— Ты уже дал мне то, чего я желала больше всего, — сказала мне госпожа Розмайн. — Я приму твое имя вместе с твоими историями.
Ее слова проникли в мою голову и распространились по всему телу и душе, проникая в самое сердце. Когда я впервые озвучил свое желание посвятить госпоже Розмайн имя, ее золотые глаза затуманились от беспокойства и сопротивления этой идее, но теперь в них были сострадание и решимость. Они мягко сощурились, когда она посмотрела на меня с теплой улыбкой.
Она была готова принять не только мои истории, но и меня.
После инцидента с Белой башней я провел годы в изоляции. Мой отец бил меня, и даже те, кто принадлежал к той же фракции, подвергали меня остракизму. Моей единственной передышкой была книга, которую госпожа Розмайн сделала на основе моей истории. Эта книга доставляла мне больше счастья, чем что-либо другое.
Как я мог выразить это счастье?..
Я хотел выразить свои чувства словами, но нужные слова никак не приходили мне в голову. Возможно это было ожидаемо. Конечно, никто другой не смог бы понять то облегчение и всю глубину охвативших меня чувств. Я просто хотел насладиться этой радостью… но всякий раз, когда госпожа Розмайн спрашивала меня о моей семье, я вспоминал отца. Я вспоминал, как он внезапно отвернулся от меня и прибегнул к физическому насилию, чтобы выплеснуть свое разочарование. Чувство паники снова поползло вверх по позвоночнику и цепко ухватилось за сердце.
Пожалуйста, остановись…
Я мог рассказать, что отец и другие просто пытались использовать меня, чтобы сблизиться с герцогской семьей, теперь, когда они потеряли свой статус в бывшей фракции госпожи Вероники. Их желание было отвратительно, и оно оскорбляло то сострадание, которое госпожа Розмайн проявила ко мне.
— Я прошу, чтобы вы позволили мне покинуть мой дом сразу, как только я посвящу имя, — сказал я. Госпожа Розмайн согласилась с моей просьбой, и на мгновение я снова почувствовал покой. Я не позволю отцу поступать так, как ему хочется. Я позабочусь о том, чтобы госпожа Розмайн никогда не была вовлечена в его гнилые замыслы.
— Разве это не здорово, Родерих? — спросила меня Филина. — Я так рада за тебя.
— Спасибо, Филина, — я искренне был благодарен ей за ее теплые слова. Я так долго эгоистично завидовал ей, даже когда она продолжала беспокоиться обо мне, что просто не мог принять ее чувств. Но теперь я мог принимать ее поздравления без какой либо обиды. Меня больше, чем кого-либо еще, удивила эта внутренняя перемена. Я больше не смотрел на все вокруг через призму горькой самоиронии, я просто чувствовал себя счастливым.
Однако к моему сожалению, оказалось, что Филина единственная, кто был рад за меня. Большинство последователей госпожи Розмайн были связаны с Лейзенгангами, которые настолько не доверяли людям из бывшей фракции Вероники, что подозревали даже тех, кто был готов посвятить имя. Они позвали меня в комнату для переговоров в то время, когда госпожа Розмайн принимала ванну и не могла заметить их отсутствия. Четверо высших дворян — господин Корнелиус, господин Хартмут, госпожа Брюнхильда и госпожа Леонора, сурово смотрели прямо на меня. В общежитии не было ни одного среднего дворянина, который хотя бы немного не стушевался бы перед таким составом.
Я тяжело сглотнул и радость, недавно наполнявшая меня, уступила место волнению и страху. Смогу ли я вообще поладить с последователями госпожи Розмайн после того, как посвящу ей имя?
— Еще есть время, Родерих, — начал господин Корнелиус. Он первым нарушил воцарившееся в комнате молчание и упер в меня мрачный, жесткий взгляд. — Не собираешься ли ты изменить свое решение посвятить имя госпоже Розмайн? Есть много людей, которым не по вкусу мысль о том, на что ты идешь, ради того, чтобы стать ее последователем. Мне кажется, ты просто не понимаешь всех последствий.
Предположительно его попытка запугать меня была связана с тем, что я ему не нравился, но я не собирался отступать так легко. Другие уже множество раз говорили мне тоже самое.
— Госпожа Розмайн согласилась принять мое имя, — ответил я. — И я не намерен менять свое решение. Если вы не хотите, чтобы посвящение состоялось, поговорите с госпожой Розмайн.
Госпожа Брюнхильда недовольно сдвинула брови при этих словах.
— Я не вижу ничего, кроме проблем, которые возникнут из-за этого решения, — сказала она. — Я не буду возражать открыто, так как госпожа Розмайн уже приняла решение, но мне бы очень этого не хотелось.
— О боги… — добавила госпожа Леонора. — Лично я считаю, что лучше он, чем кто-нибудь вроде Траугота, поскольку Родерих хотя бы посвятит имя. Однако, даже если забыть о разногласиях фракций, я полагаю, что господин Вильфрид не очень положительно отнесется к его присутствию рядом с госпожой Розмайн. Я могу только надеяться, что это решение не посеет семян конфликта между ними. Хартмут, а что думаешь ты?
Я поднял глаза. Я был тем, кто привел господина Вильфрида к Белой башне, пусть это и было по приказу моего отца, так что я был вынужден взять на себя полную ответственность за совершенный им грех. Другими словами, не было лучшего источника для разногласий между ним и его невестой, чем я. Я не думал об этом с такой точки зрения, поэтому у меня появился еще один повод для беспокойства. Хотя я не собирался специально провоцировать его на ссору, но я понятия не имел, как будут развиваться мои отношения с господином Вильфридом в будущем. Я перевел взгляд на господина Хартмута, к которому только что обратилась госпожа Леонора.
По правде говоря, больше всего я беспокоился именно о нем. Он опытный служащий, который станет моим боссом, если я стану служащим-учеником госпожи Розмайн. Из всех ее последователей мои отношения с ним были самыми важными. Он часто смотрел на меня прищурив свои оранжевые глаза, когда я заговаривал с Филиной. И его острый взгляд сейчас напомнил мне обо всех тех случаях, когда он наблюдал за мной.
На днях именно Хартмут посоветовал мне прямо рассказать госпоже Розмайн о своих мыслях и чувствах, сказав, что лишь тогда она может быть захочет принять меня. Это был добрый жест с его стороны, но я подозревал, что он сделал это не из альтруизма. Мгновение спустя его снова поторопили.
— Мы не можем ждать твоего ответа вечно. Выскажи свое мнение и давайте закончим с этим.
Будет ли все в порядке?..
Я прекрасно понимал, что меня не встретят с распростертыми объятиями, но я не хотел подвергаться откровенной травле и издевательствам со стороны других последователей. С точки зрения статуса, мое положение было крайне уязвимым.
Заметив мой загнанный взгляд, господин Хартмут все же улыбнулся.
— Госпожа Розмайн не обращает внимания на фракции. Она смотрит лишь на личность саму по себе, — сказал он. — Поэтому, почему я должен иметь что-то против того, кого она сама выбрала?
— Боже, как удивительно. Кто бы мог подумать, что ты окажешь так мало сопротивления этой идее, — сказала госпожа Брюнхильда, широко распахнув глаза и прикрыв рот рукой. Я был так же удивлен, как и она. Я полагал, что именно Хартмут будет больше всех противиться моему посвящению.
Господин Хартмут поднял бровь и обиженно обернулся к госпоже Брюнхильде.
— Вас это удивляет? — спросил он. — Когда я закончу обучение, у госпожи Розмайн останется один служащий-учение — низшая дворянка Филина. Я бы предпочел, чтобы у нее был служащий из числа высших дворян, но среди нынешних учащихся нет никого, подходящего на эту роль. Поэтому есть ли у меня другой выбор, кроме как принять Родериха и подготовить его? Его количество маны ближе к уровню низшего дворянина, но все же по рождению он считается средним.
— Нехватка служащих-учеников, безусловно является катастрофой. Если ты хочешь заняться его обучением, Хартмут, то я не буду возражать. Тем более, кажется, его решимость не поколебалась даже в присутствии такого числа высших дворян, — Брюнхильда все-таки согласилась с решением своего товарища.
Госпожа Леонора хихикнула, и лица девушек стали выглядеть куда приветливее. Я задался вопросом, не проверяли ли они меня, чтобы посмотреть насколько сильна моя решимость, и пока я думал над вероятностью такого исхода, господин Хартмут и господин Корнелиус выступили вперед. Служащий-ученик протянул мне небольшой листок бумаги.
— Родерих, ты говорил, что не знаешь, как создать камень для посвящения имени, верно? — спросил он. — Позже я научу тебя этому, так что собери все указанное в этом списке, как можно скорее. В дворянской академии можно найти много хороших ингредиентов, которых не достать в Эренфесте.
— Благодарю вас, господин Хартмут, — дрожащими руками я взял протянутый листок. Это было похоже на испытание, которое я должен пройти, чтобы стать последователем госпожи Розмайн.
— Слушай внимательно, Родерих, — сказал господин Корнелиус. — Мы, действующие последователи госпожи Розмайн, не будем помогать тебе со сбором, потому что мы не хотим, чтобы другие, так же желающие посвятить имя, тоже начали просить нас о помощи. Найми несколько рыцарей-учеников, чтобы они сопроводили тебя к месту сбора или сразу выкупи у них нужные ингредиенты.
— Я понял. Я воспользуюсь вашим советом, господин Корнелиус.
Я потратил весь год на написание новых рассказов для госпожи Розмайн, и она сказала, что примет мое имя. Они обучат меня процессу создания камня для посвящения, когда я соберу ингредиенты.
Осталось совсем немного!
Пусть финишная черта была уже видна впереди, но последний отрезок пути был далеко не прост. Сбор ингредиентов, которым я должен был заняться по указанию господина Хартмута, был самой сложной частью для меня, как служащего-ученика. Некоторые из ингредиентов из списка нужно было собирать с тел магических зверей, а это означало, что мне нужно было нанять несколько рыцарей-учеников, чтобы они убили их для меня, а затем передали мне необходимое. Но у меня не было денег, чтобы оплатить их услуги. Мой заработок от переписывания книг был потрачен на покупку вещей первой необходимости, а после я сосредоточился на написании новых историй, а не на переписывании книг из библиотеки, поэтому мой доход упал.
Это не хорошо…
Не зная, что еще я мог сделать, я провел следующие дни, работая над разбором книг, чтобы заработать как можно больше денег. В частности, в один из таких дней общежитие гудело от новостей о том, что учитель Хиршура приняла в ученики студента из Аренсбаха. Господин Фердинанд видимо приедет из Эренфеста, а учитель Хиршура выйдет из своей лаборатории в здании служащих, чтобы переговорить с ним. Даже мы, обычные учащиеся, могли сказать, насколько это важное событие. Два человека, которые никогда не появлялись в общежитии, будут присутствовать в нем одновременно.
Похоже семья герцога очень далека от того, чтобы снова начать доверять Аренсбаху…
Дворяне из бывшей фракции Вероники надеялись, что две невесты из Аренсбаха, вышедшие замуж за дворян из Эренфеста, укрепят наши отношения со своей родиной. Но судя по беспокойству, которое охватило герцога, его последователей и господина Фердинанда, это произойдет еще не скоро. Будет нужно много времени, чтобы унять эту подозрительность в отношениях.
Я рассматривал эту встречу, как нечто, что ни в коем разе не касается меня напрямую, и так и было, пока господин Хартмут не вызвал меня для разговора.
— Родерих, ты уже собрал ингредиенты?
— Нет, еще нет.
Я хотел собрать все за один раз, так как нанимать рыцарей в охрану было очень дорого. Чтобы добиться этого, я потратил время на изучение необходимых ингредиентов. Я еще даже не приближался к месту сбора.
— Чтобы свести к минимуму контакты между Раймундом и госпожой Розмайн, мы, служащие, будем выступать как мост между ними. В связи с этим, ты должен изучить как можно больше информации до следующего года. В том числе и том, как собирать информацию об Аренсбахе и как контролировать то, какую информацию может получать учитель Хиршура для дальнейшего слива. Мы не можем просто сидеть и ждать, пока закончится учебный год. Быстро закончи со сбором ингредиентов.
— Это гораздо легче сказать, чем сделать. У высших дворян может быть достаточно денег, но я не могу позволить себе нанять рыцарей для защиты или охоты на магических зверей. Я не могу собрать ингредиенты пока не заработаю достаточно денег на переписывании книг.
— У тебя должно быть слишком пустая голова, — сказал Хартмут, презрительно глядя на меня. — Статус здесь не причем. Если ты не научишься использовать все свои знания и связи для заработка денег, то ты никогда не сможешь стать достойным служащим госпожи Розмайн. На этот раз я обучу тебя, но с этого момента, научись в полной мере пользоваться своими мозгами.
Следуя полученным от господина Хартмута инструкциям, я собрал рыцарей учеников из бывшей фракции Вероники. Это были те ученики, которые ранее искали способ переговорить с госпожой Розмайн, чтобы передать герцогу письмо о засаде по пути к воротам Аренсбаха. Среди них были господин Матиас и господин Лауренц.
— Госпожа Розмайн согласилась принять моё имя, — сказал я. — Теперь я должен собрать ингридиенты для создания магического камня, и в связи с этим я хочу нанять вас как охранников и охотников. Однако я не собираюсь платить деньгами. Вместо этого я дам вам инструкцию, как сделать свои собственные камни для посвящения имени и дам слово служить мостом между вами и госпожой Розмайн, если вы захотите стать ее последователями.
Как и ожидалось, ученики слушавшие меня скривились в ответ на эти слова. Я продолжал говорить, выпрямив спину и развернув плечи, чтобы выглядеть внушительнее, и контролируя голос, чтобы он не дрожал.
— Разве это не в ваших интересах заготовить ингридиенты заранее, а не в последний момент? Разве не вы писали письмо аубу, зная что это идет против воли ваших родителей?
— Родерих, ты нас шантажируешь?! — воскликнул господин Лауренц.
— Успокойтесь, господин Лауренц. Я просто даю вам совет, — ответил я, с трудом сдерживая отвращения к собственным словам. С их точки зрения, я именно угрожал рассказать их родителям о том, что они сделали, если они откажутся помогать мне.
Господин Матиас, который все это время слушал меня, скрестив руки на груди, посмотрел на меня прямым взглядом своих голубых глаз.
— Родерих, это не твои слова, верно? — спросил он. — Из всех последователей госпожи Розмайн… Я полагаю, это госпожа Леонора или госпожа Брюнхильда сказали вам это? Нет. Учитывая, как ты вплел угрозы в свои эвфемизмы, то скорее всего это был господин Хартмут.
— Вы как всегда проницательны, господин Матиас, — вздохнул я. Проведя так много времени на дне собственной фракции, я никогда даже не подумал бы угрожать им. Я не говорил прямо, кто именно дал мне инструкции, но Матиас все равно все понял.
— Мы не хотим идти против господина Хартмута, — сказал он. — Давайте сделаем, как он просит и пойдем на место сбора.
— Но, Матиас! — запротестовал господин Лауренц.
— Частью нашей награды будет то, что Родерих станет нашим связным с госпожой Розмайн. Учитывая инцидент с учеником учителя Хиршуры, нам не помешает еще один путь к отступлению, — после этих слов господин Матиас снова посмотрел на меня, но его глаза были куда более серьезными чем раньше. — Но не заблуждайся, Родерих, я же говорил тебе быть осторожным. Ты должен остановиться после того, как соберешь ингредиенты. Не отдавай свое имя кому-то лишь по мимолетной прихоти.
В моей памяти всплыли не раз говоримые им слова предупреждения, но я не собирался отступать от своего выбора.
— Я понимаю ваше беспокойство обо мне, господин Матиас, но я не воспользуюсь вашим советом, — сказал я. — Может сложиться впечатление, что я действую лишь необдуманно, но я потратил целый год, чтобы найти способ заслужить доверие госпоже Розмайн. Если принеся ей клятву, я заслужу ее доверие, то я сделаю это.
Брови господина Матиаса сдвинулись к переносице.
— А что ты будешь делать, если политика изменится? Тогда будет уже поздно сожалеть об этом.
— Ты снова говоришь о том человеке? Я сомневаюсь, что он сожалеет о том, что посвятил имя, лишь из-за того что политическая обстановка изменилась. Я думаю, что его верное сердце не дрогнуло даже тогда, когда тот, кому он поклялся, уехал в другое герцогство. Думаю он до сих пор тратит свое время, размышляя над тем, что он может сделать для своего господина и ищет способ доказать свою полезность.
Да, слова «разочарование» будет мало, чтобы описать чувства людей, чьих господ лишили возможности стать следующим аубом и отправили в другое герцогство. Последователи будут часто думать о том, достаточно ли сил они приложили в своем служении и могли бы они сделать больше, чтобы помочь своему господину. Но их лояльность не изменилась бы даже после такого. Они останутся верны в любой ситуации, потому что именно такая решимость и верность нужна для того, чтобы посвятить имя.
— А что насчет твоей семьи?.. — почти рыча спросил господин Матиас. Я вспомнил о своей семье и горько улыбнулся. Об эгоистичном и жестоком отце, и о матери, которая мгновенно изменила свое поведение, чтобы соответствовать желаниям мужа. Моей семье не было до меня дела. Если бы это было не так, я бы не стал так отчаянно искать покровительства госпожи Розмайн.
— Думаешь они готовы делать для меня хоть что-то? — вопросом на вопрос ответил я. — Я намерен вскоре разорвать с ними все связи. Я не допущу, чтобы они навредили моей госпоже.
— Но это же… — начал господин Матиас, а в его глазах мелькнула сталь. Он побледнел, и было ясно, что ему еще есть что сказать, но я был полон решимостью дать госпоже Розмайн имя. Наш разговор зашел в тупик и продолжать было бессмысленно.
— Я хочу посвятить имя, и это желание основа всего, что я делаю, — твердо сказал я. — Никто не сможет изменить этого факта, кроме госпожи Розмайн.
— Родерих прав, — вмешался господин Лауренц, успокаивающе похлопывая господина Матиаса по плечу. — Оставь это, Матиас. Посвящение имени — это личное дело каждого. Мы не должны вмешиваться, если он уже принял решение.
— Лауренц…
Господин Лауренц поднял на меня свои оранжевые глаза.
— Я думаю, что это хорошо, что госпожа Розмайн решила принять твоё имя. Мы сможем наблюдать за тобой, чтобы узнать многое из того, что для нас важно. Как семья герцога будет относиться к нам, ученикам из бывшей фракции Вероники, как они будут общаться с нами, и как на это будут реагировать другие. Матиас, мы сможем увидеть все это на примере Родериха, а не испытывать это на себе. Разве это не хорошо?
— Ты говоришь мне использовать его?.. — спросил господин Матиас.
— Эй, он и сам использует нас, чтобы собрать ингредиенты. Одного поля ягоды, верно? И в любом случае, мы все равно никак не можем повлиять на решение Родериха, — господин Лауренц внимательно смотрел на меня все то время, пока он говорил, чтобы отследить малейшие мои реакции на его слова.
Он был прав — меня безумно расстраивало то, что меня собираются использовать, но я сам хотел использовать их, чтобы закончить сбор, так что мы действительно были птицами одного полета. Я просто хотел делать все возможное для достижения своих целей.
— Ладно. Вперед.
В тот день земли я призвал своего ездового зверя по сигналу господина Матиаса. Вместе с рыцарями-учениками, в основном из числа учеников из бывшей фракции Вероники, я поднялся в небо и вместе мы полетели к месту сбора… не замечая черной полосы, ведущей прямо к нему.
