мы бы оказались бесполезны, но важно уже то, что мы также можем участвовать. Постепенно у нас получится делать больше. Моя цель — научиться давать благословения, не полагаясь на магическую силу старшей сестры, — сияя глазами цвета индиго, добавила Шарлотта.
«И что я должна делать? — задумалась я. — Мои брат и сестра слишком замечательные, в то время как я — ребёнок, что только и думает о чтении книг! Мне так жаль! Вот только я не смогу исправиться. И за это я тоже хочу извиниться. Пожалуйста, простите меня!».
— Госпожа Розмайн, похоже, вы в хороших отношениях с братом и сестрой, да? — спросил гиб Хальдензель.
— Конечно. В течение двух лет, что я спала, они очень много работали ради меня. Они настолько выросли, что на их фоне можно заметить мою некомпетентность.
Услышав мой ответ, гиб Хальдензель откинулся на спинку стула и задумчиво скрестил руки на груди.
***
— Я тот, кто возносит молитвы и благодарит богов, создавших этот мир.
Услышав знакомые слова молитвы, я обратила внимание на сцену. Там я увидела выстроившихся рыцарей Хальдензеля, которым предстояло возглавить племена, направляющиеся на север на охоту.
— Белоснежному миру конец положи,
Лёд сокруши, что всё вокруг истощает,
Богиню Земли нашу спаси…
«Ох, а я ведь знаю эту песню», — подумала я. Точнее, я знала текст. Это стихотворение о том, как богини, служившие Богине Земли, искали помощи у Богини Воды после того, как Бог Жизни разделил их с госпожой и прогнал прочь. Эти богини предлагали свою силу Богиням Света и Воды, молясь о спасении Богини Земли.
Я впервые слышала эту песню, но запомнить её оказалось не так сложно, потому что рыцари повторяли одни и те же фразы снова и снова. Я начала подпевать, но затем спохватилась и перестала. Мне не следовало петь религиозные песни из священных текстов, поскольку это могло вылиться в какое-нибудь странное благословение.
Гиб Хальдензель заметив, как я, не решаясь петь, просто напевала саму мелодию себе под нос, стал выглядеть довольным и подался вперёд.
— Это песня Хальдензеля, воспевающая приход весны и знаменующая начало скорой охоты, — объяснил он. — Мужчины поют её прежде, чем отправиться на охоту.
— А? Разве это не молитвенная песня о таянии снега и призыве Богини Воды? — спросила я, склонив голову набок.
Гиб Хальдензель с любопытством посмотрел на меня.
— Я ни разу не слышал эту песню ни в дворянской академии, ни во время празднования весны в Эренфесте. Я полагал, что её поют только в Хальдензеле, однако… Вы слышали её где-то ещё?
— Нет, я впервые её слышу, но сами стихи видела в священных текстах, которые передаются от одного главы храма другому. Это очень старое стихотворение, так что его нет в других священных текстах, что хранятся в библиотеке храма. Впрочем, если судить по находившейся рядом иллюстрации с богинями, это действительно песня. Кстати, богини пели её на сцене с колоннами, очень похожей на вашу.
После моего объяснения сначала гиб Хальдензель, а затем и Карстед с Эльвирой удивлённо заморгали. В настоящее время сцена считалась местом, куда помещают лишь подношения богам и священную чашу.
— Госпожа Розмайн, не могли бы вы тоже спеть? Я чувствую, что если святая Эренфеста помолится, то весна в этом году придёт раньше.
Предложение гиба Хальдензеля удивило меня. На лицах окружающих читалась заинтересованность в том, чтобы я попробовала. Вот только я опасалась, что попытка выльется в случайное благословение и будет напоминать некое представление фокусника во время званого вечера.
— Я не планировала проводить здесь никаких церемоний…
— О, а разве доставка священной чаши не является частью церемонии?
— В целом, это, конечно, так… Но… — замялась я, мысленно моля о помощи: «Главный священник, спасите!»
Пока я всерьёз раздумывала над тем, не послать ли мне ордоннанц, вмешалась Эльвира.
— Дорогой брат, довольно жестоко просить её спеть песню, которую она услышала впервые. Не лучше ли, если вместо госпожи Розмайн споют женщины Хальдензеля? Им просто стоит попробовать спеть так же, как мужчины пели ранее.
«Отлично, мама! Ты моя спасительница!» — мысленно порадовалась я брошенному Эльвирой спасательному кругу и погладила себя по груди. Если песню споют женщины Хальдензеля, то у меня не возникнет никаких проблем.
Вот только сейчас мы находились на родине Эльвиры. Дворяне Хальдензеля примерно возраста Бонифация, которые уже явно отошли от дел, тут же радостно заговорили, глядя на Эльвиру:
— Ох, значит ли это, что мы впервые за долгое время услышим пение госпожи Эльвиры?
— Это редкая возможность, поэтому я бы тоже не отказался услышать игру госпожи Эльвиры на фешпи́ле.
В голосах стариков читалась ностальгия. Похоже, выйдя за Карстеда, Эльвира редко возвращалась в родной дом.
Гиб Хальдензель тоже перевёл взгляд на сестру, а его губы изогнулись в ухмылке.
— А это хорошая идея. Эльвира, почему бы тебе не выйти на сцену? Ты ведь не разучилась петь?
Выражением лица он напоминал старшего брата, дразнящего младшую сестру, но в то же время я ощущала тёплые родственные чувства.
— Ничего не поделаешь. Всё-таки я это предложила. Я спою с женщинами Хальдензеля.
В конце концов решили, что на сцене с колоннами споют только женщины. Насколько я поняла, эту песню мужчины пели каждый год, а потому любая женщина в Хальдензеле могла её повторить. Люди вокруг выглядели взволнованными неожиданной идеей женщин исполнить песню. Не в силах отказать всем тем, кто ждал её выступления, Эльвира согласилась взять фешпи́ль и подняться на сцену.
— Отец, из-за меня маме пришлось… — смотря на Карстеда, начала я, чувствуя себя виноватой, что втянула Эльвиру в происходящее.
Впрочем, Карстед вовсе не волновался, а вместо этого с насмешливой улыбкой наблюдал за женой.
— Не беспокойся. Игра Эльвиры весьма хороша.
— Вы внезапно решили похвастаться женой, да, отец? — невольно пожаловалась я, поскольку искренне беспокоилась за маму.
Лампрехт тут же, не сдерживаясь, расхохотался. Остальные прикрыли ладонями рты и тепло, но дразняще, посмотрели на Карстеда.
— Ах, господин Карстед, вы хвастаетесь мной? — озорно глядя на мужа, спросила Эльвира.
От таких слов у него перехватило дух. Карстед принялся оглядываться, а затем, прочистив горло, обратился ко мне:
— Эм-м, Розмайн… Впредь такого рода комментарии следует держать при себе. Хорошо?
— Да, отец. Я воздержусь от упоминания того, что иногда ты не можешь сдержать романтических чувств к маме.
— Госпожа Розмайн, пожалуйста, расскажите мне об этом позже, — попросила Эльвира.
Вот так, стоило мне дать обещание не говорить лишнего, как мама попросила ей всё рассказать. «И как мне быть?» — гадала я под давящим взглядом Карстеда, требующим, чтобы я держала рот на замке. Тем временем Эльвира улыбнулась гибу Хальдензелю и сказала, что собирается принести фешпи́ль. Гиб улыбнулся ей и отметил, что её комната самая дальняя, а потому следует поторопиться.
«А-а? А почему мама сама решила пойти за фешпи́лем, когда у неё есть слуга?» — наблюдая за посвящённым богам танцем с мечом, задумалась я, отчего над моей головой, казалось, возник вопросительный знак. Лизелетта, стоявшая позади меня как слуга, подошла налить свежего чая и украдкой шепнула, что если читать между строк, то мама сказала: «Пожалуйста, дайте мне немного времени, чтобы попрактиковаться», а гиб Хальдензель ответил ей: «Выступление пройдёт в самом конце весеннего молебна, но тебе всё же следует поторопиться».
«И вот каким образом я могла бы это понять?!» — мысленно кричала я, пока люди продолжали танцевать на сцене. Зрелище напомнило мне тот танец с мечом, который исполнили Карстед и Сильвестр, когда последний сопровождал нас во время весеннего молебна, переодевшись священником. Я помнила, что их танец выглядел очень захватывающим. Кстати, я бы также не отказалась увидеть танец с мечом в исполнении Ангелики, однако не стала озвучивать своё желание. Я не собиралась по прихоти добавлять суматохи молебну в Хальдензеле.
***
— Извините за ожидание.
Эльвира вернулась со своей слугой, нёсшей фешпи́ль, как раз когда танцы с мечами подошли к концу, а танец посвящения должен был вот-вот завершиться. Когда Эльвира села, чтобы перевести дух, представление как раз закончилось.
Обычно на этом весенний молебен подходил к концу, но в этом году всё было иначе. Гиб Хальдензель встал и объявил, что хочет, чтобы женщины спели песню в соответствии со старыми священными текстами, передававшимися от одного главы храма другому. Затем он представил свою младшую сестру Эльвиру как ту, кто будет играть на фешпи́ле.
Эльвира, держа фешпи́ль, поднялась на сцену. При этом в ней не чувствовалось ни капли неуверенности, несмотря на внезапное предложение сыграть, вызванное попыткой поддержать меня. Я могла лишь восхищаться ею.
Пусть дворянкам Хальдензеля и велели подняться на сцену, в прежних празднованиях ничего такого не происходило, а потому они оглядывались друг на друга и ждали, пока одна из них не сделает первый шаг. И даже если кто-то из них и хотел подняться на сцену, они не могли, пока не двинутся те, кто выше их статусом. Жена гиба Хальдензеля заметила эти сомнения и встала, призывая других дворянок за соседними столами последовать за ней:
— Госпожа Эльвира отправится с нами, чтобы посвятить богам свою игру на фешпи́ле. Давайте петь и молиться вместе с ней.
Теперь, когда женщины Хальдензеля с самым высоким статусом сделали первый ход, ожидавшие их дворянки тоже направились к сцене, увлекая за собой других. Я заметила, что некоторые из женщин подготавливали музыкальные инструменты. Вполне возможно, они пели не особенно хорошо.
— Госпожа Розмайн, почему бы вам не присоединиться к нам? — протянув ко мне руку и нежно улыбнувшись, спросила графиня Хальдензель.
Поражённо думая: «Разве Эльвира не пожертвовала собой ради меня, согласившись сыграть на фешпи́ле?» — я всё же смогла найти отговорку:
— Но я ведь не дворянка Хальдензеля…
— Что вы такое говорите. Как дочь госпожи Эльвиры вы тоже часть нашей семьи. Кроме того, если вы как глава храма будете праздновать приход весны вместе с нами, то это воодушевит людей и придаст им сил в предстоящей охоте.
Как и ожидалось, я не могла отказаться под предлогом, что опасаюсь случайно дать какое-нибудь странное благословение. На это бы мне не преминули ответить: «Пожалуйста, дайте Хальдензелю своё благословение». Мне не хватало навыков общения, чтобы придумать убедительную причину для отказа, а потому я обратилась за помощью к Карстеду.
— Во время подобных празднований и церемоний сотрудничество и единство очень важны. Я понимаю, что вы, не зная песни, вероятно, не сможете спеть, но почему бы вам всё же не подняться на сцену в качестве главы храма? — пожав плечами, ответил мне Карстед.
«Эм-м… Они хотят, чтобы я выказала гибу уважение, просто поднявшись на сцену и постояв там, ничего не делая?»
Я не собиралась проявлять неуважение к гибу Хальдензелю, а потому, подталкиваемая в спину потоком людей, воодушевлённых праздничной атмосферой, поднялась на сцену вместе с графиней Хальдензель и Ангеликой.
Когда Эльвира увидела меня на сцене вместе с графиней Хальдензель, у неё слегка округлились глаза.
— Госпожа Розмайн…
В такой реакции не было ничего удивительного. Жертва Эльвиры в конечном счёте оказалась напрасной. Впрочем, если у неё имелись какие-либо жалобы, их следовало адресовать Карстеду.
— Я просто помолюсь как глава храма, — объяснила я. — Я хотела бы показать жителям Хальдензеля, что тоже с ними, пусть и не могу петь сама.
Эльвира слегка вздохнула, видя, что ничего не поделаешь. Тем временем графиня Хальдензель дала женщинам указания, куда тем встать, основываясь на том, где стояли мужчины во время исполнения песни. Разойдясь по сцене, женщины аккуратно опустились на колени.
— Госпожа Розмайн, пожалуйста, встаньте здесь.
Место, на которое мне указали, находилось прямо перед священной чашей и для главы храма показалось довольно удачным. Поскольку я стояла среди других женщин, то могла просто притвориться, что пою. Из-за окружающих взрослых меня трудно было увидеть. Впрочем, имело значение лишь то, что я, приёмная дочь герцога, присоединилась к выступлению в качестве главы храма.
Как и все остальные, я аккуратно опустилась на колени и коснулась пола руками.
— Я та, кто возносит молитвы и благодарит богов, создавших этот мир, — послышались знакомые слова молитвы.
Те, кто взяли инструменты, первыми медленно подняли головы и встали, после чего выстроились у края сцены с Эльвирой по центру.
«Цень!» — раздалась высокая нота от фешпи́ля Эльвиры, и выступление началось. Звуки фешпи́ля стали громче, когда присоединились остальные женщины, а потом добавились и флейты, создав впечатляющую увертюру. Затем в такт музыке сосредоточенные вокруг графини Хальдензель певицы также неспешно подняли головы и, встав на ноги, начали петь:
— Белоснежному миру конец положи,
Лёд сокруши, что всё вокруг истощает,
Богиню Земли нашу спаси…
«Ой-ой! Они начали петь!»
Похоже, все в Хальдензеле хорошо знали эту песню, а потому им не требовалось обговаривать свои действия заранее. А вот я, не знавшая её, упустила момент, чтобы подняться.
Стоя на коленях, я отчаянно ломала голову над тем, когда же мне следует встать. Если бы я поднялась сейчас, то точно привлекла бы к себе внимание. Подходящего повода подняться просто не находилось. Похоже, лучшим выбором для меня оставалось и дальше стоять на коленях, делая вид, что молюсь. Решив так, я просто слушала игру Эльвиры и пение остальных.
Когда песня закончилась, графиня Хальдензель провозгласила:
— Давайте вознесём богам наши молитвы!
Предыдущее выступление лишь предваряло молитву.
«Сейчас!» — подумала я и, наконец найдя возможность подняться, тут же вскочила на ноги. Мне удалось поднять руки в молитве одновременно со всеми остальными.
— Хвала богам!
В то же мгновение я почувствовала, что из меня вытягивается магическая сила. Под нашими ногами вспыхнул зелёным светом большой магический круг, который, по-видимому, изначально был нарисован на сцене.
— Что?..
Все поражённо, слегка разинув рты, смотрели на то, как магический круг медленно поднялся метра на два над нашими головами, выше любого из взрослых.
Мы с благоговением смотрели вверх, но тут движение магического круга внезапно остановилось. Стоило мне задуматься, что же произойдёт дальше, как магический круг втянулся в священную чашу, и из неё ударил столп зелёного света. В следующий момент несколько женщин, которые, как и все, ошеломлённо смотрели на круг, внезапно рухнули на сцену. Когда я увидела, как многие падают без всяких видимых причин, у меня перехватило дыхание.
Со всех сторон раздались крики удивления и страха:
— Ой!
— Что происходит?!
Не всё женщины упали в обморок. Эльвира и графиня Хальдензель оглядывались, оставшись стоять на ногах. Остальные женщины одна за другой с болезненными лицами садились прямо на сцену. В следующий момент молебен потонул в криках людей.
— Госпожа Розмайн, вы в порядке?! — держа одну руку на Штернлюке и оглядываясь по сторонам, спросила меня Ангелика.
— Со мной всё хорошо. Не беспокойся, — ответила я и вслед за Ангеликой принялась смотреть по сторонам.
Я увидела, как рыцари, побледнев, кинулись вверх на сцену. Карстед, который находился ко мне ближе всех, оказался самым быстрым. Проигнорировав лестницу, он вскочил прямо на сцену и бросился ко мне.
— Розмайн, как ты?!
— Всё хорошо. Со мной ничего не случилось.
— Должно быть, причиной послужил магический круг, но что вообще произошло?
Я тоже думала, что окружавшие меня женщины попадали из-за магического круга, но не знала, в чём именно причина, а потому лишь покачала головой. Карстед оглядел меня с головы до ног, чтобы убедиться, что со мной действительно всё в порядке, а затем посмотрел на Эльвиру, которая направлялась к нам.
— Эльвира, ты в порядке?
— Со мной всё хорошо, однако, похоже, для низших дворянок бремя оказалось слишком велико. Магический круг, о котором вы говорили ранее, полностью высосал их магическую силу. Пожалуйста, немедленно дайте им лекарство восстановления.
Получив указание от Эльвиры, рыцари поспешно достали лекарства восстановления, которые всегда носили на поясе, и принялись поить ими потерявших сознание женщин. Те дворянки, что находились в сознании и имели собственные лекарства, также поспешили их выпить. По словам Эльвиры, в обморок упали низшие дворянки. Средние дворянки находились в сознании, но всё же плохо себя чувствовали.
— Госпожа Розмайн, давайте оставим заботу об остальных жителям Хальдензеля и поспешим в вашу комнату, — посоветовала Эльвира. — Брат, я провожу госпожу Розмайн, госпожу Шарлотту и господина Вильфрида.
Предоставив разбираться с произошедшим своему старшему брату, гибу Хальдензелю, и его жене, Эльвира взяла на себя обязанность проводить троих детей герцога в их комнаты. По пути нас также охраняли Карстед и ещё двое рыцарей.
Вильфрид и Шарлотта, с беспокойством смотря на меня, спросили:
— Розмайн, с тобой всё хорошо?
— Сестра, ты в порядке?
— Да, всё в порядке, — ответила я. — Похоже, причина произошедшего в истощении магической силы, которое вызвал тот магический круг.
Когда мы добрались до моей комнаты, я, ожидая, пока Лизелетта откроет дверь, взглянула на Эльвиру.
— Эльвира, я собираюсь отдохнуть в своей комнате. Ты пойдёшь помогать гибу Хальдензелю, верно?
— Да. Это беспрецедентное событие. Я намерена помочь брату, чем только смогу.
— Если собираешься помогать гибу Хальдензелю, то, пожалуйста, сначала выпей лекарство… — сказала я и, замявшись, добавила: — Мама, всё-таки круг вытянул магическую силу и из тебя тоже.
— Я очень благодарна за вашу заботу. Хорошо отдохните, — с улыбкой ответила мне Эльвира и направилась к комнате Шарлотты.
Глядя ей в спину, я подумала, что она очень походит на Фердинанда, который, не обращая внимания на утомление, будет заявлять, что с ним всё в порядке. Я схватилась за плащ Карстеда.
— Отец, пожалуйста, проследи за тем, чтобы мама выпила лекарство восстановления.
— Разумеется. У Эльвиры всегда была дурная привычка ставить нужды других выше собственных. Но тебе не нужно беспокоиться, — заверил Карстед и погладил меня по голове.
Я решила, что можно оставить заботу о маме отцу, и зашла в свою комнату. Приняв ванну и приготовившись ко сну, я забралась под одеяло. Увидев, что я уже готова, Лизелетта обратила внимание на оставшийся на столе нетронутый флакон с «воплощением доброты Фердинанда».
— Госпожа Розмайн, вы не выпьете лекарство? — удивлённо спросила она.
— Моя магическая сила не настолько уменьшилась, чтобы потребовалось лекарство господина Фердинанда. Пусть мне и не хватает выносливости, но магической силы у меня в достатке.
***
Как только я, завернувшись в одеяло, начала засыпать, снаружи донёсся тревожный грохот. Пускай моё сознание и угасало, я понимала, что где-то вдали гремит гром.
«О, гром, значит…» — сквозь сон подумала я. Вот только этот сон продлился недолго. Гром быстро нарастал. Звуки стали настолько громким, что я испугалась, что деревянные ставни на окнах сейчас расколются. Сквозь щели в ставнях сверкали молнии, освещая комнату и создавая на балдахине кровати жуткие тени, из-за которых я больше не могла спать.
— Ой-ой! — пискнула я.
«Страшно же! Правда, страшно! Так сильно сверкает и гремит!»
1
— Эм-м… Госпожа Розмайн, вы в порядке?
— А-а?! — испуганно вскрикнула я. — Л-лизелетта? Д-да, со мной всё в порядке.
Как оказалось, шторы балдахина раздвинул вовсе не бог грома Каминари-сама, а Лизелетта, пришедшая вместе с Ангеликой. С одной стороны, увидев их, я испытала облегчение, но из-за того, что я высунулась из-под одеяла, раскаты грома стали ещё ужаснее, отчего мне захотелось расплакаться.
— Госпожа Розмайн, меня пугает гром. Вы не против, если я побуду с вами некоторое время? — спросила Лизелетта.
— Конечно! Лизелетта, тебе стоит остаться спать со мной! Вместе будет не так страшно.
«А теперь быстро, быстро под одеяло!» — откинув одеяло, мысленно поторопила я девочек, однако Лизелета и Ангелика отказались спать со мной в одной постели. Вместо этого Лизелетта села в изголовье кровати и, взяв меня за руку, сказала:
— Мама часто так делала, когда я была маленькой.
— Лизелетта, я не помню, чтобы мама делала такое и для меня… — с задумчивым выражением лица пробормотала Ангелика, смотря на то, как Лизелетта держит меня за руку.
Увидев такую её реакцию, Лизелетта слегка улыбнулась.
— Не потому ли, сестрица, что ты мгновенно засыпала, не обращая внимания на гром? К тому времени, как приходила мама, ты уже давно спала.
— А я даже не замечала…
***
Я оставалась в компании девочек, пока гром не стих. Когда я смогла заснуть, стояла уже поздняя ночь. В результате утром я никак не могла проснуться и, заворачиваясь в одеяло, бормотала, что хочу остаться в постели, пока не нужно будет вставать к завтраку.
— Госпожа Розмайн, дело серьёзное. Пожалуйста, немедленно переоденьтесь. Гиб Хальдензель хочет срочно поговорить с вами, — спешно откидывая шторы балдахина, сказала Лизелетта почти сразу же после того, как до меня донёсся звук открывания двери.
Видимо, это прибегал посланник от гиба.
— Что случилось? — спросила я.
— Похоже, в Хальдензель пришла весна.
— Ну да, вчера ведь прошёл весенний молебен…
В дворянском районе считалось, что весна приходит после праздника весны. В нижнем городе — что после зимней церемонии совершеннолетия. В сельских районах, вроде Хальдензеля, или землях, находящихся под прямым управлением герцога — говорили, что весна наступает после весеннего молебна. И пусть в Хальдензеле всё ещё лежал снег, всё равно считалось, что пришла весна. В этом не было ничего необычного. Но когда я, выскользнув из постели, сказала об этом Лизелетте, та помотала головой.
— Я не это имела в виду. Похоже, весь снег за ночь полностью растаял.
— А-а?!
Переодевшись, я сразу же пошла туда, куда мне сказали. Этим местом оказалась башня — самая высокая точка замка Хальдензеля — откуда открывался хороший вид на окрестности. Там уже находились гиб с супругой, влиятельные лица Хальдензеля, Карстед, Эльвира и рыцари. Все они с ошеломлёнными лицами оглядывались по сторонам.
Когда мы вчера прибыли в Хальдензель, землю ещё покрывало большое количество снега. Сквозь тяжёлые облака пробивалось мало света, и северная часть Хальдензеля казалась белой. Но теперь весь снег полностью исчез. Окрестности вокруг замка окрасились в цвета молодой зелёной листвы и распустившихся жёлтых и белых цветов. Посмотрев на север, я увидела, что белизну снега сменили невысокая растительность и кустарники, цеплявшиеся за красные скалы. Ветер, что гладил мои щёки, все ещё казался прохладным, но его уже было не сравнить со вчерашним, что поднимал снег вверх. Даже солнечный свет стал нежнее и приятнее.
— Ух ты, действительно весна, — заметила я. — Какой красивый вид. Богини весны постарались на славу, не правда ли?
2
Хотя Феадренну называли богиней весны, в Хальдензеле, где снег лежал очень долго, её гром знаменовал конец весны и наступление короткого лета.
— Прошлой ночью, когда гремел гром, я подумал, что это несколько несвоевременно, но даже не предполагал, что он приведёт к такому… — пробормотал гиб Хальдензель, хмуря брови от того, что увиденное казалось ему немыслимым.
Оглядевшись, я увидела, как один за другим люди выходят из замка на покрытый молодой травкой луг.
— Многие спешат выйти за стены замка, — заметила я. — Всё ли в порядке?
— Вполне естественно, что они бросились за стены. Ситуация беспрецедентна.
Похоже, крестьянам с юга требовалось как можно скорее вернуться на свои поля и сразу же приступать к работе, чтобы вырастить максимально богатый урожай. Охотников с севера же беспокоили магические звери. Невозможно предсказать, сколько магических зверей появится из-за такого изменения погоды, а потому охотники собирались как можно быстрее отправиться в охотничьи угодья.
— Я полагаю, причина произошедшего в том магическом круге?
— Учитывая, что никаких других отличий от прошлого года нет, полагаю, догадка верная, — ответил мне гиб Хальдензель.
— В таком случае, возможно, весенний молебен изначально — ритуал, во время которого люди молились богам и предлагали свою магическую силу, чтобы ускорить наступление весны? Сила богинь поистине невероятна, не правда ли? — сказала я, думая о том, насколько же могущественны в этом мире боги.
Гиб Хальдензель, округлив глаза, уставился на меня.
— Госпожа Розмайн…
— Почему бы вам не проводить этот ритуал и в следующие годы, чтобы ускорить приход весны? — предложила я.
Магический круг находился на сцене с самого начала, а потому они могли использовать его снова. Правда, это потребовало бы большого количества магической силы, но зато они могли получать тот же эффект каждый год.
— Мы очень ценим то, что снег растаял, но, судя по вчерашнему ритуалу, возлагаемое на женщин бремя слишком велико, — ответил гиб Хальдензель. — И я злюсь на себя за то, что совершенно не могу им помочь.
— В храме священники, у которых мало магической силы, проводят ритуал посвящения, пользуясь камнями, наполненными моей магической силой. Я не думаю, что мужчины не могут совсем ничем помочь… Почему бы мужчинам не наполнить магические камни своей магической силой, а затем передать их низшим дворянкам?
Когда я предложила это, все с удивлением посмотрели на меня. Похоже, им и в голову не приходило, что можно передать свою магическую силу другим.
— Я даже не предполагал, что в храме используются такие методы… Я подумаю, — пробормотал гиб Хальдензель.
В этот момент Карстед, осматривающийся по сторонам, прищурился и указал на что-то вдалеке.
— Гиб Хальдензель, что это там?
Я укрепила тело магической силой, чтобы улучшить зрение, а затем посмотрела в направлении, куда указывал Карстед. Вдалеке виднелось сияющее золотом дерево.
— Это дерево странного цвета, — заметила я. — Оно магическое?
3
Насколько я поняла, лишь в Хальдензеле можно было попробовать сладкий чай, заваренный из листьев бленруса. Обрадованная перспективой попробовать нечто подобное, я ответила на предложение восторженным кивком.
— Буду вам благодарна, гиб Хальдензель.
— Сейчас с нами члены рыцарского ордена, а потому мы не должны столкнуться с какой-либо опасностью во время сбора.
***
Жители Хальдензеля оказались затянуты в водоворот срочных дел, однако мы не могли вернуться домой, пока компания «Планте́н» не закончит свою работу. На это потребовалось ещё несколько дней. Тем временем гиб Хальдензель взял с собой рыцарский орден и облетел земли Хальдензеля. Поводом стал сбор плодов бленруса для меня, но, кажется, гиб воспользовался ситуацией, чтобы поохотиться на магических зверей.
Когда Карстед вернулся, то ворчал о том, что гиб Хальдензель ловко воспользовался им. При этом методы походили на те, которыми пользовалась Эльвира. В результате Карстед далеко не сразу догадался, что его просто использовали. На это я могла подумать только: «Как и ожидалось от брата Эльвиры».
— Это плоды бленруса, — сказал гиб Хальдензель, передавая плоды мне, Шарлотте и Вильфриду.
В результате мы трое покидали Хальдензель, получив в качестве сувениров по два таинственно светящихся золотых фрукта.
Иоганн и Зак, тепло улыбаясь, обменялись рукопожатиями с местными кузнецами и с некоторой неохотой попрощались. Представители компании «Планте́н» смогли закончить все дела раньше, чем ожидалось, что стало облегчением для всех.
На обратном пути в Эренфест я поразилась, увидев, что благословение, полученное благодаря священной чаше, ограничилось только Хандельзелем. С высоты граница прослеживалась очень отчётливо. К югу от Хальдензеля, в который уже пришла весна, леса всё ещё оставались покрыты снегом.
— Это выглядит довольно странно… — высказалась я.
— Я не думаю, что найдётся что-то более странное, чем вы, госпожа Розмайн, послужившая причиной текущей ситуации, — прокомментировала сидящая на пассажирском сидении Ангелика.
Сидевшие сзади Гутенберги тут же выразили всеобщее согласие.
1. Японское суеверие. Взрослые пугают детей, говоря, что Бог Грома (雷様 — かみなりさま / КаМиНаРиСаМа) придёт и заберёт их пупок. Вероятно связано с тем, что во время грозы следует держаться ниже (скрыть пупок), поскольку молния обычно бьёт в высокие цели.
2. verdrängen [fɛɐ̯ˈdʁɛŋən] (нем.) — вытеснять
donnern [dɔnɐn] (нем.) —
громыхать
3. blenden [blɛndən] (нем.) — слепить, ослеплять
gruß [gru:s,̍] (нем.) — приветствие
