Хео До-джин занял середину трибуны, где собрались давние писатели каждой фракции.
Хотя Боп Чжон должен был быть здесь сегодня, и Боп Чжон, и Хен Чжон не были на трибуне и были с учениками Джафа.
— Ну …
Взгляд Хео До-джина, устремленный на не-сцену, утих.
«Ha ha. Наконец-то это финал. —
— Разве это не отличные записи? Это хорошая вещь, независимо от того, кто победил.»
В разговоре вокруг него глаза Хео До-джина сузились в неодобрении.
— Хорошая вещь? —
Забавный звук.
Независимо от того, кто из них двоих победит, ничего хорошего со старой картотекой не случится.
Если победит шаолиньская Хе Ен, то правящая система Шаолиня станет более прочной, а если победит хвасаньская Чон Мен, то Гуфа пострадает от избиения ниже по течению.
Этот матч определит следующие несколько десятилетий.
Большинство длинных писателей старой фракции и О Дэ-сега, которые не смогли выйти в финал, пытались преуменьшить значение матча, говоря: «Это просто неэтапная встреча для опоздавшего».
Но Хео До-джин не мог.
— Это не может быть правдой.
Ни Хе Ен из Шаолиня, ни Чон Мен из Хвасана не являются обычными рецензентами.
Хе Ен считается талантом, который появляется в Шаолине каждые несколько сотен лет, как и Чон Мен.
Проще говоря, пройдет совсем немного времени, прежде чем эти двое схватят крепость и потрясут ее.
Поэтому эта надпись станет возможностью определить будущее направление всего Кан Хо, а заодно и то, кто из будущих кандидатов ближе к должности.
Как мы можем смотреть на это значение в малом смысле?
Хео До-джин огляделся. Он говорил мирные вещи своим ртом, но глаза писателей, которые смотрели на сцену
Вы имеете в виду, что в результате этого вы сами решите, где построиться.
Хео До Чжин, понявший значение этих глаз, тонко посмотрел на Боп Чжона, сидевшего перед сценой.
— Вы, должно быть, расстроены тем, что все пошло не так, как вы думали, мистер
Исключение старой картотеки и полная победа Шаолиня.
Возможно, именно к этому и готовилась Хе Ен, когда начинала это не сценическое шоу. Конечно, исключение старой картотеки-это успех. В старой картотеке не было учеников, кроме Шаолиня.
Но как насчет полной победы?
Все зависит от результата этой надписи.
Если Хе Ен победит, план Боп Чжона будет идеальным. Нет, это будет великолепнее, чем первоначальный план.
Но что, если я проиграю?
— Ты не сможешь сделать то, чего не создавал.
Если он проиграет еще одной старой картотеке, то сможет сохранить лицо.
Однако если он проиграет Хавасану, которого выгнали из старой картотеки, и отдаст ему первенство, то начнет брать на себя ответственность за Шаолинь.
Поскольку он привлек все темы, Шаолинь должен взять на себя полную ответственность за это. Если он проиграет этот финал, Шаолинь потеряет много вещей, но ничего не выиграет.
Может быть, именно поэтому?
Почему Боп Чжон не выглядит таким ярким?
Хео До-джин перевел взгляд на сцену.
Чон Мен Хе Ен, скажи
Два человека стояли лицом друг к другу.
— Это смешно. —
Я не знаю, кто будет представлять будущую державу, но кто бы это ни был, он начнет с этого танцевального конкурса, когда будущие поколения будут обсуждать свои достижения.
Те, кто проиграет здесь, неизбежно окажутся злодеями, которые сияют на своих противников.»Вот что такое история».
Тогда кто же из них двоих возьмет модную солнечную сторону?
Хео До-джин откинулся на спинку стула, испытывая некоторое удовольствие.
Вокруг воцарилась тишина
Сначала раздались оглушительные возгласы, но по мере того, как противостояние между ними затягивалось, звук постепенно стихал.
И вскоре стало невероятно тихо оттого, что собралось так много этих людей.
В наступившей тишине Чон Мен молча посмотрел на Хе Ен.
Глаза Хе Ен были глубоко запавшими.
Иногда застенчивость, видимая на сцене, не обнаруживается. Его глаза были полны решимости до такой степени, что он почувствовал себя неловко.
— Ты что, смотришь на злодеев? —
Думаю
С вашей точки зрения, конечно.
Комната Шаолиня, самая величественная в мире, потянулась к самому противнику. Если так, то это должно быть хотя бы вежливо, не говоря уже о том, чтобы быть вежливым. Мастер комнаты, которого он считал раем, не мог быть принят, потому что его опозорили три синих ученика.
Что, если Чон Мен изменит свою позицию и увидит смертную казнь или критику Хен Чжона со стороны трех других учеников?
В этот день сторожка должна опустить вывеску. Чон Мен сходит с ума, как собака с пузырями во рту.
Поэтому, конечно, я понимаю позицию Хе Ен.
Скорее …
Я не мог этого сделать. —
Несмотря на то, что он знал, что должен это сделать, он старался сохранить волю и причину смертной казни. Он не мог перестать произносить перед собой имена мира и сильных мира сего.
Поэтому появление Хе Ен теперь вызывает у Чон Мена странное чувство.
— Ты не ошибаешься. —
Если бы не эта должность, я бы похвалил его за то, что он великолепен.
только
Чон Мен перевел взгляд с Хе Ен на Боп Чжона, сидевшего за сценой.
Суровое лицо.
Его лицо выглядит нехарактерно смущенным. Глядя на выражение его лица, я почувствовал некоторое облегчение.
Не смотри на меня так
Это тот, кто должен по-настоящему разозлиться.
Тогда Хе Ен первой открыла рот.
— Господь перешел черту. —
Чон Мен с кислым видом покачал ушами.
— Что ты говоришь? —
Затем он слегка кивнул и заговорил голосом, в котором не было никаких эмоций.
— Ты перешел черту. —
— Шизу! —
Неизменное отношение Чон Мена в конечном счете рассердило Хе Ен.
Я старался говорить как можно лучше, но этот парень вообще не умеет общаться. Я не могу думать о нем как о ученике хвасанитов, который когда-то повелевал миром с помощью престижных прокуроров.
-Как ты можешь быть такой беззаботной … Скажи это!
— Заткнись, детка. Ты такой дурак. —
— …
Хе Ен широко раскрыла глаза.
Чон Мен взял меч с полным поясом.
— Я не думаю, что хочу, чтобы меня отчитывал кто-то, кто вырос со всеми видами остроумия в своей самодовольной речи.
— Глупо …
— Как ты думаешь, откуда берется то, о чем ты говоришь?
— …
В глазах Хе Ен появилось подозрение.
Куда?
Что, черт возьми, это значит?
Глаза Чон Мена, смотревшие на Хе Ен, были холодны, как всегда.
— Если бы ты не был учеником Шаолиня, то не смог бы сейчас поднять голову передо мной.
Вот почему вы можете быть снисходительны.
Потому что ты ученик Шаолиня.
Самая цивилизованная группа в мире-Шаолинь.
Но знаешь что?
Это не кто иной, как Хвасан, который заставил Шаолинь встать во весь рост.
Я не знаю о себе.Правильно ли это предостережение или чепуха, не имеет значения.
Есть только одна вещь, в которой можно быть уверенным.
— Ты не заслуживаешь читать мне нотации.
Под именем Картотеки Гу люди не должны осмеливаться говорить в присутствии Чон Мена. Нет, ты не должен сметь рыться перед Хвасаном.
— Ты не знаешь. —
Не знаю
Ты никогда этого не узнаешь.
Посетите меня для получения дополнительных глав.
Ни одного места.
Он не был бы так зол, если бы только одна из литературных фракций сначала посетила Хвасань и проявила уважение в районе Шаолинь, где собрались и Архив Гу, и Великая Сега.
Только в одном месте.
Только в одном месте.
Но такого места не существовало.
Глаза Чон Мена обратились к трибуне.
Когда я смотрю вниз на длинных писателей Комнаты Гупилы, которые гордо смотрят на дно, моя плоть кипит изнутри.
Это было всего сто лет назад.
Это слишком короткий срок, чтобы забыть. По крайней мере, те, кто находится в этой старой картотеке, не будут знать, какие жертвы принес Хвасан или что плохого они сделали.
Но никто даже формально не извинился перед Хвасаном, который вернулся.
Полное пренебрежение. И отвернись.
Только после хорошего выступления Хвасана он прислал подарок, как ни в чем не бывало, и попытался похоронить прошлое.
Вот что действительно делало Чанг-Мена невыносимым.
За что ты умер?
За что же его смертная казнь принесла такую жертву свыше?
Неужели эти собаки пожертвовали своей жизнью, чтобы чувствовать себя комфортно?
Чон Мен ждал.
По всей арене.
Так долго заставляли смеяться, говорить, кричать.
Чтобы все собравшиеся здесь знали, что здесь есть Хвасан, причем неистовый.
Один был бесполезен.
В то время как история Хвасана распространялась как лесной пожар, они хорошо справлялись и возвращались к прошлым практическим занятиям, чтобы проявить себя, они просто отвергли его как возрождающегося бывшего мунпу.
Больше никого.
Нигде больше не пытались придать смысл смертной казни ХВАСАНА. Ни один из них не сделал жертву Хвасана стоящей.
Достаточно было одного слова.
Благодаря Хвасану Канго смог проделать весь этот путь сюда.
Нет необходимости в большой похвале.
Нет никакой необходимости в слезливом городке.
Это все, что мне нужно.
Но они не произнесли ни слова. Все смотрели на Хвасана сверху вниз, как будто его никогда и не существовало, вытирая рот и восхищаясь.
Ситуация, похожая на собачью, делала Чон Мена невыносимым.
Это молчание.
Заткнуться было бы для них очень незначительным поступком. Но молчание превратило благородную смерть смертной казни в собачью смерть.
До смерти собаки…
— …Ну, довольно. —
Вжик!
Чон Мен вонзил меч прямо в сцену дождя. Твердый синий камень треснул.
Все склонили головы набок от такого странного поведения.
Что ты пытаешься сделать? —
И действия Чон Мена тоже были просто вне здравого смысла и ожиданий.
Он сделал шаг вперед, оставив меч на полу.
Как будто ты собираешься иметь дело с Хе Ен без меча.
— …шиджу? —
Услышав таинственный голос Хе Ен, Чон Мен холодно открыл рот.
— Я больше не хочу, чтобы ты знал. Результат все равно будет один и тот же.- Если вы не намерены добросовестно склонить голову, я заставлю вас это сделать.
— Не так уж плохо стучать с силой и вдавливать голову в пол, чтобы она поместилась. Конечно, я не люблю длинных предложений, но в прошлом я все равно его не слушал.
Хе Ен закаляет свой цвет лица.
— Я не знаю, о чем ты говоришь, черт возьми, но это безрассудно-пытаться иметь дело с маленьким монахом без меча.
— Ман Йонг?-
Чон Мен ухмыльнулся.
— Возьми меч. И правильно … «Скажи это!
Это был тот самый момент.
Тело Чон Мена исчезло с места, как щелчок. Хе Ен, которая на мгновение пропустила след Чон Мена, испугалась и усилила свои чувства так сильно, как только могла.
— Нашел! .. —
Был обнаружен послужной список Чон Мена. Но Хе Ен не могла быть счастлива по этому поводу. А все потому, что Чон Мен был уже за углом, прежде чем его чувства успели подать сигнал.
Кулак Чон Мена застрял в челюсти Хе Ен, которая рефлекторно вытянулась.
Вжик!
Хе Ен, сброшенная неожиданным ударом, покатилась по полу. Потребовалось несколько бросков, чтобы перестать удерживать конец сцены.
Хе Ен удивленно посмотрела на него. Это было абсурдное лицо.
Чон Мен был просто холодным придурком.
— Вставай. —
Хе Ен-это талант, созданный Шаолинем всем сердцем и душой.
Другими словами, это гордость Шаолиня, и она представляет собой гордость этой высокомерной старой школы.
Итак, давайте начнем с этого.
— Вставай. —
Ошеломленные глаза Хе Ен и холодные глаза Чон Мена встретились в Хо Гонге.
Хана Хе Ен была не единственной, на кого смотрел Чон Мен.
В поле зрения оказался не только Боп Чжон, который был так же смущен, как и Хе Ен, но и ученики Шаолиня, охранявшие старого монаха.
Чон Мен прожевал.
— Проснись, я раздавлю твою маленькую гордость.
