Когда Фердинанд вошёл в покои главы храма, на него пристально уставилась опрятно выглядящая Розмайн, которую слуги привели в порядок после использования юрэ́ве.
— Главный священник, я думаю, вам пора рассказать мне о том, что произошло за последние два года.
Голос Розмайн звучал ровно, взгляд золотых глаз был живым, однако тело настолько ослабло за два года сна, что теперь ей не удавалось поддерживать его положение. Поэтому она неподвижно лежала на скамейке.
«Ещё не было ни одного зарегистрированного случая, чтобы человек столь долгий срок пребывал в юрэ́ве. Этот случай может стать ценным источником информации о том, насколько сильно будет ослаблено тело после длительного использования такого лекарства», — подумал Фердинанд.
Розмайн, видя, что Фердинанд смотрит на неё и о чём-то размышляет, медленно, с трудом двигая рукой, постучала по скамейке кончиками пальцев.
— Так вы расскажете? — недовольно спросила она.
Фердинанд понял, что это максимум, который она сейчас могла сделать. Наконец он ответил:
— Есть некоторые темы, которые мы не можем обсуждать здесь. Перейдём в потайную комнату?
Даже в храме нельзя было небрежно обсуждать некоторые события, что произошли в замке. Однако вместо того, чтобы кивнуть, Розмайн просто один раз моргнула.
— Я не против отправиться в потайную комнату, но я не могу пойти туда сама.
— Хм-м… Есть ли какие-либо изменения в твоих ощущения с тех пор, как ты проснулась? Как быстро к телу возвращается подвижность? Можешь ли сказать, сколько примерно времени потребуется, чтобы ты смогла двигаться так же свободно, как раньше?
Когда Фердинанд начал спрашивать всё, что приходило ему в голову, Розмайн натянуто улыбнулась и сказала:
— Вы действительно [безумный учёный].
Фердинанд не знал, что означают слова «безумный учёный», но мог предположить, что это какое-то оскорбление. Поэтому он, не говоря ни слова, щёлкнул её по лбу.
— Ай-ай! — как и всегда в такие моменты закричала Розмайн, но не схватилась за лоб сразу же, поскольку её движения оказались слишком вялыми, и ей пришлось прикладывать усилия, даже чтобы просто поднять руку.
«Учитывая, в каком она сейчас состоянии, сколько времени потребуется, чтобы её мышцы восстановились достаточно, и она могла нормально двигаться? — задался вопросом Фердинанд. — Что следует предпринять? Будет хорошо, если она восстановится в ближайшее время, но если на это уйдёт слишком много времени, то она может не успеть вовремя поступить в дворянскую академию».
Размышляя о состоянии Розмайн и обдумывая, какие лекарства, магические инструменты или другие средства можно использовать, чтобы помочь ей восстановиться, Фердинанд молча открыл дверь в потайную комнату. Фран и Зам внесли Розмайн внутрь вместе со скамейкой, после чего сразу же вышли и закрыли за собой дверь. Как только они ушли, выражение лица Розмайн стало недовольным.
1
— О ком это ты? Я тебя не понимаю.
— Вы были первым, кого я увидела, когда проснулась. И вы не изменились. Даже морщинка между бровями всё та же. Поэтому я даже не осознавала, что прошло два года. Но когда я покинула потайную комнату, то увидела, что и Никола, и Моника достигли совершеннолетия. Их волосы больше не распущены, а подол одежд стал длиннее. К тому же Гил очень сильно вырос…
Фердинанд знал, что и Вильфрид, и Шарлотта тоже стали ощутимо выше неё, но предпочёл не упоминать об этом. Учитывая, как самоотверженно Розмайн трудилась, чтобы стать надёжной «старшей сестрой» для Шарлотты, Фердинанд не хотел даже думать о том, как Розмайн отреагирует, узнав, что сейчас её младшая сестра стала выше неё.
«Рано или поздно она всё равно узнает, но тут я ничего поделать не могу…» — подумал Фердинанд, тяжело вздыхая. Тут он почувствовал, что магическая сила Розмайн стала нестабильной.
— Все оставили меня позади! — надтреснутым голосом произнесла она. — Я словно оказалась в незнакомом мире! Это так… так ужасно!
Розмайн была сильно взволнована. Золотые глаза стали радужными, словно подёрнутыми масляной плёнкой.
— Розмайн, успокойся.
— Не могу! Все настолько изменились! Все, кроме меня… — с горечью ответила Розмайн, прикрыв глаза.
— Вовсе нет, поток твоей магической силы изменился за последние два года. Но если ты не успокоишься, то потеряешь над ним контроль.
Фердинанд уже видел, как колеблется её магическая сила. Предполагая нечто подобное, он достал из поясного мешочка магический камень и прижал ко лбу Розмайн. Камень мгновенно наполнился магической силой, а потому он сразу же приложил следующий, а затем следующий…
Почувствовав прикосновения камней, Розмайн ахнула и распахнула глаза. Несколько раз моргнув, она медленно сделала глубокий вдох, чтобы привести дыхание в норму. Сумев подавить эмоции, она протянула слабую дрожащую руку и схватила Фердинанда за рукав, прямо как после пробуждения от юрэ́ве.
— Главный священник, пожалуйста, расскажите, что произошло за последние два года. Все так сильно изменились, что я боюсь выходить наружу.
— Много всего произошло. С чего мне начать?..
— Вы поймали нападавшего? Шарлотта в безопасности?
Для Фердинанда тот инцидент с похищением закончился два года назад, но для Розмайн всё произошло словно вчера. Фердинанд подумал, что учитывая, насколько иначе Розмайн воспринимала прошедшие два года, восполнить потерянное время может оказаться сложнее, чем он ожидал.
— Похитителем Шарлотты был родственник Розмари. Его уже казнили. Тем не менее он оказался непричастен к твоему похищению и отравлению. Виконт Герлах, предоставивший напавшему на Шарлотту солдат с пожиранием, вызвал много подозрений, но никаких доказательств его причастности не было, поскольку в момент нападения он находился в перекрытом рыцарями зале. Действия эскорта сочли приемлемыми, но поскольку рыцари сопровождения не смогли защитить своих господ, жалованье им уменьшили.
— Я рада, что снижение жалованья оказалось единственным наказанием. А как обстояли дела с детской комнатой зимой?
— По словам работавших в детской комнате слуг, Вильфрид и Шарлотта прикладывали все силы, чтобы управлять ею в соответствии с указаниями, оставленными тобой в письме. Это также подтвердил отчёт Дамуэля, который отвечал за доставку книжек с картинками в замок и их аренду. И, похоже, большу́ю помощь оказала девочка из низших дворян по имени Фили́на.
Имя этой низшей дворянки, которая, видимо, очень тосковала по Розмайн, упоминалось не только Дамуэлем, но также Вильфридом и Шарлоттой. Судя по всему, Розмайн знала её, поскольку стоило ей услышать про Филину, как тревога на лице сменилась лёгкой улыбкой.
— Значит, Филина… Она ведь написала много рассказов? — спросила Розмайн.
— Полагаю, так и есть. Однако истории, собранные в детской комнате, были написаны так, как говорят дети, а потому твои слуги сетовали, что ничего из этого нельзя превратить в книги. Так что наличие историй им ничем не помогло.
Когда Фердинанд упомянул о сложностях, с которыми столкнулись Фран и Гил, Розмайн хихикнула. Затем, внезапно что-то осознав, она спросила:
— Ох! А что случилось с Хассе? Состоялся ли весенний молебен?
— Шарлотта хотела заполнить оставленную тобой пустоту, а потому сама провела там весенний молебен, — объяснил Фердинанд.
Конечно, было бы вернее сказать, что это он приказал Шарлотте провести весенний молебен, тем не менее его слова не были ложью. Шарлотта действительно хотела стать заменой старшей сестры.
— Получается… у Шарлотты оказалось достаточно магической силы для проведения ритуалов? — удивлённо спросила Розмайн, поражённо уставившись на Фердинанда.
— Конечно же нет, — с усмешкой ответил он. — Во время ритуалов она использовала магическую силу, растворённую в твоём юрэ́ве. Шарлотта и Вильфрид помогли с проведением праздника урожая и весеннего молебна и в этом году, так что не забудь поблагодарить их. Похоже, за это время они привыкли обращаться с магическими камнями.
— Вот как… Думаю, они очень выросли… — опустив глаза, печально прошептала Розмайн.
Фердинанд не знал, что ей сказать, чтобы утешить. А потому, словно не обращая внимание на её беспокойство, ответил:
— Конечно, ведь прошло два года.
— Верно… А как насчёт нижнего города? Я провела в юрэ́ве два года. Наверняка папа и остальные очень беспокоились…
На этот раз глаза опустил Фердинанд. Даже сейчас, когда между ней и её семьёй стояла стена статуса, они старались сохранить даже самые слабые связи. Фердинанд полагал, что семья Розмайн беспокоилась о ней даже больше, чем он, поскольку, в отличие от него, они не знали, в каком она состоянии.
— Я не получал отчётов о ситуации с твоей семьёй. Что касается нижнего города, мне сообщили лишь о том, что ручные насосы начали успешно распространяться. Если ты хочешь узнать о семье, то почему бы тебе не спросить своих слуг, что работают в мастерской?
— Тогда позже я спрошу Гила и Фрица, — ответила Розмайн. — Полиграфия сейчас находится в застое? Как обстоят дела с производством бумаги в Илльгнере? Дела ведь шли хорошо…
Розмайн подумала, что наверняка без неё всё пошло не очень хорошо, а потому Фердинанд любезно рассказал ей, как на самом деле обстоят дела в Иллгнере.
— Что? У Фолька уже есть ребёнок?! Я так рада, что он обрёл счастье.
Получив последнюю информацию с праздника урожая, Розмайн, как и ожидалось, радовалась так, словно это она сама обрела счастье. Фердинанда до сих пор сбивала с толку её способность так искренне сопереживать другим.
— Что касается развития полиграфии, Эльвира, не желая допустить застоя, решила организовать полиграфические мастерские у себя на родине в Хальдензеле. Для этой цели были мобилизованы все Гутенберги. Они отправились в Хальдензель весной и вернулись после праздника урожая. Буквально на днях Бенно предоставил мне отчёт.
— Что? М-мама занялась полиграфией? — округлив глаза, неуверенно спросила Розмайн.
Фердинанд ответил кивком. Он был перегружен работой, а потому Эльвира взяла на себя развитие полиграфии, начатое её дочерью. Правда, будучи высшей дворянкой, она, как и следовало ожидать, не была знакома с принятым у простолюдинов порядком ведения дел. В результате Бенно пришлось нелегко из-за её порой неразумных требований. Тем не менее Фердинанд оценил помощь Эльвиры, поскольку это сняло с него часть нагрузки.
— Тебе стоит радоваться такой материнской любви Эльвиры, — сказал Фердинанд.
— Конечно, я очень рада, но…
Розмайн запнулась, а затем неуверенно посмотрела на Фердинанда. Последовала короткая пауза, пока она пыталась подобрать правильные слова. Затем она чуть прикрыла глаза и пробормотала:
— Главный священник, я удивлена, что вы дали ей своё разрешение.
— Честно говоря, у меня не было времени заниматься полиграфией. То, что Эльвира решила взять эту работу на себя, было для меня больши́м подарком.
— Понимаю. В конце концов, вся моя работа свалилась на вас. Вы хорошо со всем справились. Позже я расспрошу Гила и компанию «Планте́н» о ситуации с полиграфией, — ответила Розмайн, а затем непринуждённо сменила тему. — Кстати говоря, бывшая фракция Вероники ещё не успокоилась?
Она не стала винить Фердинанда в том, что он оставил развитие полиграфии другому человеку. Возможно, поэтому Фердинанд даже не подумал скрывать эмоции, как при разговоре с другими, и устало вздохнул.
— Бывшая фракция Вероники пока ничего не предпринимала. Виконт Герлах ловко уклонялся от наших попыток доказать его причастность к произошедшему. И хотя мне велели найти доказательства его вины, даже если для этого потребуется устроить ловушку, я был слишком занят всей свалившейся на меня работой. Поэтому человек, что напал на тебя, до сих пор не пойман. Прости.
Объём работы, выполняемой Розмайн, оказался огромен. Он значительно превышал тот, что можно было бы ожидать от ребёнка. Фердинанд не мог самостоятельно справиться с такой прибавкой к работе и в результате ему пришлось переложить часть её на других. Одних только его обязанностей в храме было достаточно, чтобы захотелось схватиться за голову, а тут добавилось и то, чем занималась Розмайн: проведение церемоний и ритуалов, управление приютом и мастерской, а также взаимодействие с компанией «Планте́н». Вдобавок Фердинанд больше не мог полагаться на помощь Розмайн с расчётами и на её роль щита от просьб из замка. В результате его стали чаще вызывать в замок, где он сталкивался с необоснованными требованиями как от Сильвестра, так и от Бонифация. В частности, от последнего постоянно приходилось слышать: «Преступником должен быть виконт Герлах, так что подготовь подходящую ловушку, чтобы получить доказательства его виновности», а также «Разбуди побыстрее Розмайн» и прочие подобные требования.
«Если бы не рвение Бонифация, возможно, я бы уже смог схватить Герлаха…» — подумал Фердинанд, вспомнив о доставленных Бонифацием неудобствах.
Первое время Фердинанду помогал Экхарт. Кроме того, Дамуэль мог справиться с работой служащего, а Бригитта помогала с тем, что было в её силах. Но внезапно все трое оказались захвачены Бонифацием, чтобы присоединиться к тяжёлым тренировкам. Если бы Фердинанд мог воспользоваться их помощью, то, возможно, у него появилась бы возможность поймать виконта Герлаха. Вот только у Фердинанда было не так много последователей, которым он мог бы доверять. А поскольку после допроса виконт Герлах насторожился и вёл себя предельно осторожно, Фердинанду не представилась возможность устроить такую ловушку, которая бы позволила получить доказательства виновности виконта.
— Мы смогли предотвратить возвращение Георгины и в настоящее время стремимся к тому, чтобы Эренфест никак не взаимодействовал с Аренсбахом. Полагаю, это лишает их возможности предпринимать какие-либо шаги… Однако возникли трудности, связанные с Лампрехтом. Возможно, он станет источником проблем.
— С Лампрехтом? — удивленно спросила Розмайн, не ожидавшая услышать имя брата.
Фердинанд, хмуря брови, вспоминал то, что произошло за последние два года.
Два года назад, в конце той зимы, когда Розмайн заснула, Лампрехт посетил выпускную церемонию дворянской академии, чтобы отпраздновать окончание обучения своей возлюбленной. В то время, когда Лампрехт всё ещё учился, у него было меньше магической силы, чем у неё, а потому отец девушки не хотел благословлять их союз. Однако благодаря тому, что Розмайн обучила Лампрехта своему методу сжатия, он смог за зиму немного увеличить магическую силу.
— И этого оказалось достаточно, чтобы её отец одобрил брак? — спросила Розмайн.
— Да. Кажется, ему ответили, что если его магическая сила так и продолжит расти, то брак разрешат.
В результате, когда Лампрехт вернулся из дворянской академии, он попросил у Карстеда и Сильвестра разрешения жениться на своей возлюбленной.
Розмайн с сияющими глазами подгоняла Фердинанда, чтобы тот рассказывал дальше. Фердинанд же, искренне не понимая, почему женщины так любят обсуждать чужие любовные дела, вздохнул и, не сомневаясь, что конец истории ей не понравится, продолжил:
— Вот только его возлюбленная — высшая дворянка Аренсбаха, а потому просьба была сразу же отклонена. Он, вероятно, уже понимал, что из-за ситуации между Эренфестом и Аренсбахом ему откажут, так что просто кивнул, а после отправил возлюбленной прощальное письмо.
Как бы сильно двое ни хотели пожениться, это невозможно без одобрения родителей и позволения герцога. Даже если люди любили друг друга, существовало множество различных ограничений, а потому порой им приходилось расставаться после выпускной церемонии дворянской академии. У дворян романтические отношения зачастую не приводили к браку.
— Старший брат Лампрехт — рыцарь сопровождения Вильфрида… Ему было бы сложно жениться на девушке из Аренсбаха, — с пониманием сказала Розмайн, слегка нахмурив брови.
— В обычных обстоятельствах всё закончилась бы прощальным письмом. Однако возлюбленная Лампрехта оказалась племянницей герцога, так что во время прошлогоднего весеннего собрания герцогов ауб Аренсбаха спросил, почему Сильвестр отклонил прошение на брак.
— Ого…
Тем не менее, пусть вопрос и оказался внезапным, Сильвестр всё же смог найти целый ряд причин, чтобы объясниться с аубом Аренсбаха. Он отметил, что помимо Лампрехта, имелись и другие дворяне, которые не прочь жениться на девушках из Аренсбаха. А учитывая текущую ситуацию в стране, ни один герцог не захотел бы отпускать высшую дворянку, способную родить могущественных детей. При этом Эренфест, который был слабее Аренсбаха, тоже не мог позволить себе отпустить высшего дворянина в другое герцогство, как бы сильно Лампрехт не любил ту девушку. Эти причины сделали невозможным брак, поскольку он в любом случае оказался бы невыгоден для одного из герцогств.
— Ожидается, что этот вопрос снова будет поднят во время следующего собрания герцогов, — добавил Фердинанд. — Поэтому, когда ты окажешься в дворянской академии, тебе обязательно нужно будет разузнать о текущей ситуации в Аренсбахе.
— Ладно… Я сделаю всё, что в моих силах, — вяло ответила Розмайн.
Видя такое вопиющее безразличие, Фердинанд потёр виски.
— Розмайн, ты слышала хоть одно слово из того, что я тебе только что сказал?
— Я слышала. Но поскольку и так ясно, что брак Лампрехта невозможен по политическим причинам, меня гораздо больше интересует, как всё сложилось у Бригитты и Дамуэля.
— Ты хочешь сказать, что брак твоих рыцарей сопровождения для тебя важнее, чем брак родного брата?
— Верно, потому что я провела с ними гораздо больше времени, чем с Лампрехтом.
У Фердинанда перехватило дыхание, столь неожиданным оказался для него ответ Розмайн. Учитывая, насколько небезразличны ей были Вильфрид и Шарлотта, Фердинанд предполагал, что Розмайн дорожила каждым, кто считался членом её семьи. Но, как оказалось, её отношение определялось не кровным родством и не тем, кто формально считался её семьёй, а количеством времени, которое она провела с людьми. Фердинанд лишь сейчас осознал, что существовала чёткая граница между теми, кого Розмайн считала своей семьёй, и просто знакомыми людьми. Подобного он совершенно не ожидал от девочки, которая относилась ко всем с такой теплотой, что, казалось, её семья росла с каждым днём.
— Главный священник, так что случилось с предложением Дамуэля Бригитте?
— Мне жаль тебя разочаровывать, но они так и не поженились.
— Но почему?! — широко распахнув глаза от потрясения, воскликнула Розмайн. — Разве они не любили друг друга?! В их случае ведь не могло быть политических проблем…
Фердинанд также удивился. Но уже тому, что она искренне верила, что такой брак возможен.
— Их надежды и мечты не совпадали. С этим ничего не поделаешь.
— Значит, даже когда любовь взаимна, всё может пойти не слишком хорошо, да?
— Полагаю, есть бесчисленное множество вещей, от которых не уйти ввиду внешних обстоятельств. В прошлой жизни ты достигла совершеннолетия, а потому должна это понимать, верно?
— Я много читала о подобном в книгах, но я лично не знала никого, кто не смог бы пожениться, несмотря на взаимную любовь.
Этого было достаточно, чтобы Фердинанд понял, что ему не следует обманываться, считая, что мир, из которого пришла Розмайн, схож с этим. Имелось множество существенных различий, и люди могли относиться там к браку именно так, как и сказала Розмайн.
— Имелось два возможных способа сделать так, чтобы их брак состоялся. Первый заключался в том, чтобы Бригитта, средняя дворянка и младшая сестра гиба, отбросив свой статус, стала низшей дворянкой и поселилась в дворянском районе. Второй — в том, чтобы Дамуэль, второй сын низшего дворянина, через брак стал средним дворянином.
— А разве есть проблемы с тем, чтобы Дамуэль стал средним дворянином? Его статус бы повысился… — небрежно сказала Розмайн.
Её ответ демонстрировал, как мало она знала о дворянах.
— В таком случае Дамуэлю пришлось бы покинуть твой эскорт и отправиться в Илльгнер. Хотя для обычного низшего рыцаря такой вариант был бы приемлем, ситуация Дамуэля уникальна. Он не только обязан тебе жизнью и положением, но и слишком много знает о твоём прошлом, чтобы его можно было спокойно отпустить, — объяснил Фердинанд.
По понятным причинам не только посторонние, но и Бригитта, которой Дамуэль сделал предложение, не знали, что он располагал информацией о том, что ранее Розмайн была простолюдинкой.
— Если я прямо сейчас дам Дамуэлю разрешение покинуть пост рыцаря сопровождения, они смогут пожениться?
— Слишком поздно. Летом Бригитта вышла замуж за мужчину, с которым её познакомила Эльвира, и вернулась в Илльгнер.
— Всё произошло слишком быстро… Я не могу в это поверить.
Ради счастья Бригитты и Дамуэля Розмайн была готова освободить так много знавшего о ней Дамуэля от обязанностей рыцаря сопровождения и отправить его в Илльгнер. Фердинанд мысленно поаплодировал Эльвире, которая почувствовала опасность и предотвратила её прежде, чем Розмайн проснулась.
Фердинанд не собирался озвучивать свои мысли Розмайн, поскольку, когда речь заходила о вопросах жизни и смерти, её эмоции становились нестабильны. Однако если бы Дамуэль решил отправиться в Илльгнер, то в скором времени он бы внезапно скончался. Для Эренфеста сохранность важной информации была важнее, чем жизнь низшего дворянина.
— Кстати, по поводу твоих поваров. Я получил прошение о браке, — добавил Фердинанд. — Я не могу давать подобные разрешения твоим слугам, а потому тебе следует поскорее разобраться с этим делом, а не беспокоиться о несостоявшемся браке тех двоих.
— Значит, к Хуго наконец-то пришла весна… — сказала Розмайн, попытавшись улыбнуться. — Я рада за него.
Фердинанд видел, что выражение лица Розмайн стало таким же, как в тот момент, когда она тревожилась, что всё здесь для неё кажется незнакомым.
— Думаю, твои слуги знают о ситуации в приюте и мастерской больше, чем я. Будет лучше, если отчёт ты запросишь у них.
— Верно… — согласилась Розмайн.
Смотря на напряжённое лицо Розмайн и чувствуя её тревогу, Фердинанд думал, может ли он что-нибудь сделать, чтобы облегчить её беспокойство. Он знал многих людей, которые использовали юрэ́ве. Однако они спали дней десять, максимум один сезон. Он не слышал ни о ком, кто проспал бы два года. К тому же, как человек, который наблюдал за состоянием Розмайн долгое время и беспокоился, поскольку не видел никаких изменений, он не мог понять, почему её так пугают изменения окружающих. Скорее, он разделял чувства слуг и близких Розмайн, которые провели последние два года беспокоясь, когда она проснётся и проснётся ли вообще.
— Розмайн, я не знаю, что тебя так пугает, но все твои слуги ждали дня, когда ты проснёшься. Они действовали согласно оставленным указаниям и управляли делами, касающимися твоих покоев, приюта и мастерской. Они старались сделать новые книги, чтобы порадовать, когда ты проснёшься. Не бойся их роста, а наверстай упущенное.
— Вы правы! — широко улыбнувшись, решительно ответила Розмайн.
Она стала такой же, как и прежде. Видя это, Фердинанд облегчённо вздохнул.
1. Японская сказка о молодом рыбаке, спасшем черепаху. Она оказалась прекрасной дочерью повелителя морей Рюдзина по имени Отохимэ, которая лишь временно приняла образ животного. Отохимэ пригласила Таро в подводный дворец Рюгу-дзё, где тот провёл несколько дней, однако затем попросил разрешения вернуться на берег. Возвратившись в свою деревню, Таро обнаружил, что за время его отсутствия прошло несколько столетий.
