Когда я вошла внутрь, все остальные последовали за мной. Я села на стул, который выдвинул для меня Гил, подождала, пока Фран аккуратно закроет дверь, и медленно всех оглядела.
Дамуэль как и всегда встал позади меня, Фран — у двери, Гил как слуга — по правую руку. Что до трёх представителей «Планте́н», то они выглядели нерешительно, переводя взгляды то на меня, то на Юстокса, и не знали, куда им идти.
— Лутц, господин Бенно, господин Марк, пусть сейчас здесь и присутствует Юстокс, но вы можете сесть, где и обычно. Вам не нужно волноваться. Юстокс знает мои обстоятельства.
— Что? — воскликнул Лутц, удивлённо посмотрев на Юстокса.
Юстокс ответил на его взгляд своим, весело приподняв бровь.
— Я был тем, кто по приказу господина Фердинанда искал сведения о Майн в нижнем городе. Вот почему он доверил мне вести дела с компанией «Планте́н» и заниматься мастерской в течение тех двух лет, пока госпожа Розмайн спала. То, что я сейчас присутствую здесь — тоже приказ господина Фердинанда.
После слов Юстокса Лутц поморщился и, сев передо мной, направил на меня обеспокоенный взгляд.
— Госпожа Розмайн, что вам сказал главный священник?
— Лутц, пожалуйста, говори как обычно.
— Как обычно? — неуверенно переспросил Лутц.
Оглядев комнату, он вздохнул и плотно закрыл глаза, словно пытаясь собраться с мыслями. После этого он вперил в меня взгляд зелёных глаз и спросил:
— Ну ладно. Так что же случилось?
Я почувствовала облегчение, услышав знакомый тон, но в то же время меня охватило непреодолимое чувство одиночества. Глаза стали горячими, а фигуры потянувшихся ко мне Лутца и Бенно — размытыми из-за слёз. Сжав руки, лежащие на коленях, в кулаки, я выдавила:
— Сегодня мы в последний раз пользуемся потайной комнатой. Поэтому мне велели… попрощаться…
Мои слова перемежались глубокими вздохами, а по щекам вовсю текли слёзы. Пока я смотрела, как слёзы падают мне на кулаки, Бенно, прорычав, ответил:
— Ну, это ожидаемо. Независимо от того, насколько ты выглядишь и насколько себя чувствуешь, с точки зрения остальных людей тебе десять. Несложно было догадаться, что дворянской дочери не разрешат и дальше пользоваться потайной комнатой подобным образом.
Выражение лица Бенно при этом было горьким. У Лутца, поражённого услышанным, расширились глаза. Он оказался единственным, кто не ожидал расставания. И Бенно, и Марк, похоже, ожидали, что рано или поздно это произойдет.
— Дело не только в возрасте. Вы, госпожа Розмайн, выделили довольно ограниченный круг торговцев, с которыми встречаетесь, — с мягкой, но в то же временно обеспокоенной улыбкой добавил Марк. — Среди торговцев бытует мнение, что вы слишком привязаны к компаниям «Планте́н» и «Гилбе́рта». Если поползут слухи, что вы водите простолюдинов в свою потайную комнату, то это станет ударом и по вашей репутации, госпожа Розмайн, и по нашей.
Полагаю, ущерб может оказаться ещё более серьёзным, если люди решат, что все успехи компании «Планте́н» обусловлены только моей благосклонностью. По словам Бенно, это сильно скажется на мотивации работников. А я совершенно не хотела вредить репутации его магазина.
— Ага… Будет скверно, если святая приобретёт столь нехорошую репутацию, верно? — произнёс Лутц.
— Проблема не только в этом. Скоро объявят о помолвке.
После моих слов Лутц несколько раз моргнул, совершенно не понимая, о чём я.
— О чьей помолвке? — спросил он, удивлённо изогнув бровь.
— Моей, — ответила я. — Объявление о том, что я обручаюсь со своим братом Вильфридом, сыном герцога.
Естественно, это всех удивило. У Бенно и Марка округлились глаза, а Лутц, наклонив голову, вопросительно уставился на меня, словно не мог до конца осознать, что я буду помолвлена.
— Эм-м… Постой. Помолвка? А разве для этого не слишком рано?
— Всё так. В дворянской академии много чего произошло. Так что помолвка необходима, чтобы избежать серьёзных проблем в будущем.
— Вижу, ты создаёшь проблемы, куда бы ни отправилась… — с ошеломлённым видом сказал Лутц, после чего выражение его лица сменилось на обеспокоенное. — Боюсь, с этими проблемами я тебе уже помочь не смогу…
Его улыбка казалась противоречивой, отчего у меня сжалось сердце. Я хотела, как и обычно, крепко обнять Лутца, но не могла дотянуться. В результате я просто сжимала и разжимала лежащие на коленях кулаки, наблюдая за тем, как морщится подол. Казалось, между нами возникла стена, которую я не могла преодолеть, или огромная пропасть, которую я заметила только сейчас. Наверное, я всегда знала об этом, но делала вид, что не замечаю. И теперь настало время взглянуть правде в глаза. Вот только мне было по-настоящему трудно выразить словами то, что я чувствовала.
— Главный священник сказал, что для помолвленной дворянки неприемлемо приглашать в потайную комнату простолюдинов-мужчин… — произнесла я.
— Дело даже не в том, что ты дворянка. Помолвленной девочке вообще не подобает водить к себе мужчин, если она не хочет, чтобы поползли слухи, — тут же парировал Лутц, указав, что мне всё ещё не хватает здравого смысла.
Когда я поджала губы, Лутц почесал голову в той же манере, как это всегда делал Бенно, явно переняв эту привычку от него.
— Ладно… Я понимаю, что мы больше не сможем видеться здесь, — продолжил Лутц. — Но… тебя это действительно устраивает?
— Конечно же нет, — ответила я сквозь слезы, отражавшие мои истинные чувства, поскольку до сих пор не могла примириться с необходимостью расставания. — Ты принял меня такой, какая я есть, помогал делать бумагу и украшения для волос, следил за моим здоровьем. Когда я о чём-то волновалась или упиралась в стену, ты помогал придумать решение. Когда я чувствовала одиночество или бессилие, ты был рядом. Ты доставлял письма моей семье, когда мне пришлось разлучиться с ними… Все, что я сделала, стало возможным благодаря тебе. Я бы никогда не смогла справиться в одиночку.
— Эй, если тебя это не устраивает… — начал было Лутц, но я подняла руку, чтобы остановить его.
— Неважно, устраивает меня это или нет. Ничего уже нельзя поделать. Пока я не поступила в дворянскую академию, главный священник сквозь пальцы смотрел на то, что я приглашаю вас в потайную комнату. Он даже позволил этому продолжаться ещё немного, поскольку после двухлетнего сна мои эмоции были нестабильны. Но правда в том, что это прощание должно было произойти давным-давно.
Лицо Лутца исказилось в страдальческой гримасе, а Бенно и Марк печально опустили глаза в пол.
— Мне не нравится та причина, по которой мы больше не можем видеться… Я просто не понимаю, почему мне вообще пришлось проспать два года? Почему, несмотря на то, что сон занял столько времени, я не выздоровела полностью? Почему нам нужно прощаться так внезапно? И даже если мне говорят, что это потому, что мне исполнилось десять, я просто не могу этого принять.
Лутц потянулся ко мне, чтобы утешить, но на полпути остановился, а затем просто крепко сжал мою руку.
— Не плачь, — произнёс он низким, надрывным голосом.
Когда я подняла на него глаза, то увидела, что он встал и, стиснув зубы, смотрит на меня с сожалением.
— Майн, ты не должна больше плакать!
Я была так потрясена его заявлением и тем, что он назвал меня «Майн», что слёзы остановились в одно мгновение.
— Впредь, сколько бы ты ни плакала, меня не будет рядом, чтобы тебя утешить. Так что не плачь больше.
По его лицу я видела, что у него сердце разрывается от боли. Голос же выдавал, что Лутц мучается из-за собственного бессилия.
Когда Лутц снова сел, в комнате воцарилась тишина. Я заметила, что Юстокс молча наблюдает за мной. Его взгляд, пытающийся читать другого человека, был таким же, как у Фердинанда. Когда я, чувствуя себя слабой, попыталась отвести глаза, Лутц окликнул меня, не позволив мне уставиться в пол.
— Майн. Ты помнишь о том, как мы по дороге в лес говорили, о чём мечтаем?
Услышав его вопрос, я вспомнила, как, тяжело дыша, шла в лес с маленькой корзинкой на спине, чтобы набрать дров и какой-нибудь еды. Лутц следил за моей скоростью ходьбы, Тули вела детей, а ещё рядом были Ральф и Фей. Дети шли в лес одной большой группой, но поскольку я ходила медленно, то всегда выходила первой и приходила последней.
Кажется, мы обсуждали наши мечты, когда я отчаянно хотела сделать глиняные таблички. В то время мы ничего не знали ни о подданстве города, ни о жизни странствующих торговцев, ни о том, как выглядит эта профессия в глазах других людей, а потому не боялись возможных трудностей и думали, что всё может получиться.
— Конечно. Ты сказал, что хочешь быть странствующим торговцем, верно?
Чувствуя ностальгию, я слабо улыбнулась. Но, в отличие от меня, лицо Лутца оставалось серьёзным. Он кивнул и ответил:
— Верно. Я всегда хотел стать странствующим торговцем, чтобы покинуть этот город и посетить другие… И теперь благодаря тебе эта мечта сбылась. Сейчас как Гутенберг я часто покидаю город. Я побывал в Хассе, Илльгнере, а недавно и в Хальдензеле. Дорога в последний оказалась долгой даже на повозке, а потому по пути мы останавливались во всех городах и деревнях. Я смог побывать уже во многих местах и посещу ещё много других, ведь нам нужно создать гораздо больше мастерских, — сказал Лутц и, смотря зелёными глазами прямо на меня, принялся перечислять все города и деревни, которые ему удалось посетить. — А ты… Ты помнишь, о чём мечтала?
Я моргнула и попыталась вспомнить то время. Тогда у меня не было ни бумаги, ни чернил, и я хотела создать хоть что-то, позволяющее сохранять написанное. Вот только я была маленькой, слабой, лишённой выносливости и практически сломленной. Однако я отчаянно хотела читать книги.
— Я желала жить в окружении книг. Мечтала о жизни, в которой каждый месяц выпускалось бы по несколько новых книг, а я могла бы все их читать…
«Ну да, по сравнению с теми днями, сейчас я очень счастлива», — подумала я.
Я сделала бумагу, чернила и печатный станок. Герцог заложил основу для расширения книгопечатания. У меня были работники, помогавшие мне делать книги. В дворянской академии я даже подружилась с девочкой, которая тоже любит книги. В храме и замке имелись библиотеки, которые я, ввиду своего текущего статуса, могла посещать свободно. Только сейчас я осознала, что смогла получить то, что хотела.
Я взглянула на свои руки, а затем снова на Лутца. Он понимающе кивнул мне.
— Сейчас в Эренфесте выпускается по несколько книг в год. Однако, если мы продолжим увеличивать количество типографий, то сможем выпускать по книге в месяц, а может, даже и больше, — сказал Лутц.
Теперь типография была не только в Эренфесте, но и в Хальдензеле. К тому же некоторые гибы тоже выразили желание начать печатать на своих землях. Я понимала, что если Гутенберги продолжат посещать земли герцогства и обучать людей, то количество типографий резко возрастёт, что было по сути исполнением моей заветной мечты о большом количестве книг.
— Я продолжу заниматься увеличением количества книг, — сказал Лутц. — Я буду работать, чтобы ты могла читать всё новые и новые книги.
— Лутц, почему ты так стараешься ради меня?
Стоило этим словам слететь с губ, как я поняла, что уже задавала ему подобный вопрос в прошлом.
Лутц чуть улыбнулся, словно ответ был очевиден.
— Разве не потому, что ты помогла осуществить мою мечту? И поэтому теперь я хочу помочь тебе осуществить твою. Я сделаю для тебя множество книг и доставлю их. Так что не плачь. Тебе просто нужно улыбаться и ждать, пока они прибудут.
Вот только вместо того, чтобы порадоваться словам Лутца, я почувствовала, что это неправильно. Лутц, который всё это время работал со мной вместе, теперь говорил мне просто ждать. Конечно, я была рада, что смогу получить больше книг, ничего не делая, но то, что сказал Лутц, было неправильным. Я закрыла глаза и подумала над причиной такого чувства, после чего ответила:
— Мне нужно привести себя в форму, да?
— А-а? — непонимающе обронил Лутц.
Естественно, что его предложение показалось мне неправильным. До сих пор мы действовали вместе. Будь то изготовление бумаги или украшений для волос, спасение сирот, продажа книг в замке, прочая работа, которой мы занимались в разных местах. Я никогда не сидела, просто ожидая результата.
— Я придумываю, а ты делаешь. Я не могу просто сидеть и ждать, пока ты принесёшь мне книги. Мне нужно самой делать то, что в моих силах. Если я начну впустую тратить время, когда могу что-то сделать, то буду недостойна читать книги, что сделаешь ты.
Лутц ухмыльнулся, а красновато-карие глаза Бенно блеснули. В них ясно читалось: «Всё верно. Если у тебя есть время плакать, значит, есть время и работать. Поэтому зарабатывай деньги. Получай прибыль».
— Я буду помогать тебе и другим Гутенбергам, чтобы вам было комфортно работать, и чтобы вы смогли сделать ещё больше книг… — продолжила я. — И, как я и обещала папе, я буду защищать этот город и всех его жителей.
— Правильно, — поддержал меня Марк. — Компания «Планте́н» и Гутенберги теперь работают с дворянами, и только вы, приёмная дочь герцога, можете защитить нас, слабых простолюдинов.
В тот момент, когда я кивнула на слова Марка, Лутц резко поднялся со стула и, встав передо мной, протянул руку.
— Это обещание. Даже если мы больше не сможем встречаться вот так, я продолжу делать для тебя книги. Это останется неизменным.
Тоже поднявшись, я взяла Лутца за руку. Сжав настолько крепко, насколько могла, я заявила:
— Даже если мы больше не сможем так встречаться, я буду думать, как могу помочь тебе и остальным. Это моё обещание.
Держась за руки, мы улыбнулись друг другу. Даже если мы расстанемся, то всё равно продолжим идти по одному и тому же пути — пути создания книг.
— В таком случае сдержи своё обещание, хорошо?
— Ты тоже, Лутц.
После того, как мы обменялись обещаниями, Лутц и остальные покинули потайную комнату. Гил собирался проводить их к воротам. Я же осталась в потайной комнате и с опухшими глазами наблюдала, как они уходят.
— Юстокс.
— Вам что-то нужно, юная леди?
— Я сейчас улыбаюсь? Как ты думаешь, Лутц смог уйти, не беспокоясь обо мне?
Юстокс молча кивнул, а затем ответил:
— Вы улыбаетесь. Однако, если вы позволите, могу ли я вам кое-что предложить? До возвращения в замок ещё есть некоторое время. Не хотели бы вы пока воспользоваться потайной комнатой? Взрослые дворянки, которым не подобает показывать эмоции на людях, используют потайные комнаты, чтобы побыть в одиночестве и прийти в себя.
Юстокс предложил воспользоваться потайной комнатой в покоях главы храма, поскольку в этой моим последователям следовало убраться, и я бы им помешала.
— Потайная комната должна стать для вас тем же, чем раньше была ваша семья и торговцы из нижнего города, — сказал Юстокс.
Я понимала, что он прав. Мою потайную комнату действительно можно было сравнить с моей семьёй из нижнего города. Потайная комната позволяла мне побыть самой собой.
— Всё верно… — согласилась я. — И если потайную комнату, куда теперь дверь для меня закрыта, можно было сравнить с семьёй, то, думаю, Лутц и остальные торговцы были для меня словно кровать, где я могла почувствовать себя свободнее, стоило закрыть балдахин? Или, может быть, одеяло, в которое я могла завернуться и уснуть, а на утро приступить к работе с новыми силами? Однако, теперь, когда у меня больше нет ни «потайной комнаты», ни «кровати», мне, похоже, нужно новое место, где я смогла бы расслабиться.
Я задумалась, значит ли это, что мне придётся стать такой же сильной как рыцарь, чтобы быть в состоянии спать даже в поле. От такой мысли я горько улыбнулась.
***
Когда я вышла из потайной комнаты, Фран слегка нахмурился, а затем принёс вуаль и аккуратно накинул её мне на голову. Посторонним не следовало видеть моё лицо, покрасневшее от слёз. После того, как я с облегчением вздохнула, Фран со словами: «Прошу прощения» — взял меня на руки.
— Моника, Никола, я оставлю уборку на вас. Мне нужно отнести уставшую госпожу Розмайн обратно в покои главы храма.
Дав девочкам инструкции, он быстро направился к выходу. Я хотела сказать, что могу дойти и сама, но в итоге просто прислонилась к Франу, осознав, что это стало для него единственной возможностью предложить мне утешение и близость, не переступая границу дозволенного между слугой и его госпожой. При этом я подумала, что его так же трудно понять, как и главного священника.
Дамуэль и Ангелика, будучи рыцарями сопровождения, следовали за нами, а Юстокс шёл рядом. Когда мы прибыли в покои главы храма, меня опустили перед дверью в потайную комнату.
— Юная леди, я позову вас, когда придёт время возвращаться в замок. До тех пор, пожалуйста, воспользуйтесь потайной комнатой. В этой шкатулке есть что-то важное, верно? — сказал Юстокс и передал шкатулку.
Судя по всему, он знал, что в ней между различными материалами скрыто письмо от моей семьи.
— Я очень признательна тебе, Юстокс.
***
Оказавшись в потайной комнате, я достала из шкатулки письмо. Оно было ответом на то, что я передала с компанией «Планте́н» во время книжной распродажи в замке. В своём письме я рассказала, что принц похвалил сделанное Тули украшение, и что я стала лучшей на первом году в дворянской академии. Вся моя семья прочитала то письмо, так что я получила похвалу от мамы, папы и Тули.
— Майн, похоже, ты стараешься изо всех сил. Но ты не перенапрягаешься? Следи за тем, чтобы не заболеть. Это самое важное, о чём я беспокоюсь.
— Тули похвалил принц, а Майн стала лучшей среди дворян. Какие же мои доченьки потрясающие. Как ваш отец я очень горд.
— Майн, количество мастериц, которые могут изготавливать украшения для волос, становится всё больше, но я продолжу стараться и дальше, чтобы делать тебе украшения. Я не хочу, чтобы кто-нибудь отнял у меня эту работу.
Просто от того, что открыла письмо, я уже хотела расплакаться, а читая, никак не могла остановить слёзы. Впредь рядом со мной всегда будут находиться служащие, так что такой обмен письмами станет невозможен.
— Папа, мама, Тули…
Заключив тот магический договор с Сильвестром, я больше не могла войти в «потайную комнату».
— Господин Бенно, господин Марк, Лутц…
И теперь у меня не стало «одеяла», в которое я бы могла поплакать, чтобы выплеснуть эмоции.
— Лутц, я сдержу своё обещание, но… Похоже, для меня невозможно перестать плакать.
